Всё very well!

Мы в юности не знали скуки.
когда же не хватало сил,
«Всё вэри вэлл энд уки-куки!», –
мне друг с улыбкой говорил.
Промчались годы страшной сказкой,
но вздрогнется ещё не раз,
и с нашей присказкой дурацкой
мы не расстались и сейчас.
Но, пролетая мимо денег,
мой друг настойчив был и смел:
теперь Петрович – академик,
и у него всё вэри вэлл.
А у меня всё уки-куки,
но хрупко, словно из стекла:
меня на творческие муки
когда-то муза обрекла.
Нет журавлиной перегрузки,
да и синицы нет в руке,
зато стихи пишу по-русски –
на разговорном языке.
А за душевным разговором
то, от чего душа болит:
и слава,
ставшая позором,
и доблесть,
жгучая, как стыд.
Пусть нас и било, и качало
в сплошном тумане, как в дыму,
но если есть всему начало.
то, значит, есть конец всему.
И я живу без пьедестала.
Слегка нетрезв,
слегка небрит.
Вот только сердце подустало
и не выдерживает ритм.
Однако я не паникую
и чушь, как прежде, не порю,
а нашу присказку смешную
и перед смертью повторю.
Скажу я,
не ломая руки,
нательный крестик сжав в горсти:
«Всё вэри вэлл энд уки-куки,
помилуй,
Боже,
и прости…»