Переписка с другом

Письмо к мурманскому другу
(входящее)

Нынче ветрено. Нева шумит сердито.
Ждет зимы и ледяной своей одежды.
Ничего не изменилось в этом мире
Только чаще разрушаются надежды.

В нашем Питере зимой все больше скука,
Сговорясь с уныньем, разум занимает,
Непогода. Слякоть. Дождь со снегом, вьюга…
Ясных дней в судьбе почти что не бывает.

Я сижу в своей убогонькой квартире,
Ни подруги, ни прислуги. Лишь супруга.
Помогают мне собой остаться в мире
Только письма. Из провинции, от друга!

Приезжай, попьем пивка, закусим мойвой
Или корюшкой. Расскажешь мне известья.
Постелю тебе на берегу гранитном
И скажу, как называются созвездья.

Помнишь, Генрих, у сестры твоей подруга?
На фотографа в «Крупе» она училась?
Ты с ней спал еще? Недавно ее встретил.
Не скажу, чтоб она сильно изменилась.

Посылаю тебе, Генрих, свою пьесу,
Если хочешь, можешь что-нибудь поправить,
Что получится – пока мне неизвестно,
Но спектакль не детский (точно!!) буду ставить.

Вот и прожили мы вроде половину,
Как сказал лауреат Иосиф Бродский
Мы, оглядываясь, видим лишь руины,
Взгляд, конечно, очень правильный, но скотский.

А на Питер не сердись, он не виновен,
Что козлы в погонах жизнь нам отравляют,
Они водятся не только в Петербурге,
Сволочей среди ментов везде хватает!

Приезжай, пройдем по улицам. Питейный
Наш «Сайгон» закрыт, да бог с ним, что там кофе…
С Моховой свернем с тобой мы на Литейный,
Сходим в театр, где работает Иоффе.

Сфинксы в воду лапы сбросили беспечно,
Над Васильевским горит огонь Расстральный,
Ярким факелом для нашей дружбы вечной,
И друзьям ушедшим свечкой поминальной.

19.11.2000

 
Письмо к Санкт-Петербургскому другу
(исходящее)

Нынче холодно. К тому же снег западал.
А по плану девятнадцатое мая.
Я сижу под впечатленьем Ленинграда.
И манеру твоих строк перенимаю.

Где же раньше я встречал такие строки?
То ли Троцкий, то ли Флотский? Доконала
Невозможность вспомнить имя. Помню токо,
Он твердил, что это все “Из Марциала”...

Север, Костик, все сильней надоедает:
Солнце, правда, сутки светит. Но не греет.
Коль в империи родиться выпадает,
Лучше все же жить в столице. Иль южнее.

Постоянство  красок “трогательных”, Костя,
Начинает доставать меня с годами.
За окном сейчас - наго, как на погосте,
А Черкассщина - с цветущими садами.

Оттого лицо, как сморщенная клизма...
Но сказал себе я: “Генрих, не грусти! На,
Прочитай к тебе отправленные письма
И ответь скорей на письма Константина”...

...Посылаю тебе, Костик, наши фото.
Отвечай тем, кто меня там не узнает:
“Это я не в зоопарке с бегемотом.
Так на севере все люди распухают!”...

...В Мурманск я через столицу возвратился,
Пообщался с неким Ивановым Вовой.
Ты ж знаком с ним! Он ничуть не изменился,
Все такой же: бородатый и здоровый.

Побродили с ним по улицам и скверам,
Посетили Храм Спасителя. Потрясно!!!...
Вовка мутный... Ну, а если брать на веру,
Говорит, что бизнес у него прекрасный.

Говорит -  вьетнамские командировки,
Говорит -  дом полон долларов. Однако,
Твердо знаю: можно верить текстам Вовки,
Лишь делив на восемь, да с заменой знака.

Говорит, что занимается лапшою
Быстрого приготовления. Не знаю...
Но лапшу на мои уши (да с душою!)
Он сготовил очень быстро. Вот, счищаю...

...И еще тебе скажу, мой друг старинный:
-Не морочь себе башку известной фразой...
"Мы, оглядываясь, видим лишь руины" -
Рабский  лозунг. Иль, быть может, для спецназа.

Заявлю тебе без толики смущенья:
-Что-то, Костя, ты себя совсем не ценишь...
“Мы,.. оглядываясь,.. видим лишь творенья.
В нашей жизни, на бумаге и на сцене!!!”

И пускай ты никогда не издавался,
Не считай, что все творения - в печурку.
А понять захочешь, в чем ты состоялся, -
Посмотри на свою спящую дочурку....

...Всё. На сим стихами прекращаю плакать...
А закончу опус фразою финальной:
“На душе моей сейчас такая слякоть,
Как последствия от свечки вагинальной”.

Май 19, 2001