Корешки величия. Весь текст

Сатирическое повествоввание


Пролог

Недолго яблочку от яблоньки катиться:
Родился где, там место и нашел!
Но так судьба, порой, распорядится,
Как будто снег лавиною сошел…
Казалось бы – в родне простые люди.
Так что и сам не строй мечты о том,
Что все желанное, вдруг, подадут на блюде:
А чем платить? Не спросят и о том.

Глава первая
Горшочек с кладом

Из правил исключения бывают.
Жаль, по цене такой, что навсегда
Мечту о них надежно отбивают,
Коль не спасет «мохнатая рука»…
Фома всегда имел блатную «лапу»:
Ведь, дед в буфете школьном торговал
И без наценки, как родному внуку,
На переменке коржик выдавал.
Потом и сам урок Фоме сподобил,
На жизнь его оставшуюся всю,
Когда на самом деле что «наробил»,
Он предъявил наследникам в семью.
Забыли многие «хрущевскую реформу,
Когда на ноль целковый полегчал.
Напомнил дедушка. Отправился за ферму,
Где клад серебряный успешно откопал.
Горшок был глиняный полтинниками полон
И в каждом – девять граммов серебра!
Сдал государству под соседей гомон
И не забыла вклад его страна.
Все 25 процентов премиальных
Ему вручили не «простым рублем»,
А с правом, дефицит, чтоб, натуральный
Приобрести мог честный эконом.

Глава вторая
Счастье под копирку

Тот мотоцикл с коляской в их деревне
Предметом зависти был множеству сельчан:
Искатели бродили кладов древних,
Но все – впустую, как гнилой кочан…
Зато в семье Фомы случилась радость:
Опять их деду приключился фарт:
На пустыре он откопал не гадость,
Введя других в завистливый азарт.
Лопата звякнула о бак из оцинковки,
Была в нем школьникам давным-давно вода
А вот теперь кладоискатель ловкий
Увидел – емкость серебра полна!
Опять по весу сдал в Гохран находку
И 25 процентов получил:
На «Жигули» хватило и на лодку,
Да и Фому конфетой угостил!

Глава третья
Тайна серебра

Пример внучком оценен так, как надо:
Немало ям лопатою нарыл.
Вот только жаль, не обнаружил клада,
И оттого отчаянно грустил…
И вот отправился он к деду за советом:
 – Признайся, в чем секрет твоих удач?
Не стал скрывать тот ничего об этом:
 – Чтобы найти, сначала сам все спрячь!
До пенсии заведовал буфетом
При школе, где лишь коржик и чаек:
Бегут детишки ко звонку с рассветом
И каждому нес совсем не пятачок!
В ходу бывал всегда пятиалтынный –
Монета с пролетарским кузнецом.
На чай с заваркой,  сладким сахарином,
Хватало и на булку с леденцом!
Реформу скрыли лишь от ротозеев,
Что дешевеют рубль и серебро,
В цене ж останется размен до трех копеек,
Все остальное, хоть, бросай в окно…
Остатки в кассе сняли ревизоры,
Когда реформу объявили вслух,
Но все полтинники я спрятал под забором
И в этой «каше» оказался сух.
Осталось только выждать до забвенья
Про те монеты в сплаве с серебром,
После чего счастливые мгновенья
На нас, Фома, пролились, как дождем!
 – Весь свой запас полтинников я вырыл, –
Вздохнул старик, жалея о былом. –
 – А то бы клад очередной вн6овь выдал,
Монет, по девять граммов серебром…
Так что, внучок, ты не ищи напрасно –
В округе кладов больше точно нет!
Ведь, знаем мы о том с тобой прекрасно,
Что в школе нашей лишь один буфет…

