Путешествие в долину гейзеров часть 12

     Завтракали мы с Валей поздно, заказав в буфете яичницу, чай со сливками и по плюшке.  Потом мы поднялись на верхнюю палубу, нас встретило солнце и северо-западный ветерок. Везёт же нам с погодой! Вокруг плещутся синие волны Тихого океана. Слева по борту земля камчатского берега. Справа бескрайние океанские просторы. Нашли палубного матроса, совсем молоденького паренька, занятого каким-то делом на юте. Обратились, представившись и изложив свою просьбу. Мне показалось, что лицо Михаила, мы познакомились, озарила вспышка удивления и радости одновременно. Я и Валя обрадовались тоже.
 
     Подошедший старший дежурный не омрачил нашего настроения. Наоборот, он похвалил Михаила за некую проделанную работу, а услышав от него о нашем обращении, поощрительно кивнул - действуй, мол.
 
     Втроём присели на скамью, слушали, не перебивая. Рассказывал Михаил, словно вновь переживал, а мы вместе с ним, ту далёкую трагедию, в которой оказались моряки команды сухогруза «Трансбалт». Вместе со всеми разделял нелёгкую участь, выпавшую на долю экипажа, тридцатилетний штурман Клепиков, служивший на судне  третьим помощником капитана «Трансбалта» Гаврилова Ильи Гавриловича.

     Не теряя самообладания, в условиях, не сулящих полной уверенности в надежде на выживание, спасшиеся полураздетые, мокрые люди в четырёх шлюпках, разделённых друг от друга холодными волнами, течением и ветром, на вёслах шли к берегу южного, японского Сахалина. Дотянуть бы до своих берегов, но всем было ясно, что это несбыточное чудо. На каждой шлюпке с самого начала капитаном Гавриловым был назначен свой капитан. На трёх шлюпках капитанами стали штурманы-помощники.
    
     Через два дня поздним вечером две шлюпки, третьего помощника и второго, были замечены с моторного бота японскими рыбаками. Взяв обе шлюпки на буксир, рыбаки притащили их в ближайший порт Хонто (Невельск).

     Примерно в это же время у «Камня опасности» к шлюпкам капитана и старпома подошли японские эсминец и тральщик. Последовала команда японцев всем покинуть шлюпки и подняться на борт эсминца. На что капитан Гаврилов ответил: «Я на своей палубе». Тогда обе шлюпки были взяты на буксир и отконвоированы в порт Вакканай на Хоккайдо.

     Михаил, сдерживая волнение, пересказывал все известные ему подробности о положении наших пленных моряков у японцев. Сразу же, как только команда была размещена в охраняемом солдатами помещении, капитан Гаврилов запросил переводчика. А когда, наконец, всем дозволено было отдохнуть, даже прилечь, опустившись на холодный пол, капитан предупредил, что во время допросов никаких лишних слов. В основе, главные ответы: «да», «нет», «не знаю» и то с умом.

     Был случай, когда молодого матроса охранник сильно ударил палкой. «Кто победит Япония или Америка?» - спросил его японец. «Америка». – Ответил, не раздумывая матрос. Японец вскипел. Удар пришёлся по плечу, парень едва успел отклонить голову. Капитан Гаврилов, выразив протест, сделал заявление. Больше побоев не повторялось.

     Ранним утром следующего дня появился переводчик, и капитан напомнил ему, что по «протоколу» о потерпевших бедствие при кораблекрушении, спасающая сторона, если таковая оказалась, должна оповестить консульство страны спасённых о случившемся и о их месте нахождения. Попросил перевести его людей в сухое помещение и позволить пользоваться продуктовым НЗ, из оснащения шлюпок, так как чашки рыбного супа, раз в день, морякам не хватает для утоления голода.

     Требования капитана были удовлетворены. Моряков перевели в более подходящее помещение, выдали циновки и одеяла. Женщинам принесли тёплые халаты. По просьбе капитана, одну из них, страдающую от сильной боли в стопе, показали доктору. Тот вправил больной обнаруженный вывих и наложил фиксирующую повязку.

