Любовь по Барту 10

         Мы плохо понимаем наши великие литературные образы, настолько же плохо, насколько плохо понимаем и философские тексты. Образы касаются нас лишь поверхностно, но мы никогда не промысливаем их, да и то, как нам их промысливать, если их не промысливали и сами писатели? Пушкинская Татьяна ведь у автора такое "учудила", то есть вела себя полностью самостоятельно, она выписывалась не по плану, а по Жизни, она была "схвачена" Пушкиным как реальный вид, тип или смысл и созрела через него как через великого интуитивного художника.
        Художники и не должны понимать. Потому что "многознание" им бы наверное даже помешало, заслонило бы чистоту и простоту гениального угадывания ситуаций, слов, поступков. Художники должны "рождать", а после рождённого произведения смотреть на него такими же глазами, как и обычный читатель - "господи,что же я родил?" - загадка. Тут есть место для мысли, чтобы подумать, тут есть место для игры, чтобы повоображать, есть во что вжиться, прочувствовать. Что же из предложенного мы в состоянии осуществить?
В лучшем случае мы проживаем, улетаем в тот насыщенный, сгущенный мир, и если сильно захватываемся, то продолжаем его в себе, даём волю мечтам и собственному воображению. А мысли? О, нет, до этого дело никогда не доходит. Особенно не страдает этим и литературная критика, если конечно не считать, высказывания типа "Татьяна - классическая русская девушка" чем-то вроде мысли и попытки понимания.
        Литературная критика всегда остаётся в рамках литературы, кое-какие мысли в ней появляются лишь по "велению божию", то есть, если сам критик не совершенный дурак, тогда то там, то здесь, у него что-то мелькает. Чем, впрочем, и удовлетворяется, вполне не требующая никаких мыслей публика. Требовать мыслей - вообще у нас не входу. Я что-то такой "моды" не припомню))).
        Однако давайте посмотрим ещё на русских писателей и на их образы любви.
        Чтобы наша выборочная тройка "Пушкин - Толстой - Чехов" не показалась слишком уж надуманной.
        Что, например, в плане любви дарит нам Фёдор Михайлович?
        А Фёдор Михайлович поступает значительно проще - раз уж наша действительность такая убогая и сирая, то почему бы и саму любовь не подстроить под неё и не описать как убогую и сирую, как "яблочко от яблоньки" так сказать? В любви Достоевского никаких телесных отношений попросту говоря нет и вообще не предвидится, нет ничего, чтобы намекало бы на телесность её организации и публичность её природы. Любовь Достоевского - религиозная любовь, но не такая какую проповедуют в церквях и перед иконками, скучная и заезженная, а "идеально-психологическая", чем Достоевский нас всех и берёт. И не только, кстати говоря, нас, но и пресловутый Запад вкупе снами.
        Давайте посмотрим кто такой Идиот, которого любят все? Разве это не тот же самый Христос, только в его самом жалком, бессильном обличье? Христос без свершения чудес, без силы своей проповеди, без божественного помазания, зато, и я подчёркиваю это ЗАТО! - со всеми атрибутами того, что называется "он не от мира сего" - не такой как все, необычный, невписывающийся. В общем, он - некоторый идеал, а на самом деле пародия на этот идеал, основной закон которого "чем несчастнее и бездеятельней" тем ближе к Богу. Его могут, конечно, любить вполне земные Настасьи Филипповны, но ведь это прецедент - как его такого вообще любить? - и божественно смешно, и по земному - нереально.
        Достоевский убирает из любви её огромную составляющую часть, усекает и умаляет любовь, чтобы можно было поярче выразить её духовность. Но, бог, мой, когда же это уже кончиться в русском народе - эта приобретаемая за счёт всяческой потери тела духовность?
