Византия

Опять шумит столичный ипподром,
Потеха для вельмож и низкой черни.
Сам базилевс, державный твой патрон,
Сюда пришел со свитой в час вечерний.
Ты нерв столицы, славный ипподром.
Коль что не так – и разгорятся страсти.
По улицам прокатится погром,
И вспыхнет бунт, проклятье всех династий.
Неукротимый, забурлит протест
В сто тысяч ртов проклятья изрыгая,
Топча как мусор томики «Дигест»
И бюсты государей низвергая.
Но, видит Бог, царит в столице мир.
Шум городской к полуночи затихнет,
И после скачки позабавит мим
В театре базилевса Византии.
… Уже смеркалось. Расходился плебс.
Азартный блеск в очах сменила робость.
И во дворец вступает базилевс
Как гордый лев, хранитель врат Европы.
Но нет покоя. С северных равнин
В который раз пришли дурные вести:
В пределы царства вторгся славянин,
Захвачен город и убит наместник.
Вновь обнажает хищный свой оскал
Сын Борисфена, восприемник скифа.
И вот шагают в Мезию войска,
Где в древних рощах оживают мифы.
Лучи заката золотят залив.
В опочивальне спит отец народа.
Нисходит мрак на стены базилик
И побережье Золотого Рога.
Полночный ветер гонит стаи волн
И разбивает их о камни мола.
На площади скучает медный вол,
Чудовищный как финикийский молох.
Что видит царь в своем тревожном сне?
Колонны войск? Дворцовые колонны?
Грядущие победы на войне?
Борьбу двух партий – «синих» и «зеленых»?
И не страшит царя плебейский бунт,
Славянские разбойные ватаги:
Его покой надежно стерегут
Суровые наемники-варяги.
Вход сторожит брадатый великан,
А, значит, нет причин для опасений.
И прирученный кем-то пеликан
Спокойно спит у царского бассейна.
Но все ж дворец – гнездилище интриг;
Пусть враг далёко и народ не ропщет,
Кто поручится в том, что не проник
В покои государя заговорщик?
Немногим ведом потаенный ход,
И, если только заговор созреет,
Цареубийца в твой чертог войдет
Походкою крадущегося зверя.
Но это все – мирская суета…
Глядят бесстрастно ангельские лики,
И молится пред образом Христа
Священник в цареградской базилике.
Чтоб царский трон был непоколебим,
И даровал Господь победу в битвах,
И процветал под небом голубым
Обширный край – от Понта и до Крита.
Чтобы Господь в столице мир хранил,
Не бушевали бури на Босфоре,
Чтоб этот светлый храм не осквернил
Невежественный хам-иконоборец.
Чтоб Константинов город просиял.
Чтобы огни на маяках горели
В тот день, когда наместник присылал
От берегов Италии галеры.
И сам Христос глядел из темноты
На смертного глазами цвета вишни,
И свет небесный озарял кресты,
Хранящие девиз «Сим победиши».