Огонь

       [неоконченное]
               
Огонь лицо вытягивает сухо
Я слышу треск. Я высохшую руку
Ответно протяну к рябому уху
Зеленого огня и злую муку
Перетерплю.Гляди огонь проснулся
Узнавши боль и страх живого мяса
И в чреве своем быстро извернулся
И шкурой вверх ушел в раскрое пляса
Тягучих струй своих. Мои ладони
Как гроздья содрогаются им больно.
А он глазами узкими их спазмом   
Доволен и трещит и пламя гонит
Наверх наверх.Ну все огонь довольно.
Ты взял свое.Ты выжег в мясе язву.

Я отступаю от драконьей силы
А ты дрожишь как зверь как будто дрожью
Пытаешься поймать: узлами жилы
Натягиваешь на коровьей коже
На мускулах своих. Как будто к краже
Готовишься коварно.Круглый голый
Ты изгибаешь быстрый круп говяжий
Все туловище- шею шкуру голень
Чтоб прыгнуть чтоб обжечь своей пещерой
Мое сырое тело. Мясо кости
Чтоб страх во мне узнав во мне продлиться
Мгновеньем в естестве, зрачком ущерба
Укусом острой истины и злости
И снова в Саламандре раствориться

Лизнув уйдя назад... В истому смерти
Исчезновенья , всполоха в потраву
Щемящих колебаний глыб предсердья
Глыб ярости на перстнях где стоглавый
Хохластый гриф истошным клювом страсти   
Терзает воздух жертвенный и гневный
И рассыпается как рубище на части
Не познанных желаний на стодневный
Египетский кошмар ресничный ужас
На страх мечты на крик на бред на лепет
На треск ногтей блошиной казни в лютой
И шелковистой тьме зернистых кружев
Постельного белья где жгет и лепит
Из пламени огонь печную утварь


И в пламя проливает - в зев отверстый
Как в пасть цветка где зреет яд где тканью
Колеблется расцветший прах телесный
Безвестный маслянистый и кусками
Восторгнутый наверх как бы к отчизне
Зеленого огня в кудель сомнений
Где нити прядь еще не помнит жизни
Не знает опыта не скручена как гений
Пространства в колыбели узнаванья
Из цельного куска сырой лазури
Из птичьего пера где ток основы
Не знает метра скорости снованья
Плетения утка где кокон бури
Нетронутым лежит в руке где овод

Язвящей смерти узок и всесилен
Непресекаем в звуке как в породе
Руды тяжелых буден...В жар плавилен
Жар молотов в их дробь раскат и в потемь
Столетних рукавиц нависшей пыли
Что тянется как волчья масть как клятва
Или проклятье или возглас шири
Распаханной и собранной как жатва
На деснах неба в кровь и пот - губами
Морщинами и трещинами были
К забвению тоски к исходу боли
В тень сумерек где просыпает память
Свою муку и зерна этой пыли
На землю как овес ... - тот прах безволен


И счастлив колебаньем . Верно в танце
В движеньи струй огня таится сила
Чудовищного зверя - гибкий панцирь
Колеблется трещит как будто ива
Сгибается на луке и в мгновеньи
Натянутом тайный избыток спрятан
Чтоб тетивы растянутое пенье
Вдруг выпустить в изгиб искусной клятвой
Пастушеской стрелы чтоб грозди неба
Узнали содрогнувшись привкус воли
И воздух вдруг узнал свое господство
Над сгустком серой пыли будто небыль
Свои права узнала ставши болью
Костей огня так же как знает поступь


Детей их мать и так всё то что мнилось
И чудилось и грезилось в лощинах
Эпох свершений катастроф - что тщилось
Свершиться отпечатавшись в морщинах
Существованья в опыте в наплыве
В начесах вещества в ядро породы
Растресканной и вздернутой в отливе
Подробных щек избытка в сгустках крови
Бугристой ржавой жалостной и срочной
На язвах молодых на почве дневной
Изгрызанной киркой и взбитой в копоть
Сухой тщеты - все то что в тьме заочной
И заресничной не случилось в ревность 
Случившемуся въявь - узнало опыт


