Первое свидание

Опять пришла Бессоница
И    села    в    изголовье,
Передо мной фасонится
И  смотрит   исподлобья.

Лежу, глазами хлопая,
Плывут воспоминания:
Девчонка      черноокая,
И   первое   свидание.

Ты    стояла    у   аптеки,
Потирая    щеки ,    нос,
Опустив смущенно веки,
Извинилась  за    вопрос.

Две копейки попросила,
Чтобы маме позвонить,
И   любезно  разрешила
Мне до дома проводить.

От аптеки на Варварке,
(Это  правда, видит Бог,)
В жизни лучшего подарка
Я придумать бы не смог.

От    Варварки   до   Арбата,
Мы с тобою шли бок о бок,
Ты была чуть -чуть «зажата»,
Я с тобой был тоже робок.

И    на    узенькие   плечи
Тихо   падали   снежинки,
Это был волшебный вечер,
Как на Святочной картинке.

Экипажа    не    хватало
И Рождественских огней,
(Что стремительно пропало
С «окаянных», для всех , дней).

Лишь старинные фасады,
В  стиле русского ампира,
Да    ажурные    ограды
Эхом   из  другого мира

Создавали       ощущенье
Тихой   радости    и    счастья,
(А, быть может, с ней общенье
Было   к    этому   причастно).

Помню   снежные сугробы,
В   них    осыпанные   ёлки,
Как   в  аптеке  грелись  оба,
Таял   снег   на  её  челке.

Ты такая была снежная,
Отвечала       невпопад,
А ,оттаяв, стала нежная,
Как осенний листопад.

В магазине «Главбумсбыта»,
Где   с тобой    отогревались,
(Разве может быть забыто?)
В первый раз поцеловались.

Как -  то    робко,   неумело,
Ты,как  - будто  испугалась,
Напряглась изящным телом,
Но, потом, вдруг, рассмеялась.

И  бельем морозной свежести,
Пахли губы, щеки, волосы,
И глаза теплели нежностью,
Но ,прости, не помню голоса.

Помню, как, дрожа от холода,
Ты    доверчиво   сказала:
«Я  сейчас умру от голода»,
И     по     имени    назвала.

Помню вкус французской булки,
Что купить успели в булочной,
Съели   в   Хлебном  переулке,
И   слились  с  толпою уличной.

Магазины    закрывались,
И   трамваи   громыхали,
Мы у дома попрощались,
Что нас ждет еще – не знали.

Как  давно все   это было,
В   мире  юности далекой,
Только сердце не забыло
Той   девчушки черноокой.

Да, с тех пор прошло немало,
Пятьдесят? Нет ,– больше лет,
И    Москва    другою    стала,
И    домов    тех   больше нет.

Дух Москвы «пятидесятых»,
Ее    шарм    и     колорит,
Стал ненужным для богатых,
И     душа    их    не    болит.

Их     нажива    обуяла,
все снесли    особняки,
До Москвы им дела мало,
Ведь они – временщики.

Те   ж,   которые   остались,
Превратили    в   общаки,
И под банки их забрали,
 То ль банкиры, то ль «братки».

Смотрю, бессонница ушла,
И   я   могу, поставив точку,
Покуда   зорька  не  взошла,
Поспать, пожалуй, два часочка.