В войну. 10 глава

                10 глава

Готовилось крупномасштабное наступление. Величев, получивший подполковника и утверждённый на должности командира полка, вернувшись из штаба армии, построил полк вблизи блиндажного лагеря. В строю вперемешку стояли молодые солдатики в новеньких шинельках и бойцы, успевшие в полной мере испытать на себе все тяготы окопной фронтовой жизни, не раз видевшие смерть и врагов, и своих боевых друзей.
– Товарищи, братья! – стоя перед строем, говорил комполка. – Давно и непростительно долго мы все ждали этого часа. Отступая и оставляя родную землю противнику, теряя лучших бойцов рабоче-крестьянской красной армии чуть ли не на каждом залитом кровью метре нашей родной земли. Копили силы, злость и умение, выжидая время для сильного ответного удара. И вот оно настало. Враг ответит нам за каждую загубленную жизнь, за каждый сожжённый дом, за любую разорённую пядь нашей священной земли. Верю в вас, славных её представителей, потому как читаю в глазах каждого нестерпимое желание гнать эту фашистскую гадину, гнать и изничтожать до полного перевода поганой нечисти, доставившей столько горя нашему народу. Не посрамим светлую память наших боевых товарищей, не омрачим славные прежние победы отцов и дедов наших. Враг будет разбит, Победа будет за нами!
Закипело, забурлило. Спешно подвозились боеприпасы, чистилось и проверялось всё вооружение. Полк готовился к маршу, когда и куда, пока никому не доводилось. Васильев передал третью роту прибывшему из госпиталя старшему лейтенанту Курбанову, прикомандированному из другого полка. Выбил-таки Ковылёв, как обещал. Следующим ранним утром полк спешно выдвинулся по направлению к фронту.
– Силища, силища-то какая, – удивляясь, глядя по сторонам на обгоняющие их пеший строй танки и артиллерийские соединения, говорили меж собой бойцы.
– Что, старшина, дадим Фрицу Гансовичу теперь прикурить, чтобы дым из ушей повалил? – спросил у Васильева один из бойцов старого состава.
– Прикурить, говоришь? Народ наш россейский, Федь, навроди того медведя. Терпелив и неприхотлив, когда к нему с душевным пониманием. И обнять может, и медком угостит, на балалайке для потехи побрынчит за это. Но уж ежели кто со злым умыслом потревожит его, спящего в берлоге, пиши-пропало. Либо заломает и закопает, либо загонит на верхотуру дерева и стережёт снизу, покуда тот, не околеет и не свалится. Не знаю, Федя, дадим мы энтому Гансовичу прикурить перед смертушкой его, али нет, но то что закопаем, однозначно. От Москвы вон уже отпихнули ребятки, теперь и наша очередь за общее дело подняться. Ты только наперёд меня не форсируй событий, как в атаку пойдём, шибко не торопись, нам с Григорьевичем за вами молодыми не угнаться будет, ещё спишут по домам по старости лет, – отшутился Анисим.
– Будем постараться, – улыбнулся тот в ответ, – Только вы тоже не сильно тормозите-то, а то глядишь и затеряетесь, отстав. Где опосля нас в Берлине искать станете?
– Так вы прям до Берлина зараз хотите домчаться? Глянь, Евдоким, прыткие какие, прям страшно за немчуру. Подмётки-то не оторвутся от скорости? Ты, Федь, часом не в кавалерии срочную отпылил? Там у нас, помнится, много таких быстрогривых было. Что не атака, коня списывать приходилось.
– Нет, Емельяныч, на границе почитай пять годочков за собачкой ходил. Одну весну только и погулял дома и снова в строй. У меня к Гитлеру свои недовольства имеются, не дал сволочь времени мне свадьбу справить. Обо всём уж условился с милкой своей, на осень, стало быть, наметили. И вот, не удосужились. Потому, сам понимаешь, некогда мне дожидаться, пока вы с Гориным скорость подхватите, не обессудь. Да и медали, известно, отстающим не вешают. А мне без них ну никак нельзя до любимой сватов засылать станет.