Глава четвертая
Трудовое детство

В семье Еремы тоже ценят старость.
В ней патриарх их – дедушка Семен
Повоевать успел совсем не малость
И без ноги был в тыл препровожден.
Не стал на пенсию надеяться калека:
С одной ногою пасеку развел
И каждые каникулы, как лето,
Внук развивался средь рабочих пчел.
Учился юный пасечник уходу
За ульями и зимнею порой,
Как и тому, какую любят воду,
И что за цвет ждет пчел их за горой…
И повзрослев, былое увлечение
Он сохранил и другу передал,
Как и привычку – чай пить не с вареньем,
А лишь когда в нем меда наболтал.
Хотя и в воспитании все – ценно,
Уж первый шаг уже туда ведет:
Каким пойдешь по жизни своей денно
И как удьбу устроишь наперед!
Ну, кажется, они вполне коллеги:
Ерема в пчеловодстве и Фома.
Но, только все иное у соседей:
И методы, и цели, и дела…

Глава пятая
Личный запас

Кто черпал мёд большой столовой ложкой,
Тот знает вкус десерта до конца!
 – И чтоб не баловал, взывая к «неотложке»,
Пчела поможет, – по совету мудреца!
Так что понятна тяга к пчеловодству:
На пасеке хранят здоровья дар!
Хотя бывает разным руководство,
Которому несут с полей нектар…
Ерёма ульи возит по приметам.
Весной – туда, где верба зацвела.
Где клевер – он всегда бывает летом,
И где гречиха вся –  белым-бела!
И возвращаясь осенью обратно,
В загаре, словно мавр, наш пчеловод.
Что ж: цветом кожи быть любым  приятно,
Коль уважает знающий народ!
И у Фомы на мёде бизнес создан,
Хотя свой улей не таскает в лес.
Лицом своим всегда белее соды,
А солнца луч его вгонят в стресс…
Однако ряд базарный их равняет.
Не меньше банок, чем Ерёма-друг
Фома на свой прилавок выставляет
И к мёду зазывает всех вокруг.
Его послушать, так под крышкой точно:
 – «Лишь майское цветение садов!»
Тогда как сам, не видели чтоб – ночью
Трудиться ради этого готов…
Разводит сахар по рецепту вора.
Его и ставит пчелам на обед.
Не разглядит прохожий за забором –
Ведёт откуда, в улей – сладкий след.
Друзья торгуют мёдом после качки,
Когда сезон закончился уже,
И «мухи» впали в зимнюю уж спячку
В омшаниках на частном их дворе.
Фома быстрее сбыл всё горожанам.
Дешевле, ведь, товар он предлагал.
Ведром ли, банкой. А не то – стаканом!
Смотря, сколь денег каждый вынимал.
Ерёма дольше, медленней торгует.
И чаще тем – кто знает с прошлых лет,
Что мёд его действительно врачует
И в каждой капле солнышка есть свет.
А тут Фома наведался с канистрой –
Купил медку для собственных утех.
И одарил ухмылкою искристой:
– Мне вредно то, что распродал для всех!

Глава шестая
Элита

Возьми любого кулика – болото
Он то, лишь, хвалит, где и сам живет!
И у людей особого полета
Есть старт, с которого он обретал почет.
Таким гордится и старик, и малый.
Им как родной – герой иль крупный чин!
Осталось только, чтоб их признавало
И общество с учетом всех причин.
Какой солдат не хочет в генералы,
Чтоб не окопы рыть в жару и снег,
А драгоценные носить те минералы,
Что в орденах используют вовек?!
Заманчив чин такой и на гражданке,
Погоны пусть не шьют на пиджаки.
К ним тоже льнут расчетливо гражданки,
Чем пользуются супер-мужики!
Ерёма не сподобился в начальство.
Да и Фоме карьера ни к чему.
Учиться не хотели, коль с измальства,
То и пенять не стоит на судьбу.
Мировоззрение, однако, поменялось,
Когда в висках пробилась седина.
Быть рядовым, тут мало показалось.
Опять же лишними не будут ордена.
Фома себя нарёк «Героем сада»,
Где места нет от яблонь, груш и слив.
Не козыряют пусть, и нет к стволам прикладов,
Но в этом садовод не прихотлив.
Ерёма посмеялся над соседом,
Но самоедство тоже, ни к чему.
Коли не падает давно с велосипеда,
То в этом спорте мастера б ему!
Гроссмейстером себя провозгласил он,
Коль, в домино над всеми держит верх,
А раз бурёнка двойню приносила,
То и зоотехник – лучше всех!
Жаль, сам себя не сможешь навеличить,
Тут нужен кто-то, щедрый на почёт.
А потому один другого кличет,
Как знающего: что куда течёт!
Герой Садов с Гроссмейтером на пару,
Всё обсудив, к консенсусу пришли:
Не может быть хорошего товару,
За слишком малые по меркам их рубли.
Назвал «Героем» – получи полтинник.
Сказал: «Гроссмейстер!» – сотня, как с куста!
А по-другому скажешь – подзатыльник,
За то отвесит щедрая рука.
Нет тайны, что бы в явь не обернулась,
В селе прослышали про этот договор
И тут вся скучная рутина пошатнулась,
За чистую монету принят вздор.
Наперебой зовут Фому: «Героем!».
Ерёма в зоотехниках слывёт.
Зато потом приходят, чуть ни строем,
За уважение, чтоб  получить расчёт.
Истеблишмент села в итоге принял
Двух новых представителей элит,
Пока пастух насмешками не донял:
Их титулами стадо веселит!
К тому ж платить им вскоре нечем стало.
Расторгли свой соседи договор.
И всякому грозят дать по мордалам,
Кто шапку снимет, к ним войдя во двор.

