Светлана Леонтьева. Нижний Новгород Я была с тобой

              Старица

Из-под корки одежд: ребра, плечи, лопатки,
ты – река пересохшая, мёртвая глина!
А была бурной, этакой аристократкой
до блестящих рыбёшек, ракушек ванильных!
Вырвав дёрн, над тобою свисали соцветья.
Выдрав небо, над волнами луны сияли.
Обезжизненным словом, обвисшим, что плети
не наплакать воды бирюзовей эмали!
Ни восторга рассветов. Ни боли закатов.
Обмелевшая, дурочка ты человечья!
А в тебя я ныряла, так было когда-то
до ожогов восторга!
До воплей увечья!
А теперь ничего – ни стихов, ни надрыва,
лишь сплетение игл да камней вереница.
Ладно, я! Мне не кинуться больше с обрыва.
Но как девице быть? Где же ей утопиться?
А как было! Как было! Как всё-таки было!
Я кровавый твой лёд от ресниц отдирала!
И в осоковых брызгах порезов остылых
твоих ядов выскрёбывала волчье жало!
Ах, ты старица! Ты постарела на вечность,
постарела на Каина, на поцелуи
всех Иуд и на вымерший путь этот млечный,
не волхвиться тебе, не вздымать больше струи!
Вот стою и не знаю: смеяться ли, плакать.
Или встать на колени и рвать, воя, косы?
Иль венки мне плести из левкоев и маков.
Не унять! Не обнять твои бывшие плёсы!
И в отчаянье деревце рвётся – убиться!
И в слезах горьких стебли ложатся под пилы!
Только чёрное солнце.
И чёрные птицы.
Ты себя же сама, исчерпавшись, убила!
И я грудью бросаюсь: возьми! Я – живая!
Всё бери мне не жалко. Унесть сколько сможешь!
Вот как выглядит это – изгнанье из рая,
а не так, как кричала ты: писарь, художник…
Ты иссохла уже, никуда не прорвёшься,
ты так вымерла вся: амнезийно, бесстрастно.
О, как царственно я позабыла истошно!
О, как ясно!

***
На земле был когда-то наш рай – красный рай.
Красный, значит, златой. В красных водах купались:
Чудотворец добрейший Святой Николай,
солнце красное в речке, черёмухи заросль.
Красный Кремль воспалял в небе жгучую твердь,
как атлант, что держать будет небо всевечно!
Буду сердцем напитанным радостью петь,
о, как нынче красно мне, о, как человечно!
Накрывали полмира мы красным, тугим
оживляющим цветом. И Лунной сонаты
брызгал сок нам на пальцы. И красный был гимн.
Я-то помню! Все мы, что из шестидесятых.
Из хрущёвок, из оттепели, из литья
металлических кузниц, дождей чистоводных
да из «Русского леса» Леонова – я,
из Гагаринских космосов, смыслов народных.
Из высокого! Из краснозвёздного! Из
«не предай, не убий, чти родителей», это
не про время волков, не падение вниз,
не моление доллару евро-монетно!
Не стрип-бары, не наркопритоны. И не
тяжесть серого цвета, где жизнь – полосата.
Нарисуй Город Солнца, пожалуйста, мне.
Город Красного Солнца из шестидесятых!
Красный ряд, красный угол, значок, красный флаг,
красный парус Ассоли и Красное море!
Нарисуй мой совок и фуражку «Варяг»,
мой продмаг нарисуй и плакатных трудяг,
нарисуй туристический мир и рюкзак,
и журнал с публикацией книги «А зори…»
Я тогда была маленькой в шестидесятых…
Но не надо клевет про шестые палаты,
лучше в Красную книгу, как злато в караты,
а не в книгу Заблудших, Унылых, Трёклятых.
Мы когда-то в раю жили: рай в нас остался.
Никаким  «Е четыреста» и куркумином,
ни нитратом, фосфатом, ни рибофлавином
нас не сломишь! Нас много! Нас массы, нас трассы!
Ибо мы – основанье для вас, мы – каркасы!
Мы из красного рая, о, люди, о, люди!
И не надо писать: «До изгнанья осталось
сорок восемь часов!» Нет! Изгнанья не будет.
Будет ярость, всхожденье, победа и алость!
И не зря моё сердце в ребро так стучалось,
возжигалось, как будто раскольник Аввакум!
Словно бы красный Марс, как титана Икарость
маяком путеводным, вещающим знаком!