– Дыхалку смотри не сбей, эдак торопясь, – оборвал его Евдоким. – Ещё поглядим, кто чей затылок наблюдать станет, быстроногий ты наш. А награды по большей части не за бездумную скорость дают, а за трезвый, взвешенный расчёт и конечное достижение цели в выполнении поставленного перед тобой приказа. Уразумел, скороход?
– Вот так, брат Федя, – подхватил старшина, – А любимая твоя, уверяю тебя, и без наград будет встрече рада, если действительно ждёт и любит. Шире шаг, хлопчики, подтянись. Пока все медали не расхватали, да Фёдор? – подмигнул Васильев.
– Все не разберут, мы своё возьмём, верно, ребята, – обратился он к молодым, идущим за ними.
– А как по-другому, ещё и места на груди не хватит, цеплять куда, – отшутился за всех Лейшин, тот самый гармонист Митрий из вновь прибывшего подкрепления. – Поскорее бы уже в бой.
– Вот это по-нашему, а почему инструмент простаивает без дела? Слабо на ходу порадовать товарищей бодрым маршем, а боец?
– Так кто ж в таком шуме её услышит, столько техники прёт параллельно.
– Услышат, ты только задай тему, а мы дружно разовьём, подпоём, давай братец, взбодри царицу полей славной песней. Разреши, старшина?
– Только за. Играй, гвардеец, если успел освоить разлюбезную. Фёдор, прими у парня винтовку. – Лейшин передал оружие соседу по строю и заиграл.
Падал крупный снег, один из последних мартовских. Ребята шли и пели. Улыбались, храбрились друг перед дружкой, хотя на душе у каждого бушевали невиданные страсти. Что там дальше? Как сложится судьба батальона завтра, через неделю, месяц. Конечно же, вспоминали свои семьи, оставшиеся на родной земле, которые ждали их возвращения. Скоро ли? Скоро ли удастся к ним вернуться? Случится ли вообще этот счастливый день и когда?
Анисим, пряча в рукаве шинели огонёк самокрутки, тоже вспоминал жену и детей. Как там они? Все ли здоровы? Буранка, должно быть уже отелилась, Ульяна писала, что вот-вот. Хорошо, коли так. На денёк бы хоть вырваться, повидаться со всеми, подсобить в домашних делах. Да война отсрочки не даёт. Ждите меня, ждите мои хорошие, обязательно вернусь, не может быть по-другому. Теперь, должно быть немного осталось, повернули зверя, загоним назад, в логово его распроклятое и по домам. Надо бы не забыть, отписать пару строк перед боем. Сердится желанная, что редко вспоминаю. Отпишу, обязательно отпишу.
– Шире шаг, подтянись, соколики.
Примерно к часу дня, полк отвернули от дороги и остановили прямо в чистом поле. Возле каждого батальона, вовсю дымились новенькие походные кухни. Обед на войне дело святое. Солдаты, отстояв очередь и получив горячую пайку, пристраивались кто как мог на снежной равнине. Закончился приём пищи, но всё ещё не было команды строиться для продвижения дальше. Чтобы не мёрзнуть, разжигали костерки, покуривали, отдыхали.
– Погляди, Анисим, кого это гонят? – спросил Горин, заправляя вымытый снегом котелок в подсумок, указывая на длинный строй, идущих по трое солдат, одетых как попало, без погон и оружия. По бокам строя, метров десять один от другого, шли молодцеватые солдаты с карабинами наперевес. – Никак штрафники.
– Они, бедолаги, горькие слёзы войны. Первыми пойдут. Знать действительно на ударные позиции двигают нас, Евдоким. Жаль ребят, вот уж кому не до песен-то. Погоди-ка, отстраняя друга, подался он к дороге. Не может быть, Гришка.
– Стой, стрелять буду, куда прёшь, старшина, посторонись, – загородил ему дорогу сержант из охраны. Вертайся, давай к своим, от греха.
– Погодь служивый, земляк там мой, Лапшин Григорий, с одной деревни, дозволь парой слов обменяться, будь человеком.