В кормлении огня. Мой глаз зажатый
Ресницами и тканью век в оковы
Пристыженного тела хромый ржавый
Что якорь или плуг в земле не скорый
Разбуженный огнем моргает сухо
В сквозное не моргающее око
Мгновенного огня и боль и мука
Вдруг утопают в нем и белый сокол
Зеницы островерхой из под перьев
Из под ресниц коленчатых мучнистых
Взмывает вверх и яблоко глазное
Осколками расталкивает терем
Углем в печи горючим и пятнистым
Змеистым шаром ярости и зноя


Поджарый терем тела и всплывает
Из под воды как Китеж из под глины
Своих домов церквей дворов развалин
И колоколен в облаке перины
Прозрачной Светлояра - глаз отверстый
Глядится в пламя как бы вопрошая
Всей глубины безвременья безмерной
И безначальной. И тогда ушами
Невольно прядая огонь кентавром
Остервенелым вверх взмывает. Шея
Ласкается и волос конский дрожью    
Пучин огня что вскрытыми перстами
В протоку белой мглы впускает шелест
Чуть уловимый в облаке чтоб ожил

Сухим в тисках костей грудных такой же
Огонь, двойник огня. И в ширь толкает
Сырую мышцу сердца - черный коршун
Бьет клювом жертву влет -  и мгла стихает
И слышен сучьев треск и вязкий шорох
Как утишенье белого испуга
Безлиственной молвы раскосых скорых
Босых ступней огня в древесный уголь
В его ( угля ) тревогу точно так же
Как в смуту боль тоску печаль истому
И скуку злого сердца в ломкий хворост
Причин и следствий в притяженье в тяжесть
Истоптанного тела в тесный омут
Испытанного горя - конский волос

Колеблется как нить на пальцах. Пряжи
Тяжелый сгусток в ящере кармина
И умбры взбитой в грязь. Огонь не княжить
А братствовать с лазурью ищет в синей
Растресканой печи в него влюбленной
И бескорыстной в неге твердой тайны
Отвеса и паденья раскаленной
До истины до ясности верстанья
Подробного пространства в чин служилый
И совестный как окрик междометья
Как шапка золотая в бровь и темя
В стрелецкий бунт и казнь до белой жилы
Запястья в кровь истраченного плетью
До слепоты до бегства светотени. 

Как будто свет подошвы сбив в в дремоте
Вещей углов бугров теней изломов
Сырой породы в пятнах крупной плоти
Рассыпанной как соль на купы кленов 
Ольхи дубов лип лиственниц и прочих
Гостей и домочадцев бурой глины 
Холмов низин равнин во тьме проточной
Запаханной как небыль в мешковину
Гнилой земли. - устав и сбив подошвы
На пряслах дна глазного - свет целебный
И первобытный окунем зеницы
Сбежал из под опеки в ягель прошвы
В тесьму околиц в рожь ресниц и в хлебный
Исписанный раздор сухой страницы


Истесанных небес. А там в тревоге
Седой недвижной в клубнях  жестких   шерсти
Как будто пахарь жалится двурогий
И бычья страсть копытная. И сердцем
Солнце как шершень крутится на месте
Казня мгновеньем лопасть пропасть опыт
На жидком колесе и обод месит
Сиреневую пыль как ищет повод
Сорваться вниз в рукав в провал в отлогу
И влагу бурых туч голов овечьих
Бесчисленных письмом как песья повесть
Поверх бровей обугленных в берлогу
Забвенья забытья. Медвежьи плечи
Ворочаются топчутся и пропасть

   

