Тайга Якутии

Виктор Сергунов получил назначение в качестве второго пилота в экипаж вертолёта Ми-8 к командиру Валерию  Ивановичу Сазалкину. Тот  посмотрел на его бумаги,  документы, покачал укоризненно головой, заметив, что назначение такого пилота, неоперившегося, желторотого ему мало, что даёт. Перспективы отдаленные, пока наберётся опыта, а если что- нибудь в полёте  с ним  случится, может  этот Сергунов сплоховать. Погрузившись в свои невесёлые думы, Сазалкин утешил себя русским авось. Авось обойдётся.
- грудь колесом, стало быть, - сказал он, ну что ж посмотрим тебя в деле. Садись в эту железную птицу, и летим в посёлок Таёжный, надо  больного деда забрать. Каких-то пятьсот  километров, это мелочи. Якутия это тебе не Монако. Машина  надёжная, не подведёт. Вертолёт взлетел в воздух. Командир контролировал действия второго пилота.
Пролетев  четыре сотни километров, вертолёт дёрнулся, сбившись с  нормального ритма.
- что это чертовшина  такая – прошамкал испугано Сазалкин. Его «Ш» вместо «Щ»  крайне  изумило Сергунова, так что он даже  не успел испугаться. Командир сказал второму пилоту.
- надо делать срочную посадку, пока не разбились. Я сам посажу эту капризную птицу, отдай мне штурвал, а сам иди в хвост. Там есть несколько сложенных в стопку матрасов, ложись на них на случай жесткой посадки. Сергунов выполнил беспрекословно его приказание, и улёгся на матрасы. Запах гари внутри салона распространялся быстро.
Видимо произошло замыкание в электропроводке надёжного вертолёта МИ- 8.
- Горим, паря, горим к едрене  Фене. Зычный голос Сазалкина достиг ушей  второго члена экипажа. Вертолёт совершил жестковатую посадку на небольшую полянку среди непролазной тайги. Едва лётчики выскочили из горящего вертолёта, бабахнул мощный взрыв. Время, когда всё это произошло, приближалось к полудню. Сазалкин  с душевной болью взирал  на своё  любимое детище.  От вертолёта  остался обезображенный и искореженный каркас. В течение нескольких минут  вертолёт превратился в груду металла
- это ничего капитан, главное, что мы живы, остались, главное, что не пострадали, - как мог, стал его утешать Сергунов. Сазалкин  молчал, но вдруг заголосил как баба:
- а…а…а там сгорел одеколон «Шипр, я купил его недавно, ни разу не попользовался. Сергунов промолчал, обдумывая создавшееся положение. Оно было незавидно.
- почему ты меня не утешаешь, - возмутился командир экипажа, ты знаешь, какой одеколон дорогой. Сергунов  не выдержал и, схватив Сазалкина  за грудки, прошипел зло:
- а ты  как я погляжу, за своё барахло больше переживаешь, чем  за многомиллионный вертолёт. Он же не твой личный, а государственный. Сазалкин  своим ответом сразил парня наповал, ввергнув того в немалое удивление.
- нет, Витюша, вертолёт  этот мой личный, правда, не новый, а подержанный. Я его  на свои кровные  личные сбережения покупал, а  вот одеколон  как раз не мой собственный. Мне его передала Елистратова Вера Павловна, чтобы я  подарил его Вертухаеву Олегу Семёновичу, её мужу. А он  и проживает в посёлке Таёжный, до которого нам пёхом сотню километров пилить придётся. А что я скажу Вере Павловне, когда вернусь в родные пенаты. Придётся нам с тобой возвращаться  назад, купить новый одеколон, арендовать вертолёт и лететь в посёлок Таёжный снова. Сергунов про себя решил, что его командир на всю голову контуженый, и  он осторожненько спросил того:
- а при жёстком приземлении  ты случайно не ударился башкой о выступ кабины. Травмы  не получал? Уж больно твое поведение  как- то резко изменилось.
-и до сих пор бо- бо, но приходится терпеть, я же мужик, а не баба, и раскисать не должен не при каких обстоятельствах. В его словах пафоса присутствовало в избытке.
