Старец

                (из серии: "Сказки" на ночь)



  В относительно давние времена, в одном "глухом углу"  --  за дальними горами, жил отшельник-старик...
Когда-то он очень много путешествовал, и не только объездил всю свою родную страну  --  вдоль и поперёк, но и побывал во многих других странах мира.
И вот, наконец, окончательно обосновался в одной из живописнейших долин, которыми так богата наша Матушка-Земля...
  Старик только годами был стар (стар  --  по людскому разумению). Он был бодр, РАДОСТЕН. Тело имел упругое, сильное и очень выносливое. Даже кожа на лице почти не имела морщин. И только какая-то вековая мудрость, разлитая  --  словно беспредельность самой Матери Жизни по всему его крайне гармоничному, прекрасному существу, заставляла приходящих к нему людей почтительно вслушиваться в его благоразумные речи...
А послушать было что!
Но не только за мудрыми наставлениями и добрыми советами шли к нему люди: Старец был не только целителем душ, но и прекрасным лекарем; и крайне редки бывали случаи, когда кто-либо уходил от него не поправившим своего пошатнувшегося здоровья...
Частенько к нему прибегали из разных концов округа с нижайшей просьбой навестить отходящего в мир иной, и желающего укрепиться перед предстоящей Встречей...
Однажды к нему пришёл друг, который прожил у него больше месяца, и жители долины, а затем и жители всего этого округа узнали, что их Старец, в своё время, был очень известным мастером боевых искусств.
Кстати, денег за своё целительство он не брал. Да и приходили-то к нему, чаще всего, простые скромные сельские труженики, да изредка  --  относительно зажиточные горожане. Правда иногда приезжали расфуфырено-горделивые купцы, которые считали верхом милосердия "облагодетельствовать" Старца; но все их малозначащие для него подарки он сваливал в специально отведённый для этих целей угол в одном из немногочисленных сараев, имеющихся в его скромном, но очень уютном и полностью обеспечивающем жизнедеятельность Старца хозяйстве. Справедливости ради стоит заметить, что (хоть и крайне-крайне редко!) данные "сокровища" иногда могли сослужит хорошую службу. Например, один раз к Старцу пришла измождённая, очень больная женщина. И когда он помог ей полностью восстановиться, интуитивно прозрел: если ей не помочь материально, то, скорее всего, она либо впадёт в разврат, либо погибнет, окончательно подорвав здоровье на крайне тяжёлом, изнурительном труде, необходимом для обеспечения её многочисленной семьи...
Но данный случай был исключением. Ибо Старец считал, что КАЖДЫЙ живущий на Земле человек должен честным трудом зарабатывать себе на жизнь, принося какую-либо пользу (будь то труд "привилегированный", или "чёрный"). Да и не желал он искушать людей чрезмерными материальными благами...
  Как-то по округе пополз слух, что в их благословенных местах появился некто жестокий, направо и налево обижающий людей.
Он был очень силён, ловок и никто не мог призвать его к справедливому ответу. Поговаривали, будто он был из знатной, родовитой и очень богатой семьи. Получив прекрасное образование и с самого раннего детства обучаемый лучшими наставниками по тайным техникам смертоносной борьбы, он, к своим тридцати с небольшим годам пресытившись всеми доступными за деньги удовольствиями, покинул родной дом, и  --  поселяясь в разных местах  --  нашёл себе развлечение в издевательстве над людьми.
Неоднократно отважные смельчаки пытались бросить ему вызов... Но... в лучшем случае, --  оставались инвалидами...
  Всё чаще и чаще слышал Старец рассказы о зверствах злого...
Всё задумчивее и задумчивее он становился... Но никто не мог разгадать  --  за его всегдашней любовной ласковостью и весёлой лёгкостью в отношении с людьми, той глубочайшей душевной муки, что переживал Старец...
Он, в общем-то, поселился в этой тихой, красивой долине, чтобы спокойно дожить свой век. Правда, слава о его необычайной мудрости и чуть ли не чудодейственном лЕкарстве всё возрастала, а, значит, и поток устремляющихся на живительный Свет людей тоже  --  возрастал...
Но Старец, привыкший всю жизнь легко, радостно и неустанно трудиться, видя в труде-совершенствовании глубочайший Смысл всего земного бытия, а жизнь на Общее Благо  --  считал Священной обязанностью каждого, был только рад быть полезным людям. И лишь изредка у него болела душа о некоторых недостатках человеческих; кои, в общем-то, и являлись причиной всех их страданий, включая болезни. Да, периодически, возникало в нём томление духа о том, что нет у него достойного ученика (он прекрасно осознавал один из основных Законов всей трудящейся Земли: "Оставь себе заместителя"). Но... подходящей кандидатуры, --  как ни в сматривался в людей (особенно в последнее время), так и не разглядел...
Во всём же остальном, всё его простое, чистое, РАДОСТНОЕ бытие было исключительно прекрасно: он жил в изумительном по красоте месте, много помогал несказанно благодарным ему людям, да продолжал совершенствоваться в тех видах искусств и ремёсел, что успел освоить за свою долгую трудовую жизнь.
  А тут...
Много бессонных ночей провёл Старец, прежде чем принял окончательное решение.

