чайки. бессонница

щупальцы осьминога обвивают 
бессонные глаза,
а те между делом 
падают вниз,
временем
вгрызаются в кисть,   
от солнца прячутся
в тень, 
устали зрачки,-
им всё уже лень,

на волнистых рогах 
их будто унёс олень,   
в туман, сумерки, брешь, 
там носили старые туники 
съедавшие вечностью плешь,   

я утешал сам себя 
и не спал
почти уже каждые сутки, 
я восклицал туда,
где заходились криком 
в сумерках утки, 
я целовал из сна 
выпавший силуэт,
словно в давке,
в последней маршрутке, 

тело, будто падает в муравейник, 
по кускам, как кости в Музеях,
в голове стынет сотейник, 

я запутался

в шагах, зубах и криках,
развалился - собрался, 
как расстроенное пианино, 
раздеваюсь до гола, 
как голодная Россия, 
и в холодный прорубь,
рысью, весь синий, 

моя бессонница это
улетающий далеко 
за горизонт 
снегирь,

веки это Сибирь,

они падают,
встают,
снова падают, 
снова встают, 
как лагеря,

как бесполезный бездушный труд, 
люди тают, словно в осень весна,

не ласковый май,
не замкнутый
тёплыми лапами круг,

нет,

под рёбрами

холода холода холода, 

под рёбрами

умирают леса,

и я остаюсь
снова
без последнего
сна,
лишь над ухом
на ветке
где-то
поёт песни
сова.