- не говори так Сазалкин  высокопарно,  а то я не погляжу, что ты здесь за старшего… Сергунчиков вдруг замолчал, заметив, что в траве что-то блеснуло. Он подбежал  в предполагаемое место и стал шарить, и скоро нашёл камень не совсем прозрачный, тускловатый и внешне выглядел не очень и привлекательно. Подняв камень, он показал его Сазалкину. Тот поглядел на него без всякого энтузиазма.
- слюда, наверное, выбрось ты  её, нужна она тебе, что ли? ну так выброси, и пора нам с тобой  топать добрых четыреста километров в южном направлении.
- а как же больной дед, которого нам доставить велено  в Ноябрьск.
- с дедулей промашка вышла, не судьба, стало быть. Не понесём  же мы  его на своём горбу полтысячи километров. Лётчики ориентируясь по солнцу поплелись через тайгу к югу. Прошло три дня, как они шли по непролазной тайге, питаясь одной  колбой. Дикий чеснок стал главной пищей. Другой еды в мае и нет здесь, как и надоедливых комаров, которые летом кусают нещадно. Росы для питья было явно недостаточно и оба пилота страдали от жажды. В очередной привал Сазалкин  прислонился к стволу высокой сосны, и, слушая завывание ветра  наверху, он  что-то вдруг вспомнил, стал с горячей убежденностью  говорить  своему товарищу  про тот  камень, что они нашли неподалеку от места крушения вертолёта.
- слушай, Витя, а ведь тот камень, что ты нашёл, не слюда, у неё оттенок на цвет другой, как пить дать это алмаз, крупный, если в каратах мерить. Его отшлифовать и он заблестит.
- а ведь точно, как это мы забыли, что Якутия главная кладезь алмазов страны. И золото здесь водится в большом количестве. Но  нет  сил, возвращаться назад. Мы истощены.
- разведка подвела, будь она не лаладна. С командиром экипажа явно что- то случилось, он начал бредить, городить всякую чушь, язык его заплетался. Сергунов подошёл к нему, ощупывая лоб и убедился, что у того жар.
- отлежись здесь, Валерий Иванович,- маленько оклемайтесь, а мне уходить надо, я мигом, одна нога здесь, одна там. Там я вижу полянку, а на ней несколько белоствольных берёзок. Напьюсь соку берёзового, благо, что ножик складной при мне и вам принесу, а может, и не принесу. Как оно выйдет в реалии одному господу известно.
- бросаешь меня Петро, бросаешь - горестно заныл Валерий Иванович, волкам на съеденье оставляешь…Шкура!!!
- совсем плох, бредит, командир, ну да ладно, уходить надо, уходить, а там как кривая выведет, как боженька распорядится, зачем же мне на Сазалкина  злиться.
- глумиться надо мной хочешь, …шкура!!!
- вот только не надо  этого патриотического пафоса, капитан Каталкин.
- он ещё и издевается, вы только поглядите на него.
- а вот Валерий Иванович, видите эти две шоколадки из НЗ, пилоту полагается одна, но я на всякий случай запасся ещё одной. Потому что хоть   и молодой, но практичный.
Где ваш НЗ?  Небось, съели за милую душу, не думая про чёрный день. И он пошарил рукой в нагрудном кармане командира вертолёта, но плитки там, как и ожидал, не нашёл.
- съел я его давно, нет у меня НЗ, но ты, же товарища не бросишь в беде, выручишь, оставь одну, я с ней неделю протяну. Сергунов думал долго, напряженно сверля взглядом старшего напарника, потом он швырнул плитку тому на живот, и пошёл, не оглядываясь, прочь. Он понимал, что с двумя плитками шансов выжить в тайге у него будет больше
- Чтобы совесть потом не мучила,- пояснил Сергунов неизвестно кому вслух.
- с самим господом богом разговаривает,- про себя решил Сазалкин, услышав отдалённое невнятное бормотание младшего товарища, - а ведь нехорошо поступает, бросая  меня командира на произвол судьбы, да что там, своя же шкура  ему если  говорить по совести,  всё  же ближе и роднее. Его можно понять, понять и даже простить.
