Вистер

Я уже, если честно, мало помню в какой это раз мы с моим сыном встречаем эту собаку. Нечто гордое, бегущее вдоль окраины пешеходных тропинок, нечто не совсем дикое, как остальные бездомные псы, существо явно очень умное и хорошее, но существо ужасно почему-то невероятно печальное. Пару раз, помнится, я наблюдал его один, без обычных прогулок с сыном, тогда, сидя в машине, настраиваясь на работу, я всегда удивлялся его уверенной походке и пасмурно печальному взгляду. Мы как-то даже встретились глазами, он остановился, свернув хвост, задумчиво огляделся и уставился на меня. Какая-то грусть, какая-то гордая уверенность ощетинила мурашками всю мою спину, он развернулся и исчез. А я в смятении поехал на работу. И тогда вечером, я встретил его снова, сын, прогуливаясь со мной после моей сложной рабочей суеты, радовал и спешивался так редко, что мы ушли далеко от дома. Вдоль новых тропинок для нашей прогулки отца и сына, бежал он, этот самый пёс. Остановившись, он глянул в мою сторону и подошёл к моему сыну. Слегка опустив голову, прижав хвост, он облизал крошечные ладошки сына, присел рядом, и аккуратно, как-бы смотря, и не смотря в мою сторону, гордо уставился в асфальтовую рябь.
- Папа, может возьмём его к нам, я уверен мама всегда сможет его накормить – и малыш улыбнулся и подмигнул мне с каким-то младенчески наивным выражением преисполненного молящей просьбы.
- Да. Хорошо. – я глянул на пса и увидел его согласие, и даже какое-то гордое спасибо.
И тогда наши отношения с ним начались, мы дали ему кличку Вистер. Собаку преданнее и умнее я ещё не встречал, мне было в радость гулять с ним каждое утро, а вечером наблюдать как ласково и аккуратно он слушается моего сына. Никогда не дёрнет поводок, никогда не натянет его настолько, чтобы я мог переживать. Влившись в организм нашей семьи, он стал его частью, он стал чем-то большим, чем просто собака. И всё было бы дальше так слащаво и приторно, но настал день, когда случилось то, что случилось. Мой сын держал кожаный поводок и улыбался лучам заходящего солнца, навстречу шёл обычный мужчина, но Вистер словно обезумел, словно окончательно и бесповоротно сошёл с ума, дёрнулся вперёд, резко потянув сына за собой, бросился на этого человека, вцепился ему в самое горло и ожесточённо рыча неистово начал рвать плоть, человеческую живую плоть. Сумбур, истерика всех соседствующих внимательных дам, приехала даже полиция, мужчина вроде жив, но не хорошо это всё, помнится, думал я тогда.
- Ваша же собака? Понимаете, что лучше для вас её усыпить? Пострадавший только этого и требует, иначе у вас и правда будут серьёзные проблемы. - полицейский, как обычно, лукаво говорил мне неприятно непонятные вещи.
- Да, я понимаю. – я посмотрел на растерянное и испуганно испачканное лицо сына и замер в своих мыслях.
Собаку забрали. Утром 19-го мая, непривычно рано я выходил из дома, чтобы подписать этот долбанный акт о его умерщвлении. Очень рано, слишком рано для меня, думал я тогда. Солнце только слегка начинало касаться горизонта земли у самого её края, мне было больно, я не хотел убивать столь родное существо по неясным для меня причинам. Я вышел на улицу, спустился по ступеням парадной и поздоровался с дворничихой, что я делал очень редко, так как очень нечасто встречался с ней.
- Здравствуйте, здравствуйте. А как ваш пёс? Ох, уж хорошая семья у него была, да и сам он хорош, отличный барбос, всегда таким был.
- Здравствуйте – электрошоком неожиданности что-то продело меня до самого нутра – Что значит семья, была? Вы о чём?
- Ах, а вы не знаете? Он же рядом в доме жил всегда, хорошие, они все были хорошие, женщина чудесная, муж у неё статный и очень, и очень приятный был – она улыбнулась по-женски криво - сын маленький у них ещё был, но видно воспитанный, и конечно же, он, этот ваш пёс теперь.
- И что же случилось?
- Да, как же?! А вы не знаете? – она, испытующе улыбаясь, всезнайкой посмотрела на меня, а боль во мне разгоралась ещё больше и жарче. – Их же всех убили. Собака-то только и выжила, и та после двух пулевых ранений едва ли оклемалась, вот, с вами теперь, эх, хорошая семья была, очень хорошая.
Я уже не слышал её, шёл в сторону отделения полиции, где мне надо было подписать смерть моего настоящего друга.
- Здравствуйте!
- Ах, да, да. Приветствую. Вот, подпишите – сказал он так будто демон наступил мне на причинное место.
- Нет. Не подпишу – сказал я.
- Вы понимаете, что тогда вы сядете, сядете в тюрьму за вашу собаку. Условие пострадавшего в этом и есть, или всё по течению закона, или договорились, и забыли. Тем более что этот мужчина скорее всего не выживет.
- Мы не договорились, мы не забыли, а он всё помнит, и я готов, вот руки – я протянул запястья и гордые слёзы хлынули из моих глаз за настоящую жизнь.
Закон может ошибаться, может быть коррумпированным, глупым, невнятным. Но сегодня, по прошествии пяти лет, я стою с поводком, и мой сын со своей женой стоят рядом, и мы смотрим, как Вистер стареющей гордой походкой идёт с нами рядом.
А тот мужчина всё-таки умер. И спокойный взгляд полный удовлетворения больше никогда не покидал морды нашего Вистера.
SH