Дедушкино наследство. Неизвестные песни войны

   Вот подумалось мне, сочинять что-то своё, натужное и помпезное, к 9 Мая пожалуй не стоит. Способностей моих, кажется, недостаточно, чтобы  достойно и бережно отразить тему минувшей войны в стихотворной форме, а тут уж либо хорошо должно быть, либо никак…Поэтому решил я поступить по-хитрому и выложить на сайте сочинения самих участников Великой Отечественной. Благо от покойного деда осталась одна старая рукопись… Ниже приведена заметка, которая была предложена мной много лет назад одной газете. Редакция вроде бы и заинтересовалась, но потом, как говорится, «не срослось»…Переработал этот текст, публикую его сейчас, т.к. на своей странице я сам себе редактор. Всех с Праздником!

 
 Приходилось ли вам испытывать странное чувство ностальгии по временам, в которых вы никогда не жили? Слабые сквозняки истории, несущие запахи прошедших эпох... Способны ли вы улавливать их? Письма и фотографии (домашний архив – у кого он есть), старые вещи – этакий музей на дому – могут навеять подобные ощущения. Предки уходят, оставляя нам нехитрое наследство.
   Однажды я подумал: «Почему бы не поделиться «дедушкиным наследством»?»
   Мама говорила: «Кому нужны эти старые самодеятельные песни? Была война. Отец, тогда ещё парень лет двадцати, лежал в госпитале и, кажется, от скуки начал записывать в тетрадь то, что солдаты Великой Отечественной сочиняли и пели на фронте. Всякую ерунду... Он умер в 75-ом. Мы переезжали в Тольятти, и я взяла с собой его тетрадь, просто на память».
   Я же рассуждал так. Народные песни или песни, не имеющие установленных авторов, наряду с документами, свидетельствами очевидцев, кинохроникой и т.п., характеризуя определённый этап в жизни общества и страны, передают нечто трудноуловимое то, что можно назвать «духом времени», как бы доносят до нас голоса прошлых поколений. Армейский фольклор тех военных лет – тема интересная, как с исторической, так и с художественной точек зрения. Это ещё один, неожиданный, взгляд на трагические страницы нашей истории, взгляд из окопов, творческий, свободный от привычных штампов и лишнего пафоса.
   Фёдор Никитич Коробов, мой дед, родился на Тамбовщине в 1922 г.На передовой Великой Отечественной служил с 1942 г. Из-за ранения, полученного в боях за г. Кривой Рог, лишился ноги. В числе его боевых наград орден Красной звезды и медаль «За оборону Сталинграда». После войны осел в г. Мичуринске Тамбовской обл., женился (бабушка Ольга Алексеевна, тоже ветеран, за рулём фронтового грузовика доехала аж до Будапешта) и стал отцом троих детей: Галины, Алексея и Юлии. Мама Галина Фёдоровна вспоминала, что дед был большим оптимистом, шутником; не взирая на последствия ранения и бытовую неустроенность, всегда оставался человеком жизнелюбивым... Очевидно, с людей, подобных ему, Твардовский и лепил образ Василия Тёркина. В те годы, когда неграмотность не считалась редкостью Фёдор Никитич, имевший за плечами семь классов сельской школы, среди простого люда слыл  мужиком сверхобразованным. Соседи по улице часто обращались к нему с просьбами оформить заявления, прошения... Он много читал, причём книги брал у знакомого священника, которого ценил, как занятного собеседника. Принимался даже за Библию. Там, воспитанный в атеизме, выискивал «несуразности» и потом долго доказывал батюшке, что Бога не существует.
   Однако подлинным его увлечением, страстью любителя являлась Песня. Уже после войны дедушка постоянно напевал, заучивал и записывал на слух понравившиеся песни из тех, что звучали по радио. На пожелтевших от старости страницах его тетради песни, афоризмы, не пойми что шуточное
               
Яви, Господь, мне Божью милость!
К Тебе взываю я опять.
Молю, чтоб к чёрту провалилась
Квартира номер сорок пять.
Не люди там живут, а звери:
Шумят всю ночь, не чинят двери;
Кладут дрова в чужой сарай…
Ты их, Всевышний, покарай!
Оставь, Господь, меня одну,
Тогда спокойно я вздохну.

