Мой смертный грех

Мне приходилось много раз
Твердить себе:
Смирись!
Судьбу  не  властна изменить?
Свою — бог с ней, но как с судьбой детей?
Свою я выбрала сама — согласна, признаю...
Дорогу выбрали они, а с нею - и судьбу.
Тернистый путь детей моих,
Прямой — он  не для них...
Но каждый выбрал поворот,
Из трёх, предложенных судьбой...
Свернули… -  и идут.
Стезя у каждого своя.  Нелёгкая …
На то она и есть стезя, чтоб выйти на дорогу.
Характер — мой, и плакать — «не моги»!
Вмешаться  в  жизнь детей?
Настаивать  и требовать — не в правилах моих.
Боюсь нарваться на отказ,
На жёсткий «нет» в ответ…
Но гордость веху перешла -
В гордыню выросла она,
И под крылом её нашлось местечко для детей.
И у меня — в гнезде моём - гордыня угнездилась.
Уютно ей там с давних пор...   
Я это сознаю.
Гордыня — смертный грех,
С ней столько связано проблем…
Бороться надо с ней.
Из рода, корня  одного и гордость, и гордыня.
Но путать их никак нельзя.
Борюсь с гордыней я…
Смотрюсь я в зеркало, что вижу я опять?
Себя,  но будто бы... другую...
Блондинку будто бы… седую...
И каждая сединка — волос белый -
Прозрачная слеза, упавшая вовнутрь,
Слеза души, щеки не омочившая,
Морщинкой в зеркале  явившаяся вдруг.
Гордячка я? С гордыней породнилась?
А может, духом сильная?
Кто грань определит?
Высокомерие и спесь, что в свите у гордыни,
Мне незнакомы… Нет! Их точно нет во мне!
Но всё же столько есть грехов,
Что смертными зовутся,
И часть из них во мне найдутся.
Я это признаю...
Уныние — мой первый смертный грех,
А лень - второй.  Чревоугодие? Наверно, да…
Срываюсь, злюсь, кого-то обижаю,
Прошу прощения, сама прощаю...
Лелею я свои обиды и часто забываю,
Что именно они
Мешают быть  счастливой и свободной
От мною  же  придуманных проблем.