Я люблю побродить по знакомым местам наугад

                Всё врут календари


Шелковиц генуэзских чернильные сочны плоды,
мы, ватага мальчишек, шныряли в них скрытно, как урки…
Ах, в Аутке при Чехове были такие сады –
в кронах грецких орехов играли созвездия в жмурки.
Да и Чеховский сад рос как чудо на трудной земле,
виноградников чад был на радость «счастливому детству»,
и еврейского кладбища плиты мерцали во мгле,
и мерцали кресты православные с ним по соседству.
Речка бодро журчала, гремел водопад Учан-Су,
облака кучевые с яйлы проплывали над нами.
Хорошо мне на сердце, с собою я не унесу
это всё в неизвестность, о нём я поведал стихами…

Я сегодня порой по Аутке гуляю, как встарь,
я из ранга мальчишек шагнул незаметно в ранг дедов,
тонок жизни моей уже дней отрывной календарь
и совсем он не врёт, как шутил Александр Грибоедов.
Вот по лесенке этой бежали с девчонкой одной
Через двор проходной, обнимались с ней возле сарая,
а под этим инжиром, что рядом с алеппской сосной,
целовался с другою девчонкой, что выбрать не зная.
Я смотрю, как сейчас реставрируют Чеховский сад,
розы буйно цветут: Чехов их обожал возле Дома.
Я люблю побродить по знакомым местам наугад
и всегда поражаюсь, как стали они незнакомы.

Снова греческой церкви сияют вблизи купола, –
то спортзалом была, то была она складом. И что же –
эра злых атеистов прошла, словно и не была,
и всех истовей крестятся  те атеисты, о Боже.
Не приемлет душа меркантильный и алчный наш век,
что-то в мире не так, объяснить только я не смогу, и
половинка луны, так похожая на чебурек,
из-за новой высотки взошла и ушла за другую.
Рубят всюду деревья, чтоб виллу воткнуть иль гараж,
в заповедных лесах «раздаётся топор дровосеков».
Как бы Чехов сейчас описал этот дьявольский раж?
Впрочем, тут я не прав, уж давно описал его Чехов.