Стремглав царевой милостью клевещет
Концом молчанья на крамолу света
И грозовой указ огнем овечью
Тревогу насыщает сгустком цвета
Отсрочкой как бесчестием покрытый
И вотчины слепит язвенным оком
И тишину нагрезившую - криком
Тысячелетних птиц их острых сроком
Раскалывает. Ось скрипит тележья.
Раскалывает. Мутный хрящ отрога
В зрачке блестит резном сквозном. Присягу
Глумливых трещин губ как неизбежность 
Промозглой белой мглы как ужас бога
В его паденьи , в сокровеньи взгляда


Сморгнувшей пустоты , косую запись
Зегзицы черной ижицы по кости
Молчание дает . И пропасть завесь
Что пропись сирой мзды пустых колосьев
Воды кромешной опускает наземь
В отчаянье огня. И осьминожья
Распятица земного осьмиглазья 
Губастой хляби кость огня треножит
И холостит и тот дрожит концами
И ворожит как кружево на меди
Сутулится на холоде , глазами
Мельчает плачет молится мерцает
Предчувствует беспамятствует бредит
Юродствует. Растравленное пламя

      
Колышется как дервиш. Оступится
И окунуться в суть гончарной тайны
Огонь как будто ищет  роговицей
И всей глазницей глыбкой и случайной
Пехотной караульной одночасной
Как повесть лет в урок и в назиданье
Как приговор нещадный и несчастный
Как гнев Сизифа  как его молчанье
На глине рта как клекот лихолетья
На ржавчине на лавре на газете ...
На боли существа. Вся быль мирская
Что  уголь  на  губах сухих поленьев
Что киноварь в тоске и сказке петель
Ресничных спиц  сквозит блазнит мелькает


Ласкается ... И города чумные
Запекшиеся в хлеб - лепешки в тесте
С их ужасом  забедренным  земные
Сквозные правды кротким сном  поместий
Являет отраженными чтоб копоть
Осела по глазам что б страх забылся
Теплом в руках огня  чтоб щуплый опыт
Восстал смолистым чтоб как дым всклубился
Шар круглой красной истины что б губы
Надтреснувши - изменой источились
В тягучий красный цвет - чтоб между бедер
Петух заоркал костью рта - чтоб убыль
Числом луны  конем волны в немилость
В опалу не попала  бегством ведер

В колодец одиночества а прибыль
Разбившись о сомненья песьим правом
Зрачком кошачьем ( конь двуглавый прыгнул
На дно печали ) заресничной славой
Воскресла из любви  осколком гнева
Застывшем в ясность каплей перерыва
Суровых черепиц в упавший невод
На заводь площадей где стонет ива
Протравленного света медианой
И высотой и биссектрисой смысла
Что вдруг срослись от равенства и братства
Углов и бедер (конь двуглавый piano
И forte распрямил) косые числа
Удел пространства поделили на сто

И заросли свободой. Околодок
А с ним и тишина вздохнули охрой
Бугристого добра. Из волчьих глоток
Сухая белизна излилась в похоть
Разжабренного леса в мех и в потрох
И крикнула (слезой огонь прогнулся),
Щекой безрыбья затвердела в порах
Седой глухой  окрестности  и гнусом
Застряпала в безлиствице. Отвесом
Угрезилась тоска. Покой  трехчастным
Дохнул раздраем ,  сыростью. Бескостный
Хлеб вещества сурьмы зимы под весом
Налипшего добра как снегом хрустнул
И воздух передернулся и поступь


Узнал огня.  Узнал дыру в предместье
Кустарником, тоску и горечь злака
И скрип ступицы и глухую песню
Как правоту пространства в дрёме знака
Скрип вещества ушедшего в тревогу
Без имени мужичьего и пламя
Пошевелилось наклонясь немного
Вниз  в темноту земли туда где память
Сознаньем безымянным зарастает
И прячется в траву иргу крапиву
Чертополох. Предместье не проснулось
Но крикнуло и обросло местами
Как ряскою вода  прогнулось в иву
И сжалось как старуха. И сутулость


