Я як истребитель...

   «Я як,- истребитель.
   Мотор мой звенит. Небо моя обитель…»Да, возможно машина и мыслит,  но это я, лётчик,  управляю ею. Да,  «обнимая небо крепкими руками»  это всё песенная романтика,  а я не великий романтик и не поэт, скорее прагматик, но… сказать,  что уходя в небо, оторвавшись от земли в тысячный раз, не испытываю лёгкого волнения, какого то внутреннего трепета – это не правда. Это состояние непередаваемое,  не показное,  оно во мне и оно – я.
     - 02,  взлёт разрешаю.
     = Есть. Понял. И, прогрев двигатель,  выруливаю на «взлётку»  крепко держа штурвал, слегка улыбнувшись второму пилоту.
       Мы разгоняемся. Мелькают  аэродромные  строения, придорожные кусты,  и вот всё сливается в единую серую полосу. Машина стремительно отрывается от земли,  врезаясь ввысь. Штурвал на себя (все приборы в норме)  убираем шасси  и …  «всё выше и выше, и выше…» мы в небе,  разрезав встречное облако. Теперь машина и мы неотделимы, мы одно.  Волнение?  Романтика? Нет.  Всё  взвешено, продумано,  выверено и отработано  десятки раз, но…  необъяснимое чувство внутреннего состояния  может понять, наверное,  только  такой же  собрат пилот.
       В этот момент лётчики схожи с подводниками. У них сколько погружений, столько и всплытий,   у нас - сколько взлётов ,-  столько и  посадок.  Нет, мы не суеверные, но… мы суеверны.
    Не могу сказать, что как и моряки  мы в море мечтаем о суше, а на берегу о море, нет, - но что то незримое,  внутреннее не передаваемое – Есть.   Особенно это проявляется ночью. Во сне.  Там  ты, в который раз переживаешь  взлёт, полёт и посадку, тем более, если они были связаны

с  яркими переживаниями.   И тогда не понять сон это или явь,   воображение  рисует  ещё и то чего не было или как нужно было поступить,  а ты?..  Эх.
      Мы взлетели, пронзив плотные облака, очутившись под ясным синим небосводом. Облака внизу кажутся  снежным неравномерным покровом, вот просто снежная равнина и только.
      Я передал управление второму и  странное чувство навеяло воспоминание о взлёте и посадке на рассвете и закате.  Огненный шар поджигает небосвод, поднимаясь или гасит, опускаясь за горизонт, как будто летишь в Огненную Галактику. Тут не надо быть поэтом или художником, созерцая эту Божественную красоту…
      Вдруг я почувствовал странный толчок, вернувший в реальность, затем второй, третий.  Самолёт начало неестественно раскачивать.
2


Господи. Болтанка. Воздушный поток налетал то  с лева, то справа. Нас
начало бросать то вверх то вниз,  как маленький  корабль в океанском
шторме.  Встречный поток тормозит винт. Ветер воет. Вихрь старается закрутить винтом  самолёт.  Я врос в штурвал и педали.  Это не истребитель. Здесь в «аннушке» военном транспортнике всё механическое.  Надо удержаться,  удержать скорость.  Потоки ветра всё сильнее и сильнее.  Нас трясёт так, что кажется вот- вот машина развалится на части и  рухнет на землю.  Внезапно мы попали в грозовое облако, ( а по прогнозу его не  было) .  Молнии сверкают дикими змеями, желтыми адскими стрелами. Самолёт то падает, то карабкается на какую то гору в лихорадочной тряске.  Только бы удержать управление.
Скоро аэродром. Ну же, «Аннушку»,  давай!  Не выдай! Ещё немного,- ну, родная! Но тряска и болтанка усиливаются.
     - Гера, Гера! Проснись!  Гера, что с тобой.
Да что же это? Такой тряски я ещё не испытывал никогда! Мы падаем в бездну…
     - Гера, Гера, меня возбуждённо трясёт жена.
Раскрывая  глаза,  вижу полное ужаса и слёз её испуганное лицо.
     -Господи! Ты опять был в болтанке?
Я постепенно прихожу в себя…  Всё!  Уволюсь!  Напишу рапорт.  Хватит!
Мне сорок семь, а я весь седой. Всё, больше не полечу!
    Утренние лучи, медленно ослепляя, приводят меня в чувства.
     - Гера! Гера! Телефон.
     -Да, товарищ командир! Да! Есть!  Собираюсь. Уже  Л Е Ч У!