частушки

Эх, вы немцы-хамы!
Мы не шутим с вами!
Что вы заварили
Всё пожрёте сами

и опять песни, песни... Тексты (к каким-то из них дед Фёдор, несомненно, и сам «приложил руку») обильно снабжены пометками: «Ртищево, с. Шилоголицино, отдых, формировка, осень 1942 г.», «1942 г. Средне-Донское направление, г. Богучар, 38-я гвардейская дивизия, 113-й стрелковый полк, 15-й батальон, 1-я рота», «Сталинград 1942 г.», «госпиталь г. Днепродзержинск, 1943 г.», «1944 г., г. Саратов, госпиталь 3313» и т.д. Своего рода вехи и география боевого пути. Вот, например, такое страдательное, госпитальное переосмысление старинной песни «Когда я на почте служил ямщиком», кстати, к тексту подойдёт и мелодия «О чём ты тоскуешь, товарищ моряк» Леонида Утёсова (несколько корявых и нечитабельных строчек, признаюсь, изменил):

Мы пьём, веселимся. Ты – наш побратим,
На койке сидишь, как в неволе.
Мы чаркой хмельною тебя угостим,
А ты, брат, поведай нам горе.

«Когда был на фронте, служил я стрелком.
За службу представлен к награде.
И письма писал я девчонке тайком
В село своей миленькой Наде.

Однажды даёт мне начальник приказ
Идти в батальон на подмогу.
Снаряд прилетел, разорвался и - раз!
Осколком ударило в ногу.

Вот скверное дело, лежу на снегу,
А пули свистят так тоскливо.
Я ранен и больше не страшен врагу,
И сердце так щемит пугливо.

И землю трясёт за ударом удар.
Я мысленно с Надей простился,
Но вынес из боя меня санитар,
И я среди вас очутился.

На днях я от Нади письмо получил,
Хоть пой, а хоть плачь под гармошку!
И кто её, братцы, писать научил,
Что больше не любит Алёшку.

И вот, когда, братцы, письмо прочитал,
Закрыл свои серые очи.
Налейте вина мне скорее в бокал!
Рассказывать нет больше мочи».

   Рукопись вообще содержит множество вариаций на темы известных произведений военных лет, таких как «Тёмная ночь», «Катюша», «Синий платочек» и др. Замечено, среди солдат были популярны, во-первых, лирические, любовные песни («Землянка», «Золотой огонек»); во-вторых, песни шуточные, скабрезные с немалой долей бравады («Плохо варит котелок», «Барон фон дер Пшик»). В качестве иллюстрации, приведу «переделку» (написанную  в жёстко-сатирическом стиле и далекую от политкорректности) знаменитой «Катюши».

Разлетались головы и туши,
Дрожь колотит немцев за рекой –
Это наша русская «Катюша»
Немчуре поет заупокой.

В страхе немец станет прыгать в яму,
С головой зароется в сугроб,
Но и там мотив его достанет,
И станцует немец прямо в гроб.

Ты лети, лети, как говорится,
На кулички к черту на обед
И в аду таким же дохлым фрицам
От «Катюши» передай привет!

Все мы любим душеньку «Катюшу»,
Любо слышать, как она поёт,
Из врагов выматывает душу,
А бойцам отваги придаёт.


   Вышеизложенное отдельно хочется подкрепить рассказом о «Синем платочке»,песне с необычной судьбой, пережившей несколько перерождений, и по своей популярности в годы войны сопоставимой разве что только со знаменитой «Катюшей».
   Существует несколько вариантов на мотив «Синего платочка», исполнявшихся со сцены и зафиксированных на звуконосителях. Изначально в этой легендарной песне на музыку Ежи Петербургского военная тематика отсутствовала напрочь. Текст Якова Галицкого был достаточно типичным для шлягера о любви 30-х годов. Исполняли песню и Изабелла Юрьева, и Лидия Русланова. Однако самый известный вариант, звучащий на любом концерте, посвященном Великой Победе, спела Клавдия Шульженко. В первые дни Ленинградской блокады молодой лейтенант Михаил Максимов предложил Клавдии Ивановне свою, ныне знакомую каждому, версию песни. Вариант Максимова быстро завоевал подлинную всенародную любовь. Слова «За синий платочек!» писали на артиллерийских снарядах. Стоит отметить и песню «22 июня» (стихи Бориса Кавынева), включенную в репертуар Людмилой Гурченко и Гариком Сукачевым («22 июня, ровно в 4 часа Киев бомбили, нам объявили, что началася война...»).
   Наконец на фронте на разные лады переделывали «Синий платочек» уже сами бойцы. Иногда версии самодеятельных авторов бывали весьма неожиданными. Мне известен, например, текст, посвященный автомату ППШ («Чёрненький, скромный, красивый мой автомат «Пэ-Пэ-Ша». Точной наводкой очередь длинная - «фрицы» лежат, не дыша...»). Или такая лирическая - «Белый халатик» - зарисовка из госпитальной жизни («Беленький, скромный халатик лучше, чем синий платок. Ты говорила, что не забудешь дать мне для сна порошок...»). Или такая издевательская переработка первоисточника, как «Грязный платочек» («Грязный солдатский платочек Ганс отправляет домой и добавляет несколько строчек, дескать, дела о-ё-ёй!»).

На фото – бабушка Ольга Алексеевна.

Продолжение… возможно, будет.

                8 мая 2018 г.