Ветеран

            У поезда худой старик беседовал с богато одетыми женщинами. Провожая дочь, стоял я здесь же. Объявили отправление. Моя дочь и те две женщины забрались в вагон.  Старик махнул рукой, другой опираясь на костыль. В глазах его я увидел слёзы. Сочувствуя, спросил:
        - Родню отправили?
        Он охотно ответил:    
        - Сношенька и внучка гостили.  Подались в Германию, на родину.
        - Простите, вы немец?  – спрашиваю.
        - Вообще-то я Иванов.
        Стало интересно мне. Присмотрелся - лицо его в глубоких морщинах,  как траншеи на земле, упадок сил в сгорбленной фигуре чувствовался. Он направился к транспортной остановке. Тогда я предложил ему машину свою. Он согласился и вежливо поблагодарил. Когда уже ехали, молчание прервал он:
        -   Удивлены, я вижу: Иванов, а родня немки.  Ежели желаете, расскажу?
        Я кивнул.
        -  Жизнь быстро проходит. Вчера ещё был я молодым. Да. И война была вроде как вчера. Помню всё, всё это рядом. Воевал. В семнадцать лет напросился. Бугай был, годы легко было приписать. Воевал  уже за кордоном. Ранение одно было, повезло. Последние же месяцы дослужил я в городке, занятом нами. Помнится, на берегу Одера. Оставили при комендантской роте. 
        - Не с войны ли связь с Германией? – спросил я, поддерживая разговор.
        - Удивительно, но вы угадали.  Там всё и произошло. Помню, как-то солнечным днём шёл я по городу, автомат через плечо. Завоеватель. Местные так о нас думали. С испугом поглядывали. Ну так вот, я шёл и увидел бабёнку. Она меня приметила, и нырь за дом. Подозрительно. Я дом обошёл, мы и столкнулись.  Оказалась красивой девушкой.  Блондинка, а глаза голубые,  как  небо! Но вид испуганный. Вид подстреленной птицы. В самом деле, русских побаивались. Но тут-то я сам оторопел: от глаз её  ослеп. Стою, смущённый. Сколько так стоял, не знаю. Смотрю - она улыбается. И вид уже не испуганный. Вышли мы на улицу, немного прошлись рядом. Мне хорошо стало.
       Стал думать я о ней. В конце концов захотелось отыскать её. Отыскал. Дело молодое - влюбился. Встречаться стали. И она полюбила меня. Короче, потом её я уговорил поехать со мной, когда меня демобилизуют.  - Старик замолчал, думая. Но вскоре продолжил:
        - Узаконить брак солдата с немкой  помог замполит полка, да и награды помогли. И вот привёз я её в  Сибирь. Год, два. Привыкла она к Сибири. В городе военнопленных немцев много было, дома строили. Двухэтажные бараки. Я не запрещал ей с ними общаться. Понимал, это для души ей надо.  А когда сынок родился, душа её наполнилась им.
      Жили дружно, о городке своём на Одере она и не вспоминала, но с роднёй переписывалась.  Всё б хорошо, да пришли девяностые. Бандиты,  голод…  Из Германии зачастили письма: сёстры предлагали ей переехать. Настроили в конце концов её, и она стала уговаривать меня.  Бесполезно. Иванов в Германии - это противоестественно.  Так, помню, и сказал ей. Но наш сын  уехал. И супругу там себе нашёл. А как переехал он, моя затосковала. Совсем интерес утратила к жизни. Болячки тут же прицепились. И померла.....  - Старик замолчал. Подъехали к его дому. Не выходя из автомобиля, он продолжил:
      - Сынок увёз покойницу. На родной земле похоронил. Я, понятно,  на похоронах был. Кстати, посмотрел, как германцы живут. Здорово живут. Не как мы, победители. Плакать захотелось: до чего нас Горбачёв довёл. С ним и Ельцин. Откуда эта пара взялась? 
       А сейчас я так думаю:  Путин вытащил страну. Но трудно пока живётся. Голодно старикам. В магазинах полно, в карманах пусто. Но ничего, терпим, зато Русь подняла голову. - Он стал выходить из салона.
      И я вышел. И, прощаясь, спросил:
     - Всё таки уехать не хотите к сыну? В вашем возрасте одному тяжело. Кстати, и голодать не будете.
      Он улыбнулся. И сказал:
       -  Не совсем один я: супруга моя со мной. Память о ней. Только всё больше белокурой голубоглазой девушкой перед глазами стоит. Почти постоянно. А насчёт уехать за границу - я ведь Иванов.