Пока варился борщ

1
Ботвинью отодвинем,
Окрошка - не сейчас,
Бесспорно блюда дивные,
Да порошковый квас.
 
Пусть варится в кастрюле
Простой, ленивый борщ,
В борще мы почерпнули
Лирическую мощь.
 
Полезный и питательный,
В приготовлении прост,
Говядина, курятина,
Да мозговая кость.
 
Насчёт свинины мнения
Немного разошлись,
Я летом не советую,
Зачем излишний жир.
Ещё для вдохновения
Куриные крыла.
Добавить ли сосиски?
В готовый борщ – без риска,
И с ними минут пять
Он должен закипать.
Хлеб можно бородинский.
И заправлять сметаной,
Укропом посыпать.

В любую заварушку
Добавь Петра – Петрушку,
Пока он не засох,
Кудрявый скоморох.
Под стать ему лихой
Укропчик - гарный хлопчик
Зелёный, молодой.
Ещё есть грек – лаврушка,
Его сестра корица,
Цейлонская сестрица
Всем варевам подружка.

Свеколку, лук, морковь
Петрушку приготовь,
Всё, что нашинковали
На масле или сале
Поджарить, притомить,
Да перцы и томаты
Возможны в виде пасты.
Добавить можно шкварок
В борщок, но лишь потом,
Зимой, не летом жарким.
 
Египетская свёкла-
Вот главное в борще.
Лишь свёкла отличает
Багровый борщ от щей.
Да свёкла – это Гофман,
В овалах свекловицы
Ему порой мерещились
Не ангельские лица.
 
Картофель – Мефистофель
Его завёз не Петр
И не Колумб в Россию,
Через Аляску чёрт.
И вытеснил он репу
Из русской кухни прочь.
Без патриотки – репы
Погибнем так нелепо,
Как пленники крахмала,
Крахмал вреднее сала,
Хоть сало зло скоромное.
А вот капуста скромная,
Полезна безусловно.
И не жалея сил,
Сам Римский Император
Капусту разводил.
 
Паслёны ядовиты,
Как дьявольская свита,
Опасны и томаты,
Когда зеленоваты.
А перец мексиканский
Коварен ярко – красный
И революционен он,
Как Троцкий – дон Леон.
Да в русском блюде побывал
Интернационал.
Он пахнет пряным риском,
Ведёт к опасным мыслям
Так борщ малороссийский
Или московский борщ?
Подумай, лоб наморщь.
 
Старинные рецепты
Борща из древней репы,
Предположить рискну,
Их вывозил Булгаков
Из Киева в Москву.
Булгаков Михаил
Поесть весьма любил,
От белых и Петлюры
Навек рецепты скрыл.
И лишь в романах странных
Он их зашифровал
В мистических героях,
Их странные поступки
И странные слова,
Как первое, второе.
 
Вот кстати лук зелёный,
Острейшие  усы
Почудилось, Мессир.
 
Пока варилось мясо,
Варилось не мгновенно,
Часа на полтора,
Хотя читать на кухне
Конечно моветон,
Я умываю руки,
Пока кипит бульон.
 
2
Надумана интрига,
Напущенный туман,
Поваренная книга-
Булгаковский роман.
Надеюсь, мир не рухнет,
И сможем заглянуть
На творческую кухню,
Ну хоть на пять минут.
 
В таинственном пространстве
Профессор невских щей
Столкнулся с Пастернаковским
Апостолом борщей.
В час небывало жаркий
И ворон не прокаркал,
Когда горел закат,
И маялся Пилат-
Мигрень лечить  Цекубой?
Скорее даст он дуба.
 
Нет этого обеда,
Пилата тоже нет.
Да, от жары весь этот бред
Раз Бога нет, то чёрта нет,
Души как будто нет,
Да в руки разные попал
Булгаковский роман.
Вот интересно, в самом деле
А что в романе ели?
Там Маргарита, мастер,
Пост на неделе страстной
Его никто не соблюдал.
Когда на Патриарших,
В прудах ушла вода,
В конце былой весны
Из марева соткался
Князь тьмы и тишины.
 
Там возле Патриарших
Нечистые на марше,
И строит свита чертова
Нам Dia de los Muertos,
Не в Мексике, не в ноябре,
А здесь в такой жаре.
Вот заварилась каша,
Залез на кухню бес.
И кое-кто воскрес,
Конечно Штраус старший,
Маэстро, врежьте марш
Какой? Радецкий марш.
 