Глава седьмая
Родословная

Когда ты сам не взял: Умом, талантом,
Все ж не заказан вход на пьедестал:
Возьми отличием, снабжая провиантом,
Пусть бык по ферме бродит сементтал.
А если нет заморского любимца,
Придумай так, чтоб местный генофонд
Выделывал рекордные коленца
Чтоб взяли в зоотехников бомонд…
Плох тот Иван, родство забыл который,
Не чтут, как он на сельской стороне,
Где у молвы есть приговор суровый:
«Кто портит – не желателен в родне!».
Фома наследство получив от деда,
Нашел в чулане документов воз.
Всё остальное – от велосипеда
И до пимов в свой список уж занёс.
В бумагах пыльных трудно разобраться,
Но «чих» уняв, то отыскать сумел,
Что впрок пойдёт, лишь нужно постараться,
Зерно не выбросить, избавив от плевел.
Наследник на растопку вынес в «сенки»
Учебники о лже-передовом,
Трофим Денисович их написал Лысенко –
Народный академик-агроном.
Не стал хранить журнальные подшивки,
В которых кукурузу развивал
Не зривший выше собственной «плешивки»
Волюнтарист, страной кто управлял.
Из довоенного немного, что осталось:
Лишь перечень скотины и вещей,
С которыми семейство распрощалось,
Когда в колхоз сгоняли куркулей.
Но вот обрывок гербовой бумаги
Попался прямо на глаза Фомы.
Такой не продавали в их «Сельмаге»:
Вручали в годы царской старины!
Корона графская и вензеля по полю,
Скурили, оставалось что, давно.
И тут дворянскую, свою почуяв долю,
Себя наследник видит как в кино:
Вернут ему земельный клин изрядный
С усадьбою помещичьей большой.
И весь в крестах дадут мундир нарядный
В знак привилегии семье их родовой!
Узнать осталось: «Что в клочке том было,
Что оторвали с ценного письма?».
И тут Фоме опять же подфартило –
В музее их – вторая часть была!
Экскурсовод Ерёма друга встретил
И почести воздал ему сполна:
Как льготника сначала обилетил,
Потом прочел заветные слова.
Тот документ был важен чрезвычайно,
Что отыскал удачливый Фома.
С ним перестало оставаться тайной
Происхождение бурёнок их села.
Ведь племенной сертификат столь ценный
Теперь позволил племзавод открыть.
И не Фома, а бык с колхозной фермы
Стал с гордым видом по селу ходить.

