Про петербургскую речь

Что такое обычная речь,
Что дана нам почти от рожденья?
Можно ль пользу из речи извлечь,
Скажем, против чужого сужденья?

Речь, как воздух, незрима собой,
И привычна, как старый приятель,
Но вдруг выдаст на раз с головой,
Как коварный и скрытный предатель.

И, как Хигинс, про говор любой
Враз покажет, что ляпнувший "ложут",
Пусть в компании даже простой
Принят точно, как свой, быть не сможет.

Этот уровень как-то держал
Слой культуры, что всё-таки был:
Чем пленял Лихачёв-аксакал,
Как Андроников-маг говорил.

Кто Муравского помнит сейчас?
А на ум ведь приходит порой,
Что изящный его конферанс
Был отмечен не только игрой.

С палисандра гитарою он
Балагурил под наш хохоток,
И звучал под серебряный звон
Петербургский его говорок.

А теперь говор сплошь жестяной
Плоский, жёсткий, без обер-тонов,
Молодым не представить иной -
Он для них неприемлемо нов.

Тут история вспомнилась мне:
Как-то с другом в простой выходной,
И без цели конкретной вполне
Забрели мы в музей над Невой.

Эрмитаж, вернисаж, в первый раз
Рерих-сын и подборка картин:
Краски Индии нам на показ
Прихватил этот экс-славянин.

Святослав Николаевич Рерих,
Элегантный, с бородкой седой,
Вдруг заходит в служебные двери
С поспешающей мини-толпой.

Я толкаю приятеля в бок:
Он понятлив, и мысль не секрет,
Мы совместно с толпой под шумок
Проникаем в глухой кабинет.

Здесь препятствий к общению нет -
Всем дотошным не чуждо ничто -
Враз беседа: вопрос и ответ.
Но меня поразило не то,

А то как вчуже он сохранил
Петербургскую истую речь,
Словно в схроне заветном таил,
Чтоб ей чистой струёю протечь.

Да, утрачена старая речь!
Кто как смотрит: беда - не беда.
Но ведь что не смогли уберечь,
Потеряли - увы! - навсегда.