Не просто так поганец
Из местного жулья,
Опасный иностранец
Из инобытия.
 
Был этот чёрт нерусский,
Не немец, не еврей,
Он в качестве закуски
Использовал людей.
 
Им тяжело бесплотным,
Питаться нужно им
Всем не богоугодным,
Не Духом же Святым.
 
Пришел Христа Противник,
Надолго и всерьез.
Чтобы решить квартирный
И кухонный вопрос,
И не жалея адских сил
Всем всё распределил.
 
Иммануила Канта
За все его грехи.
Скорей хлебать баланду
Отправить в Соловки,
Он выдумал, что совесть
Доказывает Бог - Есть,
Напрасный аргумент
Гнилой интеллигент.
Шпиона – террориста
Вредителя Фому,
Аквинского взять быстро
В Лефортово, в тюрьму
 
Я не могу читать без слёз
Как сгинул Берлиоз,
Он погубил напрасно
Подсолнечное масло,
Что не на сковородку
На рельсы пролилось.
Коровьева коварство.
Кухарка государством
В то время управляла,
Пусть рукописи не горят,
Но кухня это ад.
И отбивных ужасный чад,
И сковородками стучат
Сто маленьких чертят.
Там дым, и гул и скрежет,
Кого-то кто-то режет,
Неблагодарный, тяжкий труд
Готовить дичи труп.
 
Кто диктовал апокриф?
Иешуа –Га-Ноцри-
Не Иисус Христос.
Кто подтвердит вопрос?
 
Кто в Массолите рыщет,
Не за духовной пищей?
Кто лопает от пуза?
Лишь члены Лит.Союза,
Как инженеры душ и слов,
Они взамен попов.
 
3
Нас романтический роман
Приводит в ресторан.
Напрасно Бекмамбетов
Твердит про мел судьбы.
Кто предок Грибоедов?
А тот, кто ел грибы
 
Писателям известным-
Филейчик из дроздов.
Кому по-генуэзски
Подать перепелов?
Рецепт по-генуэзски,
Теперь малоизвестный
Обжаренные в масле,
Томлёные в сметане.
Я не уверена вполне,
Быть может, их тушить в вине?
 
Прекрасной Франции пример-
На рыцарский манер
Питался супом–прентаньер
Духовный инженер.
Из ранних овощей
Петрушка, репа и морковь,
Спаржа и сельдерей,
Говядины бульон,
Горошек нежный и фасоль,
Зелёные бобы,
С капустою цветной.
Я думаю, подходит здесь
И овощная смесь.
 
Был овощ свежий, с грядки.
Не как в среде мещанской,
А как у шляхты панской-
Там не было сельдей,
На вилочках стерлядки-
Увесистый кусок.
Не водки в горло впрыснуть-
Хороший коньячок.
Не даром у сов.писа
Авторитет высок.
Где устриц замороженных
Варили на пару,
Добавив белое вино
Или лимонный сок.
 
Отправил многих Воланд
По слову : Эйн, цвей, дрей!
За чёрною икрою
Лететь на Енисей.
Любителей порочных,
Материальных благ
За омулевой бочкой
Забросить в Озерлаг.
И хор гнусаво распевал:
«Славное море,
Священный Байкал»
Не к  Беломорканалу
Направо и кругом
Марш левой, ать-два правой
К Байкалу прямиком.
Под пенье Сулико.
 
4
Вы не читайте на ночь,
Как Никанор Иванович
С валютой страшно влип,
Попал как кур в ощип.
Хотя не литератор он,
Моловший много языком,
Обычный управдом.
Визитом нежелательным
Был очень огорчен.
Когда перед законом чист,
Не навестит чекист.
 
Вот кульминационный
Момент и наступил,
Как Никанор Иванович
Лафитничик  налил.
 
Прекрасная селедочка
Ждала его на блюдечке,
Нарезана, посыпана
Зелененьким лучком,
Холодная закусочка
Пред огненным борщом.
 
Не передаст вам проза
Дух огненного озера,
Дымящаяся гуща
Пурпурного борща,
Влекущая, зовущая,
Что выразить нельзя
В стихах и даже в песне-
«Кипучая, могучая!»
Да так, что можно треснуть,
Край кратера Везувия.
 