Глава восьмая
Статус

Газообразным, жидким, твёрдым
Бывает форма вещества
И если очень быть упорным,
В том убедишь себя всегда.
Фома в любое время года
Всё выполнит, что пожелай.
Он тащит в дом, на что есть мода:
Вот – тостер, моечный комбайн!
Пар источает чайник швыдко,
Графинчик с водкой запотел.
К нему – солёненькая рыбка,
Грибочки – если захотел!
И лёд имеется к напиткам.
Есть в морозильнике сальцо…
Не появиться как завидкам,
У тех, худее чьё лицо?!
Ерёма вещества все формы
Привык по факту лицезреть:
Когда они не для проформы,
Когда не нужно что-то греть.
Пар выдаёт своей персоной,
Когда идёт в морозный день.
Коль нету под рукой «Особой»,
То взять и змеевик – не лень!
И даже лёд над ним не властен –
В пимах своих он не скользит,
Карниз тот знает, что опасен,
Сосулька коль с него висит.
Но волею судьбы так вышло,
Что уровняла их вода.
А что поделать, если дышло
Один не тянет никогда?!
Идёт Ерёма через реку.
Опасно лёд под ним трещит.
Но, коли нужно человеку –
Опасностью пренебрежит!
Тут и Фома мчит на машине,
Надеясь проскочить по льду,
Ведь ясно всем, что дурачине,
Хоть целься в лоб, хоть бей по лбу!
Короче, оба оказались
Стихий участниками   трёх,
Когда из-подо льда спасались
Без джипа кто, кто – без пимов.
Льда тонкость и воды промозглость
Дополнил «Акт», что составлял
Речной надзор за беззаботность.
И он же – пару им поддал!
Так что понять пришлось надолго,
Что кем бы ни был ты в селе,
Но соблюдай законы строго,
Когда подходишь вдруг к воде!

Глава девятая
Имена

Название не просто так даётся.
Исток у имени не с кондачка совсем,
Любой объект, как только назовётся,
Таких и ожидает перемен!
Фома в претензиях до прошлого доходит.
Считает, что достоин был носить
Звучнее имя, так как сам подходит
Для тех погон, где золотая нить!
А вот Ерёме сетовать негоже.
Отцовский выбор – прямо по нему.
И тем, что есть доволен он, итожа,
Что прожито иль будет на веку.
Однако в том сошлись друзья однажды,
Что громкому названию цена,
Как квас холодный в утоленье жажды
Иль при похмелье – добрая жена!
Открыл Фома день новый в нареченье.
Бычка назвал не Мишкой, как всегда.
На жизни предстоящее теченье
Тот стал как в фильме – Верная рука!
Не Борька хрюкает, как прежде у колоды.
Там поросята на один манер:
Один – Метеоролог для погоды,
Другой для выгоды совсем – Миллионер!
Ерёма в отставаньях не замечен,
Ему пример товарища – закон!
Цыплёнка петуха назвал – Кузнечик.
А вырастит, то станет Кузнецом!
Гусыня у него зовётся  Тучей.
Корову называют все Грозой.
А сам коровник с удобрений кучей
Теперь зовут «Гостиница «Савой»!
И всё бы хорошо, но вместо пользы
Одних проблем добавилось им воз.
В свинарнике, где перманентно скользко,
Метеоролог выдал свой прогноз.
Визжал, как будто нападают волки,
А то медведь прикончить норовит.
А это градусники лишь свалились с полки,
Где и барометр пока ещё лежит.
На крик: «Гроза!» всё выключил Ерёма,
Экран чтоб не пробил разряд шальной.
Хотя жена  лишь позвала корову,
Чтоб подоить вечернию порой.
Кузнец с насеста будит не во время.
Часовщиком, не назван, видно, зря.
Ещё хозяина он клюнул прямо в темя,
За то, что курицу хотел назвать Заря.
От шуток этих сильно окосевши,
Соседи  и вернули всё пока,
Не предложили, чтобы: «Нате, ешьте!»
Им отбивную «Верная рука».
И по старинке Мишке чешет ухо,
Фома, бычку навильник сена дав.
Снесла яйцо довольная пеструха,
Что не назвали курицу – Удав.
И будет так в животном, птичьем мире,
Но в обществе непримирим Фома.
Мечтает, чтобы знали всюду в мире
Его под именем «Мудрёна голова!».
До той поры носил свою идею,
Пока Ерёма, сократив чуток,
Назвал на «М» и получил по шее.
С тех пор меж них про имена молчок!

