Поэма о декабристах

       ... Не хворай, Николай Павлович.
        Не зевай, Николай. По тебе сыч
        Плачет  на полях ночкой тёмною,
        И ему невмочь Русь казённая.
        Что не нажил, не понял - на детей не вали.
        Перемены застонут, как весной бобыли.
        Перемены? Ну, что же, как хвосты у комет.
        Даже Бог не поможет, даже Дьявола  нет.
        Это первые бури, словно первый редут,
        И нельзя, чтоб минули те, кто следом идут.
        И не будет пощады, и не веруя в Рай
        Загремят канонады. Что же ты, Николай?

Солнца нет. Луна светла. До разбою иль до дому,
До любовницы иль словом  на нечистые дела,
С тела выдворив истому ночь в дорогу погнала.
Ой, куда ты, всадник, скачешь? Не повесят в первый раз.
И о чём ты, всадник, плачешь, солнцем падая из глаз?
Как в далекую годину по чужую сторону,
Не губи свою судьбину, не отдайся ворону!
Для чего коня ты шпоришь? На парад или войну?
И к какой беде готовишь ты родную сторону?

Солнца нет, а месяц светел, словно мать тебя прошу.
Всадник вздрогнул и ответил: "На восстание спешу!"
Конский топот в поле слышен - словно тысячи идут.
То чем мы потом задышим, то что мы о них услышим,
И рассудим, и напишем - нам столетья поднесут.
Конский топот в поле звонок, словно ангелы поют.
Что же ты молчишь, потомок, не зарубленный в бою?
Конь летит, и ветер свищет. Не догонит и стрела.
Серый волк с коня не взыщет. Пуля? Пуля б догнала.

От копыта по дороге след находится на след.
И летят с конём тревоги надвигающихся лет.
Конский топот в сердце гулок, вот и город и конец.
Переулок, закоулок и Зимующий дворец.
Вот оно, чего хотели, даже если б не сбылось.
Он доехал, он у цели, не доехать не пришлось.

         ...Не хворай, Николай Павлович!
         Не карай, Николай. По тебе сыч
         Плачет на полях, в зорях ве'шневых,
         И ему на страх пять повешенных.
         Не приня'л - не карай! Время ли говорить,
         Что ты мог, Николай, не принять,
         но простить!

От народа далеки - будут и с народом!
То дворянские полки, от дворянок родом.
То еще не русский бунт - бешеный, кровавый.
 Кто сравнит, знать те соврут, те не будут правы.
Кто сравнил, да кто посмел? - Лгали лицемеры!
Для сравненья этих дел нет единой меры.
 Не смогли ведь господа свергнуть господина -
Это русская беда. Как сейчас, так и тогда -
        Всё в беде едино.
 Долго ждал потом народ,  стоя на  коленях,
 Этот день, когда придёт для народа время.
 Революция, стой! Вы ошиблись люди.
 Это двадцать шестой, то ли ещё будет!

 Ни кола, ни двора, да в Сибирь путь.
 Это просто слова, ваш "бескровный бунт".
 Это просто наш мир не знаток умных фраз.
 Потому Карамзин воспевал не вас.
 Ни кола, ни двора, да в Сибирь путь.
 Это с плеч голова, да штыком в грудь.
        -Конституции - слава!
        -Конституции ? - врёшь!
 Это дроби корявой грянул тысячный дождь.

        Показал себя трусом ты с начала начал
        По лукавым допросам и по лживым речам.
        Берегись - еще будут у разрытых могил,
        И тебя же осудят те, кого ты судил.
        И родятся смелее  сквозь ошибки и стон,
        Ты ещё пожалеешь, что родился на трон.
        Пуля встретит поэта где-то в тёмной глуши,
        Но не будет ответа хоть до Бога пиши.
        В подземельях холодных всё живое сгниёт,
        Но твой ужас голодный, словно свет этот модный
        Иль урод благородный никогда не умрёт.
        Пусть кричат лицемеры и фанфары поют,
        Три огромных химеры гложут душу твою:

          Это зарево алых облаков над землёй,
          Серп и молот двуглавый,
          И двадцатый - кровавый.
          Перекат! Перевой!
          Это подлостью взяты и с землей перемешаны.
          Это те, кто распяты, хоть на деле повешены.
          Это тысячи песен, погребённых во тьме.
          Это тысячи сплетен на холодном челе.
          Ночью тайно без спроса гонишь в церковь арбу.
          Как ответ без вопроса.
          Это Пушкин в гробу.

Он умер, вот и все дела. Тут обыск и печать.
Жуковский прячет со стола тетрадку под кровать.
Барон сидит, читает вслух иль про себя порой,
Его ещё витает дух над Мойкой и Москвой.
Обидой горькою объят он понял в этот миг,
Что сам во многом виноват, и головой поник.
Поют кандальные рабы. Ах, почему не вой? 
И не стерпев прямой борьбы - покроются золой.
И встретит свой лихой конец, приняв в груди металл,
Совсем еще младой певец, что "Демона" писал.
И будут мелочно гадать творцы известных лет :
"Что если Пушкина издать? Окупится иль нет?"
И крестьянин в кабале, не зная дел и дат,
Своей кормилице земле и рад, да и не рад.

        Революция - стой! Вы ошиблись, люди.
        Это двадцать шестой. То ли ещё будет!

       - Да! Придут! Но не те. Но они победят?
        Дети ваших детей, кто же в них виноват?
        Кто когда-то кричал : "Пусть придут! Пусть не те!"
        Но не ваших начал дети ваших детей.
        "Николай, Николай!" Перекат! Перевой!
        Не зевай, не карай! И плевать, что другой.
        Николай, посмотри - там Россия встаёт.
        Дети русской земли. А по-русски - народ.
        Что же ты? Боже мой! Перевой! Перекат!
        Это было с тобой век и осень назад.
        Хорошо приглядись в этих страшных людей.
         За их страшную жизнь. Кто тиран? Кто злодей?
        Пожалеешь! Да после... Пожалеть бы сейчас.
        Что повешен Апостол. Пробил Ленина час.
        Тот ведь был не новатор, пожалевший Царя.
        За него ждёт расплата всех царей и дворян.
        Николай, сотня бед за короткую жизнь.
        Веришь ты или нет в силу нашей души?
        ...Николаевских лет то ли плач, то ли стон.
        Веришь ты или нет в силу наших имён?

        Пусть пришли, жаль не те. Не исправить конца!
        Дети ваших детей - не такие сердца.
        Не надейся опять, ты не выйдешь живой.
        Жизнь устала играть. Перекат! Перевой!
        И пусть небо алеет от костров из икон.
        Ты еще пожалеешь, что явился на трон.
        И не их угонять будет в ночь конвой.
        Ты родишься опять -
                Николай Второй.

2015 год. Лето. Владимировская область.Леоново.