По весенней тундре бежал зека

                ***

По весенней тундре бежал зека,
Воду лужиц-мочаг расплескивал.
Избежал счастливо он пуль стрелка
И ушел равниною плоскою.
Ночка близилась, и уже закат
Небо выкрасил яркой охрой.
Уходил беглец, уходил – и рад:
Обманул собак вместе с вохрой.
Прошлогодний листик прилип к плечу,
Как погон на плече у кума.
Вдруг зека увидел средь тундры чум.
Хватит сил добежать до чума?
Позади и зона, и кум-злодей,
Переклички, вышки, бараки.
…Восседал на шкурах седой Сядэй.
- Заходи-ка гость, Бога ради.
Самоед был важен и бородат,
Улыбался странной усмешкой.
- У огня присядь, будем айбурдать.
Цяю хоцесь? Будешь олешка?
Не спросил, откуда и кто таков,
Сколько верст бежал по равнинам.
Принял гостя он под уютный кров,
Угостил сырой строганиной.
Протянул стакан сквозь очажный дым
И плеснул несвежего чаю.
Да бутыль достал огневой воды,
Чтобы гость скорее оттаял.
Серп луны заглядывал в могодан,
Белоснежным ломтиком сыра.
А Сядэй поведал, как в Магадан
Год назад отправили сына.
Очи звезд в озерные зеркала
С высоты небесной смотрели.
Разомлел слегка и уснул зека,
Водка, чай и очаг согрели.
А наутро с ветром ворвался в чум,
Рык собачий, хрипло-утробный.
И прикладом врезали по плечу,
Сапогом заехали в ребра.
Офицер ревел: - Эй, вставай, беглец!
Я пинком придам тебе бодрости!
Руки за спину! Да и ты, подлец,
«Представитель малой народности»!
Бесновался кум, в сердце кол ему,
Беглецу-зека срок добавили.
А Сядэя-ненца на Колыму
С берегов Печоры доставили.