Ночной переполох

 
    - Ишь чего удумала окаянная, - сидя на краю кровати бубнила себе под нос Никитична,- надо же так изуродовать мужика. И Николаю с Антониной спать не дала. До сих пор за стеной вздыхают да переговариваются.
     Евдокия Никитична встала с кровати, тихонько, стараясь никого не потревожить (и чего старалась, все равно никто не спал), подошла к окну. С высоты седьмого этажа сквозь сумрак зимней ночи проступали контуры спящих машин, силуэты озябших и уже уставших от зимнего холода деревьев, темные глазницы окутанных сном домов. Город спал. Только семейству бабы Дуси этой ночью не спалось.
     А ведь с вечера было все как обычно. Лишь стало темнеть, с работы уставший и, как всегда, молчаливый появился Николай - сын бабы Дуси. Евдокии Никитичне казалось, что за всю жизнь от своего отпрыска она слышала не более сотни слов. Но уж если сын что и говорил, то слова, как стрела, достигали цели точно и быстро.
Николай и в детстве был необычным ребенком. Когда другие детишки начинали лепетать, он молчал. Когда его ровесники стали произносить первые слова и строить первые предложения он снова молчал. Уж и ходить научился, а говорить всё никак. И по бабкам-то с ним Дуся ходила, и по врачам, и множество церквей объездила - всё без толку.
- Родила мне немого, - высказывал Петр жене, - разве ж это наследник? Поговорить и то не с кем.
Не то от переживаний, не то от того, что Евдокия всю свою любовь и заботу перенесла на сына, Петр загулял. Загулял открыто, никого не стесняясь и не откладывая объяснения с женой в долгий ящик, как-то вечером заявил:
- Все ухожу! Надоело.
И, взяв приготовленный заранее саквояж с небогатыми пожитками, вышел из избы. Евдокия ожидала чего-то подобного, но, как оказалось, совсем к этому была не готова. Она тяжело опустилась на лавку и завыла в голос, выплескивая всё, что накипело в душе. И тут, как гром с ясного неба, звонко и чётко прозвучало:
- Сама виновата.
- Что? - женщина оторвала руки от заплаканного лица, - Что? - еще раз переспросила она и чуть не рухнула с лавки. Перед ней стоял её пятилетний сын и с укором смотрел на истерику матери.
- Что слышала,- продолжил мальчишка и с серьёзным видом отошел в сторону.
Ну тут уж Евдокия не знала плакать от горя или смеяться от радости. С тех пор Николая никто уже не считал немым, но мало кто от него слышал какие-либо слова.
Петр через пару недель вернулся, но теперь уже Евдокия твёрдо и чётко произнесла:
- Уходи!
Не смогла простить предательства, хоть выболела Дусина душа до последней капельки. Пётр-то с тех пор стал частенько заглядывать в рюмку. А спустя пару лет по пьяному делу утонул в деревенском пруду. Теперь уж Евдокия не могла простить себе, что не позволила мужу тогда остаться. Глядишь, и жив бы остался.
Говорят, время лечит. Не всегда. Бывает боль притупляется с годами. А как останешься один на один с собой, так и всплывёт наружу, всколыхнётся в душе больным воспоминанием. Вот и сейчас, стоя у тёмного окна, Евдокии вспоминалась та далёкая, будто совсем не её жизнь. Картина одна за другой проплывали перед её глазами. Почему-то вспомнилась свадьба сына. Вся деревня тогда гуляла до самых петухов. Редко бывало так, чтобы кто-то из парней на своей же деревенской женился. Все норовили из других сёл пару себе найти. Думали, там краше да работящей. А вот её Коля свою деревенскую в дом привёл. Тонечку. Жена ему досталась кроткая да покладистая. Всё спорилось в её руках: и дома, и на работе. И Николай как-то сразу преобразился, из угловатого неуверенного юноши превратился в настоящего мужика. Кажется, даже ростом стал выше. Сразу было видно, заботится Тоня о муже.
А как Ваську родила, надышаться над ним не могла. Евдокия часто сноху поучала, мол, избалуешь мальца, тебе же потом и обернётся. Но тут Антонина была со свекровью не согласна.
- Погляди, - говорила, - корова и та телёнка облизывает, когда он к ней ластится. Неужто я своему сыну буду мачехой?
- А, делайте, что хотите,- вздыхала баба Дуся и уходила с головой в какую-нибудь работу. Надо сказать, что Ваську она любила не меньше снохи, а может даже и больше, но с высоты своих прожитых лет и мудрости, которая из года в год копилась в её душе, она понимала, что внуку нужна не только ласка, но и строгий родительский контроль. А какой уж тут контроль, если из Николая слова не вытянешь. Начинаешь говорить ему, что Васька баловным растёт, а в ответ слышишь: " На то он и ребёнок". Николай, как мужик, и добрый, и работящий, и хозяйственный, но в деле воспитания младенец младенцем. Вроде и любит сына, но держит его на расстоянии. Порой цыкнет на Ваську, тот слушается отца, одного взгляда Коли бывает достаточно, чтоб приструнить мальчишку. Но это когда отец в доме, а коль его нет... Тогда и сладу с Васькой не бывает.