        Итак, Достоевский превращает полную любовь в духовную. И чего же он достигает тем самым? - Очередной трагедии, только лежащей, теперь уже, в иной плоскости - трагедии между земным и "духовным". Тут у нас русская душа, проще говоря, накрепко привязанная к высокому духу, а тут у нас понимаешь ли рядом с ней все "мерзости жизни" и вот как быть? Как душа-то, что с ней, чего будет? Вот вам Фёдор Михайдович Достоевский -весь, как на ладони. И такие же "бездны" открывает в душе Фёдор Михайлович, что диву даёшься. А как не открыть, когда они и вправду в нашей жизни вот так и открываются, через этот разрыв, наш вековечный разрыв "плоти и духа", ибо крайности есть и крайности бывает сходятся, но по преимуществу враждуют люто, прямо до смерти, а вот среднего звена нет - нет высокоорганизованного, дифференцированного общества - публичности, общественной жизни, где бы душа могла все крайние противоречия тела и духа разрешить. А раз ничего "светского" и "публичного" мы не имеем, то мы всегда будем иметь вот эту вот "достоевщину", которая на всех "достаёт", зудит и цепляет... Так что, вот вам всем, выкусите, у вас - "свет" и "мир", а у нас зато Достоевский! Приходите на нас посмотреть, нас почитать)))
         Как там Сонечка Мармеладова любит Раскольникова? - нежно, страстно? - да не тут-то было - спасительно, она его любит спасительно!!! Тут совсем уже было человек пропал, да и она сама почти пропала, но вдруг в чисто человеческом духовном смысле, если возможна наша крайняя жертвенность, то возможно, наверное, и спасение. Сама героиня прямо создана из плоти этого спасения, она же и проституткой становится ради спасения близких, грех теперь будет Раскольникова также не спасти.
         Посмотрите из какой "материальной" ткани сплетено тут всё? Здесь нет ничего физического, вещественного - физическое и вещественное остаётся по ту сторону отношения героев, оно - всегда страшное, жестокое и угрожающее всему человеческому в нас, но слава богу, в нас горит искра божья, она нам всем не даст пропасть, мы спасёмся и благодаря вот такой любви друг к другу.
Молодец, Фёдор Михайлович, не устану повторять, плотнее всего он на нашей русской действительности "взбит" и "придуман" - все эти униженные и придавленные, а что как им всем голос-то дать?
         Пожалуй, на этих перечислениях, я и остановлюсь, потому что особенно дальше идти некуда. Есть ещё, правда, прозападный Гончаров с его романом "Обрыв", где несчастный художник влюбляется со стороны в сильную, чувственную женщину, которая впрочем любит не его, а "безбашенного анархиста". Весь роман подаётся через внутренний мир этого художника, который, очевидно, единственно и претендует на какую-то цельность. В этом плане Гончаров, действительно, максимально приближается к западным вариантам образа любви, потому что строит свой роман не как отношения "между", а как движение и переживания "внутри". Нужно сказать, что никакого дальнейшего развития и поддержки линия Гончарова в русской литературе не получила. Боюсь никак не приживается у нас никакой развитый внутренний мир!
         Ну и Тургенев, счастливо нашедший для себя выход из создавшегося положения, романтик, и обратите внимание, я пишу, что Тургенев нашёл для себя выход как писатель, отнюдь не его герои. Тургенев по наитию соединил нашу чувственность и сентиментальность с природой и её естественной гармонией, и...остался в бесконечном выигрыше от этого. Что у нас есть ещё, господа хорошие? У нас есть ещё природа! Если слить её колыхания и спокойную величественность с порывами наших чувств и страстей, то что будет? Не станет ли лучше видно, что и мы - природы дети, не просветлится ли в какой-то степени наша тягчайшая грусть? Пусть сама печаль станет романтической, в какой-то мере привлекательной - так сказал Тургенев, и да будет свет, и стал свет))).
         Да, тяжело живётся на Руси и великим писателям, не то, что обычному человеку, и талантам деваться некуда, - надо хорошенько изловчиться, чтобы начать говорить.