Сергунов торопился  отыскать место катастрофы вертолёта, чтобы потом без труда найти камень. Вероятно крупный алмазный самородок. Он залез на сосну, и, добравшись с трудом к самой верхушке, ободрав  ладони до крови, как коршун высматривал обгоревшие обломки МИ-8 . Когда он их увидел, его стала распирать радость, перехлестнувшая через край.  Виктор победно вскинул руки вверх и полетел вниз, хватаясь за ветки и пытаясь таким образом спастись. Он крепко шмякнулся о землю, повредив себе ногу и руку. Мелькнула мысль, что мог и насмерть разбиться, могло быть и хуже, как мог он себя, успокаивал, однако  боль стала невыносимой. Ветки, которые Сергунов обломал  при падении  лежали  поблизости. Он, превозмогая сильнейшую боль в местах ушибов, отделил от веток хвойные иголки,  предварительно поплевав  на них слюной, положил  в носовой платок, и  как мог одной рукой завязал в узелок.  Потоптав изрядно узелок ногами, Сергунов  получил выжимку из хвои, смазал ею раны и почувствовал небольшое облегчение. Он обрадовался  очень тому, что обошлось без переломов.  Передвигался медленно и трудно к месту нахождения своего наставника, как будто тот чем - то мог ему помочь, потому, что тот  сам  был в незавидном положении.  И всё же он добрался до Сазалкина, который лежал тихо ничком и смотрел остекленевшим  взором.
- Валерий  Иванович умер, теперь я  подохну без его поддержки, без его наставлений, отеческих слов,- с горечью выдавил из себя Сергунов. Валерий Иванович заговорил  вдруг
- живой я, живой, но без твоей поддержки быстро загнусь.
- я теперь никакой, сам в ней нуждаюсь, а вы я вижу ожихарили, жар прошёл?
- справился организм, вот только слабость, мне бы поесть, покушать у тебя не найдётся?
- а где ваш НЗ? Где чудодейственный шоколад, придающий  силы?
- съел я его за один присест, не получилось у меня  немножко, не смог  растянуть  НЗ  на неделю. Неравнодушен к этому лакомству, такой уж, какой есть, что тут поделаешь.
- ладно,… хватит  лясы точить, пора отправляться в путь,- Сергунов был серьёзен как никогда, все заботы легли на плечи этого молодого, но такого не по годам  уже зрелого  и бывалого  человека. Сазалкин  привёл цитату из стихотворения Маяковского:
- рассерьёзничались  молодые стариками, плакали как дети  седобородые. Но всё, же встал, собрав нехитрые пожитки, и поковылял вслед за своим другом. Они брели трое суток, ориентируясь по солнцу. Выбившись из сил,  Сазалкин захрипел:
- пить…, пить, умираю от жажды. Сергунов  сокрушённо покачал  головой, давая знать своему товарищу, что воды нет.  И тут  он радостно завопил, увидев, место крушения:
- вот он остов нашего вертолёта, а это значит, что мы быстро найдём камень, он был неподалеку тут от места крушения. Я всегда в вас верил, Валерий Иванович, вы найдёте этот камень, и тогда у нас начнётся другая жизнь.  Этот драгоценный камень  выбросил  вон туда, где  заросли папоротника - Виктор показал  рукой в направлении  юга от места крушения вертолёта. Совсем не в том, которое запомнил его  старший наставник, который стал показывать в обратном направлении, жестикулируя  и сердясь на Сергунова.
-эх, Витя!  Если  б  ты знал,  как тоскуют руки по штурвалу.
- не время об этом говорить, Валерий Иванович, не время, у меня тоже тоскуют, пока я не найду этот камень, который зашвырнул как мне кажется в том направлении  по вашей милости. Меня тянет вот к той сосенке, где заросли  кустарников и травы. Но самородок провалился  как сквозь  землю. Они обшарили всё вокруг. У Сергунова закрались сомнения, которыми он поделился с Сазалкиным.
- неужели кто-то за эти шесть дней в этой непроходимой глуши побывал на этом самом месте и нашёл наше сокровище?
- вероятность равна практически нулю, если только не вернулся за ним тот, кто его обронил, кто потерял.