Ишак

Наверно, война – только внешняя фаза,
Когда вокруг постоянный ГУЛАГ.
Таких, как она, отсекают сразу
От материальных благ.
Её облапошит любой, даже голую,
Ведь это о ней – «всех святых простота».
И ей никогда не придёт даже в голову –
Что можно ещё вырывать изо рта.
Она не умеет работать локтями,
Ей путь – по приказу, заборист и крут.
Впрягается в груз и первая тянет,
Когда остальные хохочут идут.
Её от стенки к стенке мотает,
И воздух перед глазами плывёт.
Не видят. Лишь «Что ты злая такая?» --
Сосед, ухмыльнувшись, ещё ущипнёт.
И где-то на Родине добрые дяди
Ей пенсию всё же отдать не хотят.
Осталось одно: в пожелтевшей тетради
Голодные строки молча писать.
Зарыла в подушку седую голову:
Пускай уже не обидит никто.
И только в окне встревоженный голубь
Баском проворчит удивлённо:  -- Ты что?
Встала, дала ему крошек хлеба,
Закрыла окно и снова легла.
Как-то особенно давит небо,
Словно пожарищ седая зола.
Вчера в разговоре схватило сердце,
Как будто выжать хотело дотла.
Ну что же, Господь, если это смерть есть –
Пусть будет такая, раз уж пришла.
Везде отбыла – козлом отпущения,
Знать, доля такая – молча везёт.
Ведь даже у Господа есть, наверное,
Ишак -- на которого валят всё.