Глава десятая
Наследник

Отсчет ведут иначе все от точки,
Открылась где,  Отчизна для тебя.
Одним достаточно в болоте личной кочки.
Другим мала – огромная страна!
Историю невзгод, преодолений
Забыть готов навечно ротозей,
Зато в реляции успехов и свершений 
Внести себя готов он поскорей.
Шло воспитание по схожему лекалу
Фомы с Ерёмой с ранних  детских лет.
В «Чапаева» играли и, бывало,
Из дерева строгали пистолет.
Не стушевались и на срочной службе.
Значки отличников об этом говорят.
И повзрослев, не изменили дружбе,
Хотя на мир по-разному глядят.
Ерёма с краеведами создали
Отряд для поисков реликвий старины.
И в отпусках не раз уж побывали,
Там, где гремели жаркие бои.
И у Фомы вопросы есть к гранатам.
Как и к другим …плодам из дальних стран.
Ведь, интерес к лимонам и томатам
Приносит от торговли чистоган!
Что же войны касается минувшей,
То рад наследству дедушки Фома:
Был тот для внука – не найти радушней,
При жизни льготами делился с ним сполна!
Жильем от государства и машиной,
Теперь, жаль, не напомнит о себе.
За них что выручил, предстало магазином,
Фомой открытым, в их родном селе.
Вот на погост забыл внучок дорожку.
Из-за прилавка выйти недосуг.
Считает, что другие понемножку
И за него дань памяти снесут…
Ерёма обелиск тот не оставил.
Цветы у холмика в оградке посадил,
Чтоб выглядел, как следует из правил:
Любой герой – вниманье заслужил!
Нам время новые традиции находит.
«Бессмертный полк» теперь в чести у нас,
Когда с портрета к людям воин сходит
В торжественный на «День победы» час!
Ерёма к приближенью годовщины
К Фоме зашел не чтоб конфет купить:
 – Оставь на время под замком витрины.
На митинг вынеси, ты, дедушкин портрет!
Фома исполнил всё, как и другие.
Но после долго он пороги обивал,
Чтоб дали деньги, хоть бы и какие:
 – За то, что в митинге участье принимал!

Глава одиннадцатая
Совет

Привык от бабушки Ерёма к обещаниям,
Мол, подожди, всё сбудется, внучёк!
Осуществление наступит твоим чаяниям.
Ну, а пока, на – скушай пирожок!
Морковная начинка не для сладости,
Но всё ж вкусней, чем пареный горох,
При этом больше доставляло радости,
Что всем воздаст по скромности их Бог!
Пост наставал, а за день до события,
На заговенье кушал кто что смог:
Одни – калач с колбаскою в подпитии,
Другие рыбку, масло и творог!
Потом запрет ложился на скоромное:
До разговенья  мясное есть нельзя!
Хотя местечко, подыскав укромное,
Себя копчёностями баловал Фома.
Во взрослой жизни видится иначе
Всё то, что в юности случалось и текло:
Коль высоко на должность кто назначен,
То, знать, не просто в жизни повезло!
А у Фомы портфель есть персональный
И кабинет – без стука не войти!
И даже крестит лоб вполне брутальный,
Когда на людях иль в кругу семьи.
Ерёме выпала судьба совсем иная,
Напрасно скромным так старался быть,
О сокращеньях в штате точно зная,
Решил он дело личное открыть.
Кто даст совет по выбору занятия?
Конечно же – начальник дорогой!
Но был Фома тут вовсе без понятия,
Ещё, как говорят, ни в зуб ногой.
И все ж ответил, важность сохраняя:
«Ты заговения морковного дождись.
И вот тогда судьба твоя кривая
Всенепременно повернется ввысь!».
Хоть изначально смысл и понимает,
Ревнитель добросовестной страды,
Не стал он ждать того, что не бывает –
Занялся разведением морквы.
У катаклизмов графика нет вовсе –
Нагрянут перемены словно гром!
Фоме сказали: «С должности готовься
Уйти совсем и, знамо, поделом!».
Козы в отставке новый барабанщик
Забрёл к товарищу, чей адрес не забыл.
Приветил тот. Открыл и с квасом жбанчик.
Да за совет еще благодарил.
Плантация моркови под окошком
Даёт, как осень, знатный урожай.
«Полоть, по лету, милости попросим!» –
Сказал Ерёма, квас налив по край.