Апокриф

Природа прятала Ворону,
Изгибчиво крылом закрыв,
В глухие, тёмные места,
Под сенью скал, в тени куста,
И вовсе, кажется, укрыв,
Однако, выдал Воробей,
Запрыгав, громко зачирикав!
Так, от прыжков его и криков,
Пошло начало всех скорбей.

С тех пор он прыгать обречён.
Пищит: « Она черна! Смотрите!
Оставьте все на ней автограф!».
(Конечно, Птица не причём,
Однако, так гласит Апокриф...).

Ты так понятен, Воробей.
Твой тип подробно разработан:
Чем Птица мельче и слабей,
Тем выше шансы крикнуть «Вот он!».

Ты не пройдешь на роль Борца,
Ты даже меньше, чем Синица.
Ты жаждешь выделица-ца,
Прибиться, присоединиться…
Что будет там — ещё вопрос,
А здесь Ты, как бы, принят в стаю.
Не будь тогда со мной Христос,
Так безнадёжно и всерьёз,
Как устояла б я? — Не знаю!

...Мне как-то жалко Воробья...
...Ведь это всё твоя идея.
Затея, в сущности, твоя.
Виновна же во всём Ворона.
Ты сам на чернь послал меня —
Теперь во всём винишь Ворону.
Иль не просил Ворону ты
Врагам выклёвывать глаза?
Иль не молил достать любой
Ценой из своего нутра
Вервольфа?
...Теперь жалеешь петушка,
Виня во всём кого-то.

Иуда, Мать свою спасая,
Продал Христа. Всё бы не плохо,
Шито-крыто. Но...не тут то было!
Иуду совесть извела!
И даже бедная осина
(На ней висел предатель Сына)
Дрожит до каждого листа!

Ты сам наметил кару Жертве
И рощу избранную рубишь.
Ты сам придумал свой сюжет,
Но исполнителей не любишь.
И созданный тобою мир —
Инсекты, птицы, горы, море,
Тебе решительно не мил,
Ты знал всё это априори.
И факел этой нелюбви
Горит над нами негасимо:
Ты сам на смерть обрёк Любовь
И МЫ ЕЁ не сберегли.

Пространство выбора мало:
Прокрустово, по сути, ложе.
Иль всё иначе быть могло,
Не согласись Я?
Не могло же?

Любить иных — напрасный труд,
Мечты о разуме — химеры:
Покуда сами не распнут,
То не поймут. Нужны примеры.
Не зря ли глотки мы дерём
И морды дерзостные корчим?
Сюжет давно определён.
Но кастинг всё ещё не кончен.

Читать морали я не тщусь.
Тут правит жажда сильных чувств,
А не желанье скучных выгод:
Одним приятней укрывать,
Другим приятней выдавать
И следом гнать. И, что страшней, —
При этом прыгать!

...Мне вечно слышится вопрос:
« Конечно, Ты Его спасала...
Но Ты сама… а не Христос…»
Мы твари, да — но вы же сами?!
И Бог, что дал нам страх и стыд
Не для бесплодных говорилен,
Им не сумеет объяснить,
В чём их вина. Он тут бессилен.
Когда настанет Страшный Суд
И всё замрёт при трубном звуке —
Они же тоже не поймут,
И Мы опять опустим руки.

Их ряд бессмертен и безлик.
Что вообще решает Птица?
Они же скажут, что без них
Сюжет не мог осуществиться.

И нам, тупеющим от слёз, —
Всё так и есть, и всё неправда, —
Один останется вопрос:
« ЗАЧЕМ ТЫ ПРЫГАЛ, СУКА, ПАДЛА?!
Вы все невинны — и Пилат,
И воин под бронёю лат,
И тёрн венца, и сотня игл,
Никто ни в чём не виноват.
НУ ПОЧЕМУ ТЫ ПРЫГАЛ, ГАД?
Я ВСЁ ПРОЩУ!!!
ЗАЧЕМ ТЫ ПРЫГАЛ???!!!»

28.04.2017.18-30
София Сехем
/ Heylell /