Исповедальный монолог

Мне хочется кричать от немоты,
От немоты, что стискивает зубы.
Хочу я написать – нет темы с пустоты,
И сложены крестом обветренные губы.

Ты не напишешь мне, не нАшедши проблемы,
Чтоб выразить её, решить иль проклясти,
Мои же губы просто немы,
Писать хочу, но губы, как кресты.

По мёртвым не вопят, как по живым в немоту,
В тот час когда распятье по плечу
И слёзы разбивают лик в зевоту,
Которой я за крики заплачу.

И лезет пот, и сердце рвётся в жаре,
Когда писать мне хочется, но нет…
Зачем? Зачем кому-то знать мои печали?
Ведь мне не нужен пламенный совет.

Мне голос, просто голос нужен. Ну же,
Скажи полслова, напиши или умру.
Ты говоришь, что в этой бренной стуже
Я только лишь искусство в страсть люблю,

Не нужно человека мне во мраке,
И словно не люблю я никого,
Но я вершу в этой вселенской драке
Слова, на деле ж – я ничто.

Я всех люблю, прижму я мир людской,
Не всех, а тех, кто пламя возносил.
Я дым вдохну и сельский, городской,
И я приеду, где б ты, друг мой, ни был.

Но ты молчишь, молчи, поджавши плечи,
Тебя я не увижу в том окне.
Оставь себе, другому скАжи речи,
Не нужно мне. Скучаю не к тебе.

Я просто возжелаю страсти слов,
Где слово – это знак,
Такая вот несносная любовь,
Такой вот страсти утренний пожар.

Я лесом всяк пойду,
Пустынь надену в юбку,
И в огороде, и в саду
Прильну к отравленному кубку.

Я загорюсь, и я угасну,
Я напишу себе. Одна.
И я не верю больше в сказку
И хмеля, и речей. Вина.

Вина на мне – душа холодна,
Она отталкивает суть.
А разум – ржавая иголка,
Душу всё ранит как-нибудь.

Ах, у меня сгорают руки,
Я погибаю от дрожи,
Мой друг, твори свои разлуки,
Ты ими, братец, дорожи.

Мне хочется кричать на эти миры,
Мне хочется порвать пространство.
Сорвать все струны с бренной лиры,
И учинить свой орден братства.

Где я – Артур, где я – вояка,
Я награжу себя вином,
Но то ведёт к тому, что драка
Идёт единая во всём.

Я предлагаю и кляну,
Я жду, я жажду, не дождусь,
Я на свободе и в плену,
Я сон дарю, как спать ложусь.

И слёз течёт нетленна рана,
Мне нужен тот, кто завопит,
Кто несмотря на желчь обмана
Со мною песню прокричит.

Но не приму его с порога.
Я не признаюсь в том, что он –
Единственна моя подмога.
Я всё боюсь найти свой клон.

Я чувств боюсь познать отраву,
И я одна. Лишь крик и слёзы –
Мне не друзья, они во славу
Мне помогают видеть грёзы.

То эгоизм, но человек
Устроен так, и я кричу.
Он замкнут в мире злобных нег
И всё ему равно. Молчу.

Я всех люблю и ненавижу,
Нет, нету в мире идеала,
Но как царапину я вижу
На дне гранённого стакана

Я пить не стану эту водь,
Нет идеала в ней, пороки,
Но я грызу душицы кость
Своей. Мои дела несметно плохи.

Мне кажется, что я к провалу
Близка, скрипят мои подмостки.
К себе попала я в опалу,
Цвета зрачков уж мерно броски.

Я – это раб, я –господин,
Хочу помиловать себя,
Но головою всё ж един,
И не спускаюсь, дух губя.

Мне нужен прут – моё спасенье,
Мне нужен ты, мой верный друг
И верный брат и вдохновенье,
И для души бальзам и плуг.

Мне нужна плётка, чтобы душу
Дрессировать в порывы крика.
Я есть один, иду наружу,
Но только я откроюсь… Тихо.

Я лицемер, но это право
И есть закон, то есть мораль.
Я никогда себя не знала
И не узнаю эту грань.

Я улыбнусь, но я не брешу,
Я успокою свой порыв.
Я при себе – великий грешник,
Ищу лишь я ему прорыв.

Не рву власы и свою стать,
Я улыбаюсь во все зубы,
И когда хочется кричать,
Крестом сворачиваю губы.

И плохо мне, и дурно даже,
Но время близится к концу,
А вы смотрите с бельэтажа
На то, что я тут вывожу.

Ведь я найду, сжимая зубы,
И унесу свою печать.
Крестом сворачивала губы,
Когда хотелось мне кричать.