И эта мозговая,
Вдоль треснувшая кость
Насквозь роман пронзает,
Как смысловая ось.

 5
Поплавские кончиной
Племянника жены
И странною телеграммою
Весьма удручены.
Вот дядька, взяв депешу,
Помчался к чёрту, к лешему.
Жилплощадь вам не мелочь,
Максимилиан  Андреевич
Хоть осторожный тип,
С пропискою столичною
И он, как кур в ощип.
Из-за наследства мутного
Из Киева уютного
Переезжать рискнул
В коварную Москву.
В столицу переехать
Великая мечта,
Коль нет в твоей передней
Громадного кота,
И серповидные зрачки
Горят сквозь лунные очки:
А ну-ка предъявите паспорта!
Ты гость хуже татарина,
Ты как цыпленок жареный,
Родню похоронить спешил,
Племянника не от души.
Зарезало трамваем?
Чего и вам желаем?
Отдай нам вкусный груз,
Ты им не поделился!
Кот плотоядно щурился,
Из Киева лишь курица,
А где индюк и гусь?!
Пока Коровьев плакал,
Кот швырнул паспорт на пол.
В квартире все чудно.
На шпаге жарил мясо
Азазел и смеялся,
А Воланд пил церковное вино.
Коровьева рыдания-
О ноги, руки – хрусть!
Свирепый Азазелло
Поплавского спроваживал
И курицей охаживал,
И  с лестницы спускал.
Таков судьбы оскал!
Поджаристая  курочка
С оторванной ногой,
О, золотая корочка
Кто съел тебя, Бог мой?!
Упитанные крышки
И грудочку, и гузочку
Кому хватило силушки
Всё скушать понемногу?!
Как обглодал черт  ногу,
Он сунул кость в карман.
Что стало с мощной костью?
О том молчит роман.
Как черт могучей курицей
По шее дядьку бил,
Бока намял маленько
И скалясь, говорил:
Не здоровы буленьки,
Зачем от ридной неньки,
Сюда на край земли
Подался в москали?
Яиц и кур не выев,
Ты возвращайся в Киев
И там сиди, как мышь!
Знай шею подставляй,
Практичный негодяй,
Ни о каких квартирах
Московских не мечтай,
А то и сам ты угодишь
Под поезд иль трамвай.
Могучей курицы удар
Отправит к берегам Днепра.
И в голове все кружится,
На улице жара.
Куда пропала курица
Кот Бегемот сожрал?

6
А вы заметили, что кот
Всё время что-то жрёт?
Хоть Бегемот, а шустрый,
Он прыгает на люстры,
И дерзко смотрит с высоты.
Типичные коты
Не склонны к культу личности,
Охотятся за птичками,
За полевыми мышками,
У кошек культ еды.
 
И починяя примус,
Тогда в Торгсин вломились
Лихие кореша.
Отчаянный Коровьев
Возжаждал новой крови.
Котяра нагловатый,
Похожий на мохнатый,
Надутый чёрный шар
Зашел поесть в Торгсин,
Хотел поесть бесплатно
И сытно без валюты.
Прожорливый и лютый
Он с кожурою мандарин
Сожрал и не один.
Добрался зверь проворно
До керченской отборной-
Трёх керченских сельдей
Он в пасти нес своей,
И шоколад в обёртке
С фольгою золотой.
Расправился котяра,
Явившись из кошмара,
С провизии горой.
Как истинный герой!
 
Все, починяя примусы,
Наш гражданин трудился,
Он бы икрою паюсной-
Ведром не подавился,
Кот раздувался, как пузырь
И золотил усы.
При этом горько плакал,
Икры все маловато.
К груди мохнатой лапой
Он примус прижимал.
А клетчатый Коровьев
К еде с большой любовью,
Знай, трескал всё подряд
И с килькой виноград.
 
Резвился Азазелло
С ним рыженькая Гелла,
Кричали в каждом кабаке-
Подать козлёнка в молоке!
Они в любые дали
Всех к чёрту посылали.
Могли отправить, например
И в ялтинскую даль,
Вслед каждый милиционер
Свистел, как нахтигаль.
Они прошли как ветер
О химельдоннерветер!
Но приближался вечер
Той пятницы страстной,
Ушел пустынный зной.
 