     Спустя 18 дней после гибели «Трансбалта» в порт Хонто, куда свезли японцы всех членов команды, 94 человека, пришёл пароход «Хабаровск» и капитан его, наделённый официальными полномочиями госпредставителя СССР, проведя протокольные переговоры с японской стороной, передал подготовленные документы, и все моряки, наконец, перешли на советский пароход. Команду переодели, каждому срочно была оказана медицинская помощь и организовано полноценное питание.
 
     Во Владивосток «Хабаровск» пришёл 3 июля. А ведь судьба спасшейся команды могла обернуться иначе, не приди он за ними вовремя. Но "Хабаровск" подоспел без опоздания, значит японцы, не затягивая, сообщили в наше посольство и ближайшее консульство о спасшихся моряках «Трансбалта». Вот такие страницы человеческих судеб и поворотов событий в истории Второй мировой войны через сложные испытания и стойкость характеров моряков трансбалтовцев стали примером мужества и профессиональной подготовки, соединившись в единую историю с десятками тысяч других подвигов времён Великой Отечественной Войны. 

     Через месяц с небольшим, 9 августа, правительством СССР будет официально объявлена война Японии, советские войска приступят к освобождению наших территорий: острова курильской гряды и южная часть острова Сахалин с прилегающими островами, оккупированные японцами в 1905 году в период Русско-Японской войны, которую Российская империя унизительно проиграла.

                *****
 
   Никто, даже родственники, не встречали экипаж «Трансбалта». Без шума и огласки их временно определили на «спец карантин». С ними беседовали люди в штатском, приходилось отвечать на многие вопросы, интересующие этих людей. Каждый из команды экипажа понимал, что подробные ответы нужны не для праздного дела.
 
     Михаил закончил рассказ. Помолчали. Не ради любопытства, а просто по-хорошему стало интересно, и я спросила его:

- Миша, а ты как попал на флот?

- Вообще-то я из семьи потомственных моряков. В школе учился хорошо, но, надо признаться, всё-таки был большим раздолбаем. После школы решили с другом год до армии погулять. А дед мой, старый ветеран ВОВ, сказал мне: «Поступай, Михайло, в мореходное, по нашим стопам. Что баклуши бить, бросить учёбу всегда успеешь. А так, хоть проверишь себя на что ты годный». Я и поступил. Дед как в воду глядел, даже сам не предвидел, что окажусь, как говорят, в родной стихии. Учебный год закончил без троек, всего две четвёрки. Удалось на лето матросом-юнгой устроиться на «Николаевск».

   - А Георгий Николаевич строгий капитан?

   - Строгий, но справедливый. И на похвалу, если стоишь того, не скупиться. И в ходовой или в штурманской рубке найдёт задание, когда ты от вахты свободен.

   - А правда, что у вас учебные занятия и тренировки систематически проводятся на судне?

   - Ещё как правда. А без дисциплины и морской выучки на флоте, в случае чего,  пиши пропало.

   - Спасибо, тебе, Миша! Больших успехов в учёбе и на службе! Не заметно пролетят годы. Если мечта есть, станешь первоклассным капитаном!

     Михаил сдержано улыбается. Ясно, я угадала его мечту. Мы попрощались. Он отправился на корму, наверное, там ещё были какие-то дела. А мы с Валей решили не навязчиво, проходя мимо, заглянуть в ходовую рубку.  Многие так делают. Однако, стоп, если капитан Клепиков там, как его узнать, не имея представления о его портретной внешности. Судить по возрасту? Вернулись на корму к Михаилу с новой просьбой.

   — Вот, ты-то мне и нужен, Михайло. Заходи, дело есть.
 