– Проваливай, шлёпну к ядрёной бабушке, как вредителя, вот упёртый, не напирай, говорю.
К ним уже бежал со всех ног, на ходу вынимая из кобуры пистолет, капитан, видимо старший группы. – Кто такой, чего надо? Под трибунал захотел, военный? А ну, покажи документы. Лейтенант Стылов, ко мне.
– Товарищ капитан, земляка я встретил, разрешите хоть поздороваться, – машинально доставая из кармана под шинелью документы, попросил Васильев.
– Молчать. Сейчас ты у меня поздороваешься, рядом встанешь с ним, ещё и обнимитесь, может. Стылов, – забрав у старшины документы и не глядя, убрав их в свой планшет, продолжал, – Задержать его до выяснения.
Горин, изначально наблюдавший за всем, сразу почуяв неладное, поспешил разыскивать Ковылёва. Встретив того, разговаривающего о чём-то с комполка, попросив разрешения, спешно поведал о случившемся. Все присутствующие офицеры полка, не сговариваясь, заторопились следом за Евдокимом. И как, оказалось, поспели вовремя. Дело принимало серьёзный оборот. Пехотинцы первого батальона обступили несколько солдат и офицеров охранной команды и не уступали своего старшину, препятствуя аресту.
– Что здесь происходит? – обратился Величев, пробравшись до визжавшего от негодования, полного капитана. – В чём дело?
– Товарищ подполковник, – вытянувшись перед ним, захрипел он, всё ещё размахивая пистолетом. – Эта вот шантрапа, – кивая на окруживших его ругающихся солдат, – Сорвали движение штрафного батальона. Саботажем попахивает. Ну и дисциплинка у вас. Я буду вынужден доложить, куда следует о случившемся.
– Не горячись, капитан. Ковылёв, уведи своих гвардейцев.
– Кругом, шагом марш отсюда, бегом. – приказал комбат своим. Пехотинцы, всё ещё негодуя, нехотя повернули к месту стоянки.
– Старшина Васильев, тебя что, не касается? Ступай следом, ну.
– Товарищ подполковник, мои документы у товарища капитана, как я, – запнулся Анисим.
– Что ты вообще сюда полез, – повысил голос Величев, – какого рожна я тебя спрашиваю?
– Земляк там мой, похоронку на него получили. А он живой. Хотел парой слов, – опять запнулся.
– Парой слов говоришь, трое суток ареста. Кругом, шагом марш к батальону, дождись меня там. Послушай, капитан, – повернувшись к тому, продолжал подполковник, протягивая раскрытый портсигар. Верни документы, не поднимай бурю. Сами разберёмся и накажем виновных, обещаю, по всей строгости. Сам понимаешь, ни мне, ни тебе, на марше не нужен весь этот сыр-бор. Лады? – в упор, глядя на упитанного капитана, спросил он. –Война, нервы ни к чёрту, пойми.
Капитан, убрав, наконец оружие в кобуру, угостился предложенной папироской.
– Что же это в войсках делается, никакого понятия о субординации не осталось. Ваши тупоногие меня чуть в снег не затоптали. И Вы предлагаете мне всё спустить на тормозах? Ну не знаю, правильно ли будет так-то. – Прикурив от протянутой Величевым зажигалки, всё же раскрыл планшет, достал документы, и прочитав фамилию владельца, нехотя вернул их старшему по званию. Спрятав полученное в карман, подполковник продолжил.
– Ну, вот и славно. – делая вид, что собирается уйти, снова взглянул, на начальника охраны. – Знаете, товарищ капитан, разрешите мне на правах старшего по званию, да и по возрасту тоже, дать вам совет? Не следует называть фронтовых солдат ни шантрапой, ни тупоногими. Могут неправильно понять. Запомните это, пригодится. – Капитан молча слушал, опустив голову. – Да, и если позволишь, личная просьба? Разреши моему старшине всё-таки увидеться накоротке с твоим парнем. Под мою ответственность, позволь, друг. Хоть минут десять. При случае ни в жизнь не забуду такой твоей услуги. Договорились?
– Как его фамилия? – спросил он, не поднимая глаз.
