Из личных записей Бабы-Яги

С закатом Странник отправился в путь. Пусть ветры дуют ему в спину, а ласковые тени укрывают от взоров суровых богов чужой земли. Там будет музыка жаждущей стали и неистовых боевых рогов. Песни хмельных скальдов прольются горячей брагой жизни в холодные чужие ночи. Туманы нездешних дорог да лягут коврами под ногами Странника. Вражеские чернопёрые стрелы да падут, преломившись о заговоренный щит. Посох да не оступится, плащ да не истончится, клинок да не затупится.
Мне же затворить дубовые ставни и возжечь сторожевые огни в пустых глазницах тех, чей Путь завершен, кто теперь стал светочами, охраняющими мой Тихий дом на Границе миров и времен.
Мне Странника ждать, смешать терпкое вино теней со жгучими травами Исчезающего леса, да в знак ожидания вплести в черные косы засохшие цветки вереска и бересклета.
Мне ждать и песни напевать на наречии неслыханном в серебряной дымке ночи, в сиреневом мареве дня. Ржавые ключи на старинной связке перебирать, что от Тайных дверей, числом семьдесят восемь. Котов тумана лунными сливками угощать, да вслед Убывающей Луне сказки невнятные о снах своих бормотать.
Мне ждать, да в знак того остов коня бледного, у порога моего схороненного, каждую ночь поднимать, вокруг Леса в обход пускать. Коль увидит Странника, пусть встанет пред ним, точно лист перед травою, да поведет через Исчезающие тропы, к теплым огням пустых глазниц, к вину теней с пряными травами, к рукам холодным, косам черным и сказкам моим туманным, что ни слово, то живая плоть. А коль чужого встретит конь бледный, пусть гонит его от границ Леса синим пламенем очей, грохотом костяного остова. Не пройти никому, кто Луною не целован, к Порогу тайному, к Дому моему на курных ногах.
Мне Странника ждать, да детям своим нерожденным колыбельные нашептывать, на шкуре жертвенного быка древними Рунами имя Странника чертить, от вражьих стрел, хвори, вина дурного, глаза недоброго, ножа потайного заговаривать. Мраком чернильным из-за окна на запястьях писать заклинания, толочь благовония из цветов, у Предпоследнего рубежа сорванных, высушенных под изломом Ущербной Луны.
Мне Странника ждать, как всегда ждала. Из битв лихих и дорог неблизких, из лязга колесниц и пустынь опаленных, из стонов драккаров и вздохов морских, из скитов заброшенных и тиши храмов, из марева дурманных зелий и хмельных ночей, из жизни в жизнь, от Порога к Порогу.
Мне Странника привечать из путей больших и малых, близких и дальних. Мне песни Странника о чужих краях слушать, да запах огня и диких степей с волос его вдыхать. Мне Странника вином теней поить, хлебами тумана потчевать. Руками холодными да когтями звериными Страннику ласку свою дарить, дыханием морозным, благовониями погребальными в шею ему сквозить, ночью волос своих черных окутывать. Страннику кожи моей белой губами касаться, драконьим жаром иней с плеч моих гнать.
Мне Странника ждать да привечать. Провожать да ждать. Встречать да обнимать. Мне Странника однажды в Путь Последний собирать, ожидать перед Последним Порогом, у Границы Крайней за руку вести. А там - снова ждать через времен поток и памяти человечьей омут, снова дверь Тихого дома для Странника приоткрывать и Луной чело Странника метить, чтоб как прежде дорогами через Исчезающий лес невредим ходил.
Но пока не скор тот час, свечи в пустых глазницах догорают, цветы лесные чадят сизыми дымами в курильнице вороненого серебра. И мне услышится стук копыт коня моего схороненного и тихий шаг изношенных сапог телячьей кожи, да перезвон кольчужный. Коты тумана метнутся от чарок с лунным молоком, бледными пятнами его по полу расплескав, бобры пустоты на Предкрайней плотине ударят плоскими хвостами, в углу пыльный бубен Нижнего мира сам собою стукнет дважды по три раза. Славный знак. То вернулся Странник. Странник говорил, что вернется. Странник всегда возвращается. Ну а мне Странника всегда ждать за порогом Тихого дома, веретена туманные вить да свечи в пустых глазницах жечь путеводные.