     Михаил, проходя в открытую дверь рубки, обернулся и подмигнул нам. Правильно оценив этот знак, я увидела капитана. В форменной одежде, фуражка снята, подтянут, среднего роста, с открытым добродушным лицом, он начал что-то негромко объяснять Михаилу. Да, это он, Георгий Николаевич Клепиков, капитан теплохода «Николаевск»!
 
    А в это время на рулевой матрос, не выпуская из рук штурвала, держал выверенный курс, всматриваясь сквозь чистое смотровое стекло в морскую даль. Помещение большой рубки было упаковано диковинными приборами, наверное, навигационными по большей части. Двое мужчин справа, на рукавах кителей золотые нашивки, были тоже чем-то заняты, склонившись над картой, развёрнутой на большом столе. Приличия ради, не задерживаясь, чтобы не привлечь к себе внимание, я покинула свой короткий «наблюдательный» пост, поспешив за Валей.

     До подхода к Авачинской Бухте оставалось ещё достаточно много времени. День солнечный. Океан приветлив. Играя золотыми бликами, всюду плещутся волны. Чайки естественно и красиво вписываются в окружающий мир морской идиллии. Жаль, нет на палубе шезлонгов и пляжных зонтиков, и нет желающих принять солнечные ванны. Да, ладно, что фантазировать напрасно. Желания загорать, действительно, не было и сожалений тоже. Мы одеты в свитера и в штормовки поверх. Нам тепло. А настроение просто отличное.
 
   - Папа- папа, - слышу мальчишеский голос. – Дай бинокль! Смотри-смотри!
Справа в нескольких шагах, держась за фальшборт подпрыгивает мальчуган, лет десяти, и тянет руку, указывая пальцем на что-то в дали. Смотрю в этом направлении и вижу… я вижу стадо касаток. Далеко, но видно достаточно хорошо. А  как идут!? Сверкая чёрным глянцем тугих спин, мощно, одновременно появляясь и исчезая в лёгкой волне, стадо уходило на север.

    - Слушай, да они такие огромные, - говорит Валя. – Очень даже необыкновенно как-то!

    - Папа-папа, ты видишь какие они чёрные, блестящие. А белое пятно – так положено? – мальчишка захлёбывается от восторга.
 
     Касатки шли вровень с нами, с относительной скоростью соответствующей нулю. Но изменив намерения, как по команде, перестроили свой маршрут курсом на северо-восток и вскоре пропали из вида.

    За оставшееся до прибытия время, мы дважды посетили буфет. Побывали на всех палубах, повинуясь экскурсионной любознательности неугомонных туристов, не упуская из вида всё, что встречалось на пути наших перемещений и далеко в море.
 
     Опять пересеклись с Михаилом. Выяснилось, что бабушка у него библиотекарь, а сам он большой поклонник художественной литературы. Любимых книг много. Одна из них, вернее две, двухтомник Николая Задорнова «Капитан Невельской». Какой содержательный парень, этот Миша!
               
                *****
 
     Вошли в акваторию Авачинского залива. Михаил подсказал, ориентируясь по очертаниям медленно плывущего в обратном направлении изрезанного бухточками восточного берега полуострова Камчатки:
 
   - Мыс Поворотный! Видите, видите? На нём маячок, видите? - указывал он рукой на маяк. – Считайте, это южная пограничная точка Авачинского залива. 

   - Спасибо, Миша! – признательно проговорила я, вглядываясь в береговую географию, -  дома на карте обязательно отмечу этот мыс и маяк, если их названия забыли указать топографы.

   - Да нет, просто назначение карт разное, потому, возможно, на своей карте вы не найдёте нужных подробностей. Ну, да ладно, пока! - Михаил раскланялся, полагая, вдруг не встретимся более на палубных тропах и отправился, следуя своим планам-заданиям.
 