(Ну а к нам, мои любимые, сон уже совсем-совсем подкрался... И нам уже пора спать!.. А вот что было дальше  --  вы узнаете завтра))


(Мы вчера закончили, любимые мои, на том, что Старец никак не мог принять нужного решения...)

"Что ж... век мой всё равно на исходе, --  в конце концов подумал он, --  наверное, лучшего завершения жизни, чем погибнуть в бою за жизнь и счастье людей, и не придумаешь... Вот только жаль, что ученика достойного так и не дождался..."
То, что ему, скорее всего, придётся погибнуть, подсказывал элементарный здравый смысл: его предполагаемый противник был в несколько раз моложе, сильнее, выносливее и... --  вероятнее всего  --  искуснее в бою... Правда, Старец знал несколько таких точек на теле человека, произведя соответствующие воздействия на которые можно было лишить человека жизни... Но до них нужно было ещё добраться... А с учётом всех слагаемых, у него был один единственный шанс  --  дать себя избить, чтобы появилась реальная возможность произвести соответствующие воздействия на вышеупомянутые точки. А подобного рода избиение, --  почти наверняка  --  будет для него смертельным...
Но... --  решение было принято... Да, в общем-то, в глубине сердца он осознавал, что не может не дать отпора злу. И другого варианта, как только встать на защиту угнетаемых он себе и не представлял. Даже с учётом предполагаемой цены...
И как только данное решение окончательно было утверждено всем его существом, какая-то доселе неведомая тишина-благодать снизошла в душу его... И тут же Старец вспомнил, как когда-то, в далёкой молодости, путешествуя по одной великой стране, он слышыл прекрасную местную легенду, произведшую тогда на него необычайно сильное впечатление. Легенду о некоем монахе, бывшем воине, который вышел на проводимый по старинному обычаю поединок ратников-богатырей перед началом основного сражения стоявших друг против друга войск. Многие верили, что победа того, или иного воина показывала, на чьей стороне Бог...
Примечательной была вся история данного общевойскового сражения. Но Старцу особо запала в душу именно что предшествующая главному сражению дуэль двух богатырей.
Против монаха, который вызвался выйти на бой-поединок, и который был благословлён на сей героический поступок своим духовным Наставником, выступал на стороне противника могучий силач, снискавший себе славу (и вполне по делу!) непобедимого воина-богатыря. Он был молод, силён, ловок... Но главным его преимуществом было совершенное владение копьём такой длинны, что ни у кого из его предыдущих соперников не получалось не то чтобы хоть какой-то причинить ему ущерб, но даже и приблизиться к нему на расстояние удара...
И вот этот мощный, полный сил и уверенности в своей непобедимости воин выехал на своём гарцующем под ним коне на место предполагаемого ристалища. С другой стороны выехал на своём боевом коне монах, и его соратники ахнули  --  кто от ужаса, кто от недоумения: их воин не одел ни шлема, ни других защитных доспехов; только копьё...
Улыбнувшись своим обомлевшим боевым товарищам, глянув куда-то ввысь и снова  --  ещё шире, улыбнувшись, монах устремил своего верного коня навстречу своей судьбе... А за его спиной стояло унылое войско, и в сердцах поникших воинов всё больше и больше разливалась скорбь от неминуемого поражения...
Монах мчался во весь опор в направлении своего противника. Тот, увидев перед собой вообще ни чем не защищённого соперника, сначала было удивился. Но потом громко расхохотался, сбросил с себя шлем и поскакал навстречу такой лёгкой победе...
Монах, будучи некогда, "в миру", очень хорошим воином, смог точно рассчитать скорость, расстояние, а также вероятную траекторию и силу направляемого на него выпада. И когда его противник уже начал наносить свой смертоносный удар, монах приподнялся на стременах и вместо груди подставил живот  --  копьё прошло сквозь него и расстояние между дуэлянтами сократилось... Монах нанёс разящий на смерть удар в голову... Его противник пал... Монах, превозмогая боль, немного покружил на поле боя и направил коня в сторону своего войска, откуда раздался  --  вырвавшийся из самой сокровенной глубины восторженно-благодарных сердец  --  победный клич. Войско же бывшего непобедимого богатыря-дуэлянта дрогнуло, воочию узрев Силу Духа, с которой им пришлось столкнуться в этот раз. И, в итоге, было наголову разбито, хотя превосходило своего противника чуть ли не в трое...
Монах же к вечеру почил, с младенчески чистой улыбкой на устах.
  Сейчас Старец отчётливо вспомнил некогда поразившую до самой глубины его доброго, мужественного, сострадательного сердца легенду.
И в ту же ночь он увидел чУдный сон.

