***

... И вот ты плетешься домой по серым, невнятным улицам под таким же нечетким пустынно-белым небом, которое и небом-то назвать получается с натяжкой, ибо нет у него той высоты и глубины, присущей настоящему небу, а доведется ли тебе еще увидеть это самое настоящее небо или твой путь так и закончится в этой туманной неразберихе? И от этой мысли как-то подозрительно все замедлилось, сгустилась тишина вокруг, и позвякивают лишь в такт ходьбе две бутылочки пива - как и полагается, в черном пакете, ведь тебе подходит колор, и настрой пить пиво именно принесенное в черном мешке, да и пиво само густое, ароматное и непрозрачно-тягучее, как проклятый мед, и одна мысль о предстоящей дегустации приятно щекочет под ложечкой - почти как в то время, когда ходил на свидания с такими же молодыми идиотами, и ждал их, ждал по двадцать минут, а внутри все потирало ладони и предавалось мечтам, которым и не надо было даже сбываться, они и не ждали этого - столь они были прекрасны сами по себе, да и сейчас прекрасны так же, только теперь и на свидания ходить не надо, достаточно запереться дома и мечтать, мечтать... А дома... домой заходишь, и сразу замечаешь, как тени рассаживаются по углам, а до этого они метались по комнатам, вестимо, ведь пока никого нет, теням всласть можно побегать по квартире, как детям в отсутствии родителей - а по сути они дети и есть, наши дети, наши несбывшиеся чаяния, надежды, полустрахи, так и не выросшие ни во что более значительное, рассаживаются чинно, лишь перемигиваются с портретом на стене, а портрет живой, хоть и черно-белый, но живее всех цветных, смотрит строго, а в глубине зрачков насмешка - над тобой, над собой и над всеми вами и нами. Включишь свет - и все пропадут разом, и теней не станет, и твое лицо на портрете окаменеет обидой от такого вмешательства в его личную жизнь, а тебе уже все равно, ведь ты донес до дому свой бесценный груз и благоговейно поставил его на заваленный всяким непотребством стол, открываешь, делаешь первый глоток, и нутро блаженствует уже не в мечтах, а в реальности, и они переплетаются между собой так тесно, что уже и не отличишь одно от другого, и тени снова начинают свои робкие движения на стенах, взгляд на портрете становится все теплее, да и ты сам постепенно начинаешь удваиваться, утраиваться, учетверяться...
Впереди длинная ночь, и вам найдется о чем побеседовать, а то и помолчать о чем-нибудь. Разве может ли у вас не быть тем для разговора?