     Наконец, вот они долгожданные ворота Авачинской губы, самой большой, удобной и очень красивой тихоокеанской бухты на юго-восточном побережье Камчатки. Миновали недалеко от мыса Безымянного, в открытой части залива, остров Старичков, маленькое «Птичье государство». От Безымянного до мыса Маячного около 3 км., такова ширина входных ворот в Авачинскую губу. (Читала, что могла найти, когда готовилась к походу.)
 
     По правую сторону входа в бухту заметно выступающий вперёд мыс Маячный, а на нём, как мы уже знаем, первый и старейший на Дальнем Востоке маяк Петропавловский (сначала Дальний). В историю наших тихоокеанских маяков он вписан с июля 1850 года, обязанный своим появлением генерал-губернатору Камчатки Василию Степановичу Завойко. Да, это он, талантливый губернатор и военачальник, в Крымскую войну 1854 года руководивший Петропавловской обороной, провалив все планы англо-французов, задумавших аннексировать Камчатский полуостров.
 
     Маяк был оснащён 9ю жировыми лампами и рефлекторами к ним. Дальность видимости 24 мили с четвертью (45 км). Настоящий прогресс по тому времени. Высота деревянной маячной башни 6,4 м.  Над уровнем моря вместе с высотой мыса получалось 145 метров. Солидно. А ещё на маяке работал телеграф. Маяк оправдал все затратные издержки на его установку, сыграв свою важную техническую роль в героической обороне Петропавловска.

     Известно, что Петропавловский маяк был сооружён на месте Сигнального костра, который принято было разводить каждую ночь, в поддержку мореходам, давностью более чем ста лет тому назад, со времён экспедиций Витуса Беринга. А быть может, ещё раньше первые казаки, пришедшие на эту землю, заложили ту добрую традицию.
 
     Вскоре за мысом Маячным мы поравнялись с тремя утёсами, с Тремя Братьями, по ительменской легенде охраняющими бухту с древних времён. Открылись живописные берега, окаймляющие просторную гавань, уплывая  влево от нас зелёным кружевом ольшаника и трав, демонстрируя на дальнем плане панораму Вилючинского вулкана, возвышающегося над застывшими волнами горных вершин.

    Справа и прямо по курсу за утопающими в зелени приморскими сопками, убегающими от извилистой береговой линии бухты вверх по склону, пред всем любознательно глазеющим пассажирским народом, величаво предстал вулкан Корякский. И хотя виден был он не в полный могучий рост, его величие чувствовалось неоспоримо.
 
     Что, вообще, твориться вокруг? – Доносящийся гомон птичьих базаров с прибрежных скал. Плавающие морские птицы топорки тропического окраса взлетают при приближении судна и снова садятся невдалеке, чтобы продолжить свой рыбный промысел.
 
     Чайки, альбатросы, орланы, каждый летающий вид, тоже по-своему отличные охотники за рыбкой покрупнее, высматривая её с высоты полёта. Непуганые ленивые сивучи, важно расположились на скалистых выступах рядом с морской волной. Всё трепетное в окружающей природе, увиденное и отмеченное восторженным взором, впечатляло, волновало и даже изумляло.
 
     А сколько судов в водах этой гавани?! Много! Грузовые, пассажирские, рыбацкие, а вон и подводная лодка открыто идёт-плывёт к собственному причалу! Прав был Алексей Иванович, когда говорил: «Всё удивительное не только где-то там, далеко, но и, присмотрись, оно совсем рядом с тобою. Ты только успевай удивляться, радоваться открытиям и запоминать. А порой и записать не ленись, чтобы было потом чем поделиться с другими».

     В этот раз мне повезло увидеть немало нового и удивительного, которое, правда, от меня когда-то было очень-очень далеко, но вот проведением судьбы оказалось почти рядом.

      В порт Петропавловск-Камчатский теплоход «Николаевск», следуя расписанию и хорошей погоде, а она была именно такой, прибыл далеко за полдень.  Наше плавание длилось около полутора суток.
 
     Продолжение следует.

  На интернет фото порт Петропавловска-Камчатского, 70-е годы, Авачинская бухта.