(Вот и к нам незаметно подкрался сон...
Спокойной ночи, мои любимые...))


(Итак, дорогие мои, любимые, снится Старцу чУдный сон...)

Всё его сознание залил Свет, неизречённый...
И в этом  --  всепроникающем  --  Свете как бы мерцал, больше похожий на мужской, силуэт. И добрый, нежный, ласковый голос, полный какой-то сверхъестественной Силой и каким-то (выше любого человеческого понимания!) состраданием, произнёс:
"Сын мой добрый, мудрый  --  мужественный, верный сын мой!.. Спасибо тебе за принятое решение! Тот, с которым ты вскоре сразишься, подпал под власть зла по гордыне и самомнению. Но он НЕ безвозвратно потерян для Света Жизни.
Учти это."
Последние слова были сказаны как бы с улыбкой, отозвавшись в сердце Старца непередаваемой радостью...
Старец проснулся. Он долго (вопреки обыкновению) лежал на своей простенькой, но очень удобной постели и пытался осознать произошедшее.
Сейчас он себя ощущал так, точно всё его существо обновилось и приобрело доселе неведомые ему силы...Точно всего его обдало мощнейшей струёй какой-то жизнедательной, наново животворящей воды...
Он ТОЧНО знал  --  ЧТО нужно делать.

Бой продолжался несколько часов.

Старец еле-еле добрался до своего дома, и забылся в полусознательном состоянии...