Вот и вырос, забалованный да обласканный. Как только умудрился в армии отслужить? Не успел демобилизоваться, как жениться ему давай. Уж как Евдокия его отговаривала. Мол, нужно получше узнать человека, присмотреться, твоя ли это половинка. Но внук бабку и слушать не хотел.
- Пусть женится, если решил, - подытожил спор Евдокии и Васьки Николай. Вот и привёл молодожён в семью маленькую, худенькую, но с твёрдым характером и непонятным Евдокии юмором Зиночку.
И вроде собою хороша, всё при ней: и умна, и расторопна, но как выкинет чего, хоть стой, хоть падай. Так и в этот раз. Вчера Васька, как всегда собрался в гараж, в очередной раз устранять неполадки в своей "граматушке". Так называла Никитична мотоцикл, который купил внук с рук у какого-то приятеля.
- Смотри не приди навеселе, - предупредила его Зинаида, зная, что у гаражей собирается компания мужиков байки потравить да для веселья пару стопок горячительного опрокинуть. Последнее время и Василий пристрастился с ними за компанию выпивать. Придёт и придёт домой подвыпивши.
    Евдокия переживала по этому поводу. Она вспоминала Петра, который закончил свою жизнь так рано и непутёво. А внук был на него очень похож и лицом, и характером. Боялась старая за внучка, а вдруг затянет его в бутылку, из которой потом не выбраться.
    Поздно вечером, когда уже все укладывались спать, явился домой Василий. По тому, как он громко стукнул дверью, было понятно - выпил. Баба Дуся слышала, как из своей комнаты ему на встречу вышла Зина. "Достанется же Ваське," - не то съехидничала, не то пожалела внука Никитична. Но скандала не последовало. Зинаида лишь произнесла:
- Я предупреждала? Сам нарвался. Иди спать.
     Васька прошёл в спальню, и всё успокоилось. Но в два часа ночи ему, видно, приспичило сходить по нужде, и он почти не открывая глаз, наощупь, попёрся в туалет. А поскольку накануне выпил лишнего и у него сильно болела голова, решил сунуть её под кран. Он включил свет в ванне, подошёл к крану и поднял взгляд на зеркало, висящее над раковиной. Вместо своего отражения горемыка увидел, как на него из зазеркалья смотрит очень даже симпатичное женское лицо. По квартире пронёсся душераздирающий вопль. Проснулись все и опрометью примчались к источнику, издаваемому дикие звуки.
Васька стоял и обалдело глядел то на свои руки, то на ноги. И там, и там ногти были накрашены ярко - красным лаком. Лицо тоже слегка изменилось. Щёки были нарумянены так, что пылали, как кумач над сельским советом. Ресницы накрашены аккуратно и ровно, отчего глаза смотрелись красивее и выразительнее. Зато на веки были наложены ядовито - зелёные тени, а по контуру губ чёрной змеёй проползла жирная линия от косметического карандаша.
    У двери, как ни в чём не бывало, стояла Зиночка и невинно улыбалась, глядя на мужнины мучения. Антонина тоже не смогла сдержать улыбки, пряча её в сжатый кулак. Николай, как обычно, молчал и был серьёзен. Он с укором глядел на сына и только качал головой.
- А, я-то что? - оправдывался тот, - это вон всё она. Кивнул он в сторону жены.
   А Евдокии было очень обидно за внука. Ей казалось, что это над ней, уважаемой пожилой женщиной, надсмеялись и унизили её. Она не стала ожидать развязки переполоха, молча повернулась и ушла в свою комнату. Баба Дуся не видела, как внук долго умывался, тщательно намыливая лицо, как безуспешно пытался найти растворитель, чтобы стереть лак с ногтей, как потом долго выяснял отношения с Зинаидой. Она стояла у окна и смотрела на спящий город. Постепенно старушка успокоилась. И даже, вспомнив накрашенное лицо внука, улыбнулась.
А, может быть, Зина и права. Как умеет, так и борется с Васькиными пороками.
   С того ночного переполоха прошло уже много времени. Но кто-нибудь из семьи бабы Дуси нет - нет да и вспомнит это событие. А вот Васька с тех пор выпивать перестал. Не то понял, что пьянство - зло, не то стал побаиваться женской мести. Но факт остаётся фактом. А Евдокия Никитична стала относиться к жене внука очень даже уважительно. Васька-то не пьёт. А в борьбе с "зелёным змием" все средства хороши.