Угадай произведение

В кровавой мантии иду я по дворцу.
А он огромен. Я его хозяин.
Вся эта роскошь вроде мне к лицу.
В наместники кого попало бы не взяли.

Когда командовал я конницей в боях,
Не думал о себе, друзей спасая.
За Рим святой сражался не боясь
И императора победой прославляя.

Теперь я здесь - на проклятой земле
Терплю жару и духоту Ершалаима.
Не только солнце докучает мне -
Людские мерзости совсем невыносимы!

Сижу я, старый, больше не в седле -
На троне, и в кирасе по привычке.
Я следствие веду - разбор беде.
В людишках вижу весь набор обычный:

Тот - беден, и богатства захотел,
Поэтому украл. А этот - нищий,
Завидуя соседу, налетел,
Убил. Забрал добро. В нем счастья ищет.

В Ершалаиме все подлец на подлеце!
Мне мерзко жить на человечьей свалке.
Старею. Хоть угроза есть в лице,
Но больше знает обо мне моя собака.

Кто любит прокуратора, ау!?
Кто знает, что за сердце под кирасой?
Сейчас я Бангу, что ли, позову...
И прибежит ко мне собака сразу.

А, нет! Судить кого-то привели.
Не разобрали, без Пилата не решили.
Не удивлюсь, что трусы и врали
Меня достанут даже из могилы.

Что он - убил? украл? поджег?
Нет, говорят, он мыслями делился.
Я расспросил - и чудо видеть мог:
Как жалкий человек преобразился!

Он...добрыми людьми считает всех!
К деньгам и власти просто равнодушен.
И сердце он не прячет под доспех.
Штат слуг ему ни для чего не нужен.

Дитя Земли и Неба предо мной
Меня жалеет, а не проклинает!
Да это мог бы быть товарищ мой!
Он близкие мне мысли излагает.

Что? Против власти говорил, смутьян!
Кому? Ершалаимцы не готовы!
Подняться может человечий ураган,
Коль не останется философ мой в оковах.

Он верит в Истину и братскую любовь...
Когда-нибудь...И я б хотел поверить -
Но не на мантии моей - на сердце кровь,
Мне каждый день казнить, а не лелеять.

Не так его поймут - и будет бунт!
Я это прекращаю в одночасье:
Философа на казнь уже ведут.
За это я достоин большей казни.

Я смерти не боюсь, я видел смерть.
Не жалко старого дряхлеющего тела.
Но там, где власти Рима уже нет -
Что над душой моею будут делать?

Не трусил никогда я на войне,
И приговоры выносил обычно смело.
Друзья убийц могли бы врезать мне -
Я не боялся, закрывая дело.

Теперь - боюсь. Убийцу - отпустил.
Но не его кинжал мне будет страшен,
А кровь того, кто детские глаза
Все пялил то на Солнце, то на стражу.

Разлил вино неосторожный раб.
Смотрю на красное пятно и помню.
Почти две тыщи лет сижу вот так,
Пока не раздается: "Все. Прощенный!"

Шагаем с Бангой в лунном серебре:
Свет честной простоты вокруг сияет.
И тот, кто мне простил, меня в добре
И радости вселенской привечает.