Просто дневник. Мария Пушкина-Гартунг

   Вот, примерно месяц уже... Ну - чуть поболее того, я, совершенно от нефиг делать, веду дневник как Толстой или Пушкин.
   Им, я так понял, особо делать было нечего. Фанеру там, всякую, они не пилили и саморезы не вкручивали. Вот - я так снова живу, как они. Мне делать нефига вообще и я тоже пишу дневник.
   Оно понятно, основное количество слов в тексте мне приходится менять на цензурные. Дети, блин, читают. Неудобняк материться.
   И ещё момент.
   Мало кто в курсе, но классики, они вели дневники на будущее. Типа, обеспечивали будущее своим детишкам. Ну, мыслили, так:
   "Вот я помру, время придёт и детоньки мои поимеют бабосики за публикацию".
   Вот и Пушкин так думал, наверное.
   Однако дочке Сергеича, Марии, это не помогло. Мария дожила аж до революции. И 905го и Февральской и, даже, Великой Октябрьской (которая произошла в ноябре).
   Все революции, кроме последней, Мария Александровна Гартунг, пережила относительно благополучно. А чего ей было париться? Папинька, как Богу душу отдал, долги плодить перестал, гонорары и процент с них, исправно капали. А тут появился плешивый и картавый мужичок из Симбирска и всё велел отдать. Жрать Марие Сергеевне стало нечего. Свинтить за кордон или ума не хватило, или здоровье не позволило.
   Похоронили старушку на Новом Донском в Москве. Со святыми успокоилась как говорится. В прямом смысле. Где-то там могила Матроны Московской. Но не в этом суть.
   Суть в том, что не спасли старушку отцовы заслуги.
   Когда совсем прижало, Мария Александровна дошла аж до наркома Луначарского. Так мол и так, я есть дочка Пушкина, с голоду загибаюсь.
   Нарком был любезен со старушкой. Но хлеба не дал. Ну... Как не дал... Коммунизм - штука неповоротливая. Он, нарком, кинулся пенсию выбивать, и даже выбил. Только получить её дочь Пушкина не успела. Умерла от голода в 1919м году.
   Ещё интересный факт.
   Мария Александровна очень любила памятник своему папа и любила сиживать на скамеечке перед ним до самой смерти.

   "Во всей России знать лишь ей одной, 
Ей, 
одинокой 
седенькой старухе, 
Как были ласковы 
и горячи порой 
Вот эти пушкинские бронзовые руки."
   Николай Доризо. "России первая любовь. "

   И, завершая свой рассказ...
   Это удивительно, но именно облик Марии Александровны послужил другому литературному гению России. Толстой использовал Марию Гартунг в описании Анны Карениной.

   А я решил изменить стиль дневника. Надоело писать о всяких там мелких делах. Лучше вот так вот - окультуривать буду читателя. Где, от кого вы узнаете то, что знаю я? Правильно - нигде. А окультуриваться надо.
  В общем - коренная смена формата. Кому будет реальная польза от того, что прочтёт человек о том, как я борщ варю? Никому. А вот блеснуть эрудицией, посредством моих записок - это литератору не повредит.
   Ну и о себе. Скромно так, на финише.
   Простыл. Болею. Лечусь. Пью в меру. Мне плохо, но надежда выжить есть.
   Читатели интересуются пишу ли я нынче что-то кроме дневника.
   Спешу порадовать. Пишу, дорогие мои. Завершил несколько прозаических миниатюр. Этот жанр мне по-прежнему дорог.
   Почему не публикую?
   Ну... Как-то настроения нет. И единой концепции. Разрозненно всё. Сомнения одолевают. Опять же - читать меня читают, а отзывов с гулькин х... Э... Ну вы поняли. Дети... С гулькин клюв. Нет желания публиковать. Вот нужда будет - опубликую.