Как буква оприметила предместье.
Ворона расчеркнула запятую.
Перстнями  на плохом глухом насесте
Несведомые куры  холостую
Пустую срамоту зерна  лихого
Нахохлившись удобрили пометом
И клекотом испекшееся слово
На воздух испустили  легких лётом
В бурнус одевшись дерево сухое
В дыру предместья поглядев присело
Поежилось и треснуло корнями
Как кулаком в  забаву. Не  проходит
Ни войско стороной ни город белый
Ни боль в костях. Наморщившись углями



Огонь дыхнул в сумятицу в смиренье
Окружности земли в ее устои.
В тесненье губ земли где сохнет время
Как грязь на половодье и густое
Пространство усмехнулось с бровью вровень
Ресницей слепоты. Огонь как жабра
Вдохнул остаток яви взбух отбросил
Тяжелый сон песочный  в всполох жадный
Младенчества в расправленную осень
И выпрыгнул из глаз.  Трёхглазый корень
На темени открылся на ключице
Язвленный перстень  шелковицей в проседь
Волос усталых зажитых и  горем
Что гадом обернулся в круг ступицы


Где только пыль и порох. Что успело
Случится то случилось в материнстве
А отчий вздох по деснам башен белых
Скатился как набросок -  катеринцы
Копейных слез по скатерти двуперстной
Явились тьмой нечайной. В толще гнева
Огонь  взгордился тряпочкой небесной
Где только проба темного напева
На холоде судьбы. Презреньем синим
Зеленой кистью твердого избытка
И чаяньем воды огонь как  братец
Ударил в глаз зерно и плоть осины
Достаточно скупилась. Жесткой ниткой
Сверсталась память женская под натиск

Племянчества суконного. Боярство
На косточках разбедренных детинца
Тревогой междометия татарской
И печенежской знатью катеринства
(Что есть всего лишь смерти порученье
И страх тоски в конечности погоста
Тяжелых слез на холоде - свеченье
Древесной тьмы в поленницу) и десна
Забвенных башен камня в тьме молчальной
Набугрились собачьей чечевицей
На скопище бровей. Оскал звериный
Пространство заневестил тихой тайной
И что срослось в плетеньи острой спицы
Срослось навек и затвердело глиной

И надписью на темени нечайной
Колышеством двухяросным монетным
Окольничим старанием начальным
Нам княжьем пне на проруби изветной
Где птичий хвост колеблется как счастье
И мерзнет кровью истина.  И шерстью
Огонь бараньей тешится как настежь
Открытый двор в  мякину перелесья
Под сбруей звезд под накипью кромешной
Недвижного постоя. Млечный невод
Купечества сутяжного покоя
В тревоге темной сна. Огонь и между
Тяжелых струй  огня  в оглядке гнева
Колеблется пространство молодое


И ясное как глаз.  И пепел песни
Повсюду  как в подкове кобылицы
Печать звезды и стык огнечудесья
И ночи вздох на обороте птицы
Поклончества замешенного в нечисть
И пальцы тьмы на хлебе золотушном
Как половецкий крик как холод млечный
По скатерти неназванной и скушный
Вздох матери над золотом покоя
И соловецкий вихрь и мрак убивства
И твердый путь в порогах. Шорох пепла
В ладонях ветра темного. Легко ли
Колышется ресница материнства
Над городом иль накренилось веко


Назад и навсегда? А  ветер ищет
Причину страха  в  жмыхе  на ладони
В песчаной гуще глины  пепелища
Где княжья кость трещит об обороне
И воздух серый плачет о дружине
И ворон ищет глаз в разбое века
И край земли горчит и прахом стынет
Как жила на запястье в толще ветра
И волчья пасть пролившись частой молвью
В сухие поры жилистой досадой
Егорьим  слухом  жалобой стервицы
И Юрьим днем заказанным. И кровью
Напоен рот земли и полон ядом
Вороньей склоки. Тьма петлей клубится

Окрест огня как баба...