Прошло несколько месяцев.
Благодарные люди помогали очень тяжело восстанавливающемуся Старцу вести его нехитрое хозяйство.
За это время  --  время вынужденного относительного бездействия  --  Старец многое передумал, вспоминая прожитые годы.
С особой теплотой и благодарностью он вспоминал  --  явившееся своего рода водоразделом всей его жизни времена, когда он, сначала (будучи ещё совсем молодым человеком) осознал жизнь на Земле как путь постоянного и неустанного совершенствования творческих начал, заложенных в каждом живом существе; а затем, спустя года, осознал основной (великий!) Смысл этого совершенствования: Общее Благо.
Сейчас, восстанавливая своё изрядно искалеченное тело, Старец от всего своего благодарного Матери Жизни сердца благословлял Высшую Мудрость, которая всё больше и больше открывалась ему...
О жестоком нахале-наглеце почти никто не вспоминал. Только изредка, --  то здесь, то там  --  кто-то обмалвливался, что видал усыхающего, всё больше и больше теряющего жизненную силу бывшего хулигана-издевальщика...
И действительно, некогда цветущий, пышущий здоровьем и богатырской силой относительно молодой мужчина, буквально на глазах превращался в жалкую развалину.
  И вот они снова встретились...
Старец, стоя на теперь почти совсем негнущихся ногах, пристально вглядывался в пришедшего к нему человека.
Следы неимоверного утомления и глубокого, смертельного страдания лежали на всём его облике. Старец легко читал, как ему казалось  --  при помощи неизречённого Света, с которым с той самой памятной ночи он уже не расставался ни в мыслях, ни в делах, читал искренне раскаяние бывшего жестокого злодея-хулигана. Он видел прочно утвердившееся в нём истинное смирение (хотя и не без проблесков тайной надежды на исцеление; ну... хотя бы...  --  на прощение!..). Старец хорошо знал  --  не раз наставлявший людей в т.н. "последний путь", --  что причиной основного душевного страдания готовившегося к Великому Переходу человека, являлась не цельно, не чисто, без пользы для Общего Блага (а значит  --  бесцельно, бессмысленно!) "прожитая" жизнь. "Прожитая" --  в кавычках. Ибо жизнь, есть Творческая ОТДАЧА!!
Словно огненное письмо в его сознании засветились слова, вычитанные им в одной древней, мудрой книге ещё на заре своей далёкой-далёкой молодости:
"Земля  --  мир форм, где идеи, энергия , мысль, всё, чем живёт человек, непременно претворяется в форму.
Всё неосязаемое, невидимое, всё самое высокое, чем живёт человек на Земле  --  пока он на ней живёт, --  всё непременно и непрестанно претворяется им в форму, если он живёт полезным членом своего общества...
Земля  --  мир действенных форм, мир труда. Здесь каждый человек должен проходить свой урок дня так, чтобы не требовать чего-то от людей, а нести им свою посильную помощь..."
"Ах, как долго я не мог тогда вместить эту, казалось бы  --  такую простую истину Мудрости Вышней!" --  подумал Старец.
Он подошёл к страдальцу, глубоко-глубоко заглянут тому в глаза, улыбнулся, и нажал несколько раз на какие-то точки на его иссохшем теле... У бывшего хулигана  --  из самых сокровенных глубин его исстрадавшегося сердца  --  вырвался вздох облегчения, больше похожий на полустон-полукрик... В глазах бывшего страдальца засветилась благодарность; и весь его облик сразу как-то изменился: что-то еле уловимое разглядел в нём Старец, что напомнило ему о видимом во сне и навеки запечатлевшимся в его сознании прекрасном мерцающем Светлом Облике... Из глаз Старца непроизвольно потекли слёзы благоговения перед Величием Жизни... Это были его первые слёзы за всю свою долгую, насыщенную, суровую жизнь. Он чётко осознавал истинную природу этих слёз; так же, как понимал, что при всей Священной первопричине этих слёз, коей явилось Величие свершающего момента, это, всё же, была его, Старца  --  слабость...
"Нет предела совершенству" -  мысленно улыбнувшись подумал он и увидел, что его бывший враг стоит на коленях, прильнув лбом к земле.
Окинув взглядом окружающую его со всех сторон красоту Матушки-Природы, Старец  --  всем своим гармоничным существом славя поданное им Милосердие, --  поклонился в землю склонившемуся перед ним Человеку, и мощным, полным радостного восторга движением поднял с земли наново рождённого к Жизни. Он прижал его к себе так крепко, точно хотел через это объятие всем своим (пылающим в этот момент как Огонь!) сердцем обнять самою Жизнь, во всех Её многочисленных проявлениях...
Объятый Старцем Человек словно бы растворился в каком-то неописуемом блаженстве... "Все твои страдания  --  вдруг услышал он нежный, ласковый, чарующий голос, --  только лишь следствие твоей праздной жизни и разнузданности страстей. Каждый, "живущий" подобным образом (учитывая, что на самом деле ЖИТЬ  --  это творчески отдавать всё лучшее в себе на Общее Благо!), заканчивает личной катастрофой и, в итоге, --  глубочайшими страданиями... И хотя у каждого это происходит индивидуально по-разному, общий итог для всех подобно "живущих" один  --  страдания. Крепись, мужайся... --  ещё не всё потеряно! У тебя ещё есть возможность искупить свою вину перед людьми и перед Богом, и войти в Свет..."
Старец нежно гладил тихо прильнувшего к нему Человека.
Улыбнувшись куда-то вверх, он повёл посланного Жизнью ученика в своё скромное, но очень уютное жилище...               


  (Вот так заканчивается, любимые мои, дорогие, эта чудесная, удивительнейшая история. У которой, конечно же будет (будем надеяться!) радостное, счастливое продолжение. Но... об этом, --  как-нибудь в другой раз. А сейчас, --  пора спать: спокойной ночи!))





                (2018 год)