Другой угол

22.03.02

Всё высказав зиме
до крохотного гнева,
сняла тулуп с себя
запёкшаяся Ева.


Адам сидел у печки
под пледом шерстяным,
на кресле деревянном,
стоявшем у стены.

Отпрянув от газеты,
сложив её на стол,
уставился на Еву:
"рассказывай же...", мол.

И Ева вдохновенно
вцепилась за рассказ
и с фразой "Помнишь юность"
сверкнула парой глаз.

- В нас бушевали страсти,
мы жаждали страстей
и нам не надо было
скрываться от гостей.

Продуктов изобилье
имели мы с полей,
где наливался силой
божественный елей.

Работали бессонно,
старались для детей,
чтоб дети были дальше
от нищенских сетей.

Владыке отдавали
до трети своих благ
и в нас вселял доверье
правительственный флаг.

Но что-то подорвало
основу бытия,
а что, понять не может
никто: ни ты, ни я.

Все те, кто не работал,
явились на крыльцо
и нас всех заключили
в порочное кольцо.

И вскоре побережье
арктических морей
принудили признать нас
отчизною своей.

И вот уже, треть века
спасаясь от зимы,
мы, рыбою питаясь,
страдаем без вины.

А там, где мы роди'лись,
царит всегда тепло
и в тот последний месяц
светило так пекло.

Я кожей вспоминаю
касание лучей,
ведь память не сгорает,
как жёлтый воск свечей.

Чем больше вспоминаю,
тем призрачней возврат
и помереть на льдине
реальней во сто крат.

  p.s. Такие разговоры
         обыденность давно
         и в них успокоенье
         страданию равно.
         И почему бы людям
         не дать сложить мощи'
         в том уголке планеты,
         возникли где в ночи?