7
Пока партайгеносен,
Кого-то в Крым забросив,
Питались, кто как мог,
Прохожим строя рожи.
День кончился погожий.
Решил профессор Воланд
Открыть в Союзе школу,
И ненаучный атеизм,
И дикое безбожие
Втянуть в культурный оккультизм,
Созвав последователей
На бал ста королей.
И вот уже трещит паркет,
Все прутся на банкет.
Кого там только нет.
 
Вот вся семейка Борджиа,
У них мышьяк в пирожном.
Наверно эти Борджиа
Не знали о борще.
 
Десяток чародеев Пап
А также Анти-Пап ,
Размах, простор, масштаб,
Вот Цезарей четвёрка,
Да сотня лжеучёных,
Да привалила чёрных
Риэлторов толпа.
Там голубые огоньки
В хрустальных черепах.
 
Был бывший Император
Немного странноватый,
От власти отстранённый,
Но вышел из депрессии,
И не в зелёной плесени,
А в розовых цветах.
Алхимик – меценат.
Несчастного Рудольфа
Сам гений Арчимбольдо
Меж тыкв запечатлел,
Как истинного бога
Плодов и овощей,
Что так важны в борще.
 
И бил до потолка
Шампанского фонтан,
А двух госпож Тофан
Ни доченьку, ни мать
К воде или шампанскому
Всю ночь не подпускать,
Отдельно наливать.
 
Гудел камин просторный,
Как анти – крематорий.
Назад прожорливую рать
Он начал отдавать.
 
А из каминной пасти
Чуть выскочит скелет,
Вмиг требует шампанского
И водки, и котлет.
Да так нахально требует
Пропащая душа
Из рябчиков Пожарские
Котлеты Марешаль.
 
Им хорошо скелетам,
Им требовать легко
У дивной Королевы
Цыплят а ля Марго.
Он гнил в земле
Лишь час назад,
Халдей, что нюхал клей,
Очнулся, лезет в первый ряд
Пищит – Дай трюфелей!
 
И с криками: Как вкусно!
Живых глотали устриц.
Что проку заливать в костяк
Изысканный коньяк?
 
Маэстро Штраус младший,
Немножечко уставший
Играл уже не марши,
Не Шарик с балалайкой,
А вальсовый король.
Нельзя ли Оффенбаха
Из праха нам извлечь?
А ночь темна, как бархат
И неожиданных гостей
Выплевывает печь.
 
И кости слушали игру,
Под красную икру,
И сразу после вальса
Изысканного Штрауса
Загромыхал, как медный таз
Нью-Орлеанский джаз.
Вдруг обезьяний джаз
Всем по мозгам как даст.
В великую субботу
Вот задали заботу
Для адских поварят,
Где сотни маленьких чертят
Кастрюлями гремят.
 
И танец живота
Сыграли для кота,
Он был принципиальный,
Котовский несгибаемый
И на балу у сатаны
Кот не одел штаны.
Опять я отвлеклась,
Рассказ ведь не про джаз,
О том, как мясо жарилось,
Картошечка пеклась.
И всем назойливым костям
Пускай гремит канкан
Пора рассказ отвальцевать
Скорей урежьте марш!
А то всё на плите сгорит,
Без разных доказательств,
А их уж двадцать три.
 
Да мыслями печальными
Не стоит ум смущать.
Ну, вот всё докипело,
Отведай-ка борща.
Пусть это не лангуст
Восьмое доказательство
Таится в сфере чувств.
А за окном все тридцать градусов,
И жарко даже без усов.
И даже без одежды,
Сгорает и не грешник.
Поёт вам Лепсверидзе,
Совсем не Сулико-
Спасите наши души,
Заметьте не живот.
С борщом спасем легко…
Или наоборот?

Примечания:
1 Стихотворение написано для конкурса «Ода еде» журнала «Русский пионер» опубликовано на сайте журнала 19 июня 2015г. 2 Картина итальянского художника Джузеппе Арчимбольдо скопирована из сети Интернет. «Портрет императора Рудольфа II в образе Вертумна» ( L'imperatore Rodolfo II in veste di Vertumno)  Вертумн был богом времён года, превращений, природного изобилия.