– Спасибо, сейчас всё узнаем. Ковылёв, – подозвал он стоящего недалеко комбата, – Васильева сюда бегом.
– Старшина Васильев, по вашему приказанию прибыл, – через минуту доложил Анисим.
– Как фамилия земляка? – строго спросил комполка.
– Лапшин. Григорий Лапшин, товарищ подполковник. – Величев, перевёл взгляд на капитана, тот в свою, очереди на лейтенанта Стылова, – Мигом Лапшина сюда.
– Есть, товарищ капитан, выкрикнул тот и умчался к голове остановившейся колоны.
– Ещё раз спасибо тебе, мил человек, за понимание, – прощаясь, протянул руку Величев капитану. – Дай землякам поговорить по душам, наедине, не встревай. Под мою ответственность. Уважь, капитан. Ну, будь здоров, до встречи в Берлине.
Васильев подал знак Горину, тот понимающе удалился вслед за своими офицерами.
– Гражданин капитан, осужденный Лапшин, по вашему приказанию прибыл. – доложил подбежавший с лейтенантом Григорий.
– Знаешь этого, – спросил капитан у прибывшего.
– Сосед мой, из одной деревни мы, – ответил Лапшин, улыбнувшись другу.
– У вас десять минут, – распорядился начальник, удаляясь к началу колонны. – Стылов, под твой личный контроль.
– Гришка, кум, рассказывай давай, деревня тебя уже отплакала, – набросился обнимать друга Анисим. – Как ты в штрафбате-то оказался?
– Я сам себя уже отревел, вышел из окружения один, вот и весь сказ. Ладно, не шлёпнули. Что о моих знаешь? – тиская соседа, спросил Григорий.
– Знаю брат, знаю. Твои живы, здоровы. Да, Антонина родит вскорости, ежели уже не разрешилась. Ульяна писала, мальчишка будет как бы. Прими мои поздравления, папаша. Держись, Гриша, стисни зубы и держись. Тебе теперь нужно превозмочь невозможное. Сын у тебя, окромя девок, понял. Ну, кум, ты чего, прекращай, друг. Всё будет хорошо. Я тебя не оставлю, ещё Бог даст, свидимся, что-нибудь придумаю, – Григорий, уткнувшись в его плечо, прятал слёзы от друга.
– Спасибо, Анисим, спасибо за новость бесценную, ты уж отпиши Тонечке, так, мол и так, ну сообрази чего-нибудь, в пределах разумного, сделаешь друг?
– Само собой, не волнуйся, по этому поводу, сегодня же пошлю донесение. Обрадую земляков.
– Время, старшина, задерживаете. Прощайтесь. – Окликнул их Стылов, куривший, по близости. – Попадёшь с вами кому под горячую руку.
Анисим, заметив подающего знаки Горина с вещмешком в руках. Кивком подозвал его.
– Лейтенант, разреши гостинцев другу передать, не в службу, а в дружбу. Он тебя отблагодарит позже, а?
– Что там, – оглянувшись по сторонам, заинтересованно заглянул Стылов в протянутый Евдокимом мешок. Ладно, семь бед, один ответ, возьмите Лапшин и бегом за мной.
– Спасибо, ты человек, лейтенант. Будь здоров кум, я найду тебя, обещаю. – Они обнялись на прощание. Посмотрев вслед спешащим лейтенанту и земляку, Анисим, закуривая, дрогнувшим голосом, спросил у Горина. – Всё собрал?
– Обижаешь Емельяныч, как для себя укладывал. И табачок, и тушёнка, и две фляжечки на самое донышко замаскировал, под луком. Рад будет землячок. Стоящий, видно, друг, раз ты за него под автоматы шагнул? Кто таков-то?
– Кум. У нас в деревне плохие, никогда не уживались, – с гордостью грустно улыбнулся Васильев, думая, что непременно на следующей же остановке сядет писать обо всём Ульяне. Что в деревне начнётся, снова улыбнулся он. – Пойдём, что ли? Мне ещё от Величева выслушивать.
                ---16.04.2018 г.---
Продолжение следует…