Шефская помощь

Я вырос в большом городе, как говорят на асфальте, в высотном доме
на пятом этаже, и поэтому к сельскому хозяйству относился , мягко говоря, весьма прохладно…
   И вот, когда я работал художником в парке культуры и отдыха, куда меня пригласил мой друг Сергей Багдасаров, который  там был художественным руководителем, случился небольшой, мягко говоря, казус…
    Посылают работников культуры в колхоз оказать шефскую помощь, а я – это всегда называл – «на  шару поработать».
    Меня  удивлял тот факт, что где-то, скажем за границей – один фермер с семьёй обрабатывает и выращивает целый урожай, а у нас, почему-то совсем – наоборот …
Целый колхоз с кучей работников не могут справиться с урожаем без битвы…
От нашего культурного заведения, тоже надо было послать трёх человек. И я, как ни странно, попал  в этот «чёрный список». Возмущённый такой дискриминацией я к Багдасарову, и говорю: « С какого такого перепуга меня в колхоз засылают, из меня такой сельскохозяйственный работник, как из бегемота – балерина, пусть лучше наш завхоз – Иван Иванович едет, он из села, вот как раз и вспомнит своё босоногое детство…".
 А Багдасаров говорит: «Он на отрез отказался, мотивируя тем, что «вин свое видробыв».
Вот думаю: « Гад! Не даром я ему погоняло дал – « две жопы».
Он часто, когда заходил к нам в мастерскую  или в отдел культуры, пафосным голосом, говорил поговорку: «Одна голова хорошо, а две – лучше!».
 Я  как-то сижу с нашими методистами, пью чай, а тут  завхоз заходит.
И что-то начинает рассказывать, его всегда было трудно понять, потому, что слова – опережали мысли. Но в конце он решил завершить умной фразой, так и сказал:
« Одна голова хорошо, а …». Но я успел вставить свои «пять копеек»: « Две жопы – лучше!», и все засмеялись.  Так к нему и пристало – «две жопы»…
Тогда, я у Сергея спрашиваю: « А Жанна едет?». Он утвердительно кивнул головой,
 и я добавил: «Хорошо, но я поеду на своей машине».
« Если бензина не жалко – едь», - ответил он.
Надо сказать, что в отделе культуры работала, Жанна Аркадьевна – голубоглазая блондинка с точённой фигуркой и не высоким ростом, ей было сорок два года , и у неё даже внук уже был, но выглядела она на двадцать семь – не  больше…
Её вожделел весь мужской коллектив – это тот редкий случай, когда молодость и опыт соединяются в одном человеке…
Я бегом в отдел и говорю: « Жана, ты едешь в колхоз?».
Она унылым голосом, отвечает: « Гады – заставляют …».
« Не переживая, поедем на моей машине…»,- добавляю я.
Она , посмотрела на меня с удивлением, типа « нифига себе заявочки»,
ведь мы, как в песне «просто знакомы», а тут такие «подкаты», и говорит:
« Хорошо, но давай возьмём ещё и нашего электрика – Николая».
А я подумал: «На хрена, нам электрик, но хорошо хоть не кузнец? , -
в сердцах вздохнув, говорю , - ладно, возьмём!».
Это она специально, чтобы  не пошли всякие разговоры…
Рано утром в пятницу приезжаю в парк, а там  уже Николай с Жанной меня дожидаются. Сели в машину – поехали. Поездка заняла не больше часа, мы по пути успели ещё в магазин заехать – отоварится…
Едем – пьём  Пепси, пирожными заедаем, всякими фруктами закусываем, вообщем « клею» Жанну по полной программе…
Приезжаем в колхоз, стоит автобус на  котором приехали другие подневольные работники, их было человек тридцать, не меньше.
 Нас встречает председатель и парторг.
Видно они подумали, что если на машине приехали, то – это начальство и к нам, вернее сразу к Жане, потому что ни я, ни Коля  на начальство – «не тянули».
  Она не сконфузилась, а так уверенно представилась, они довольные улыбаются, рассказывают где нас будут размещать и куда надо ехать…
А я, как увидел – эту  школу, в которой нас решили разместить, - эти зачуханные раскладушки,подушки, одеяла – мне стало не по себе.
Думаю: « Лучше в машине буду спать!».
    А слова председателя, что после обеда – на поле пойдём, окончательно меня добили.
«Так, - говорю сам себе, - с этим надо, что-то делать, не пахать же на поле?».
 Подхожу    к парторгу , здороваюсь и представляюсь: « Здравствуйте, я художник работаю в паке культуры и отдыха, хочу вам предложить шефскую помощь по оформлению, а то я смотрю бедновато у вас по части наглядной агитации». Последние слова на парторга произвели особенное впечатление, он даже, наверное, подумал: « Вот возьмёт и «накапает», при случае, где-нибудь в райкоме, что у меня политическая пропаганда не на должном уровне, - и улыбаясь, говорит, -  я с большим желанием сделал бы, даже хотел в райком обращаться, а то наш местный художник спился и умер, и кинул нас, можно так сказать, на произвол судьбы».
 А мне этого только и надо…
«Поехали, - говорю,- покажите, что надо сделать». И мы отправились сначала в клуб, а потом в контору, он показывает и перечисляет, где и как бы хотел оформить плакатами, транспарантами и лозунгами всякими…
Подъезжаем к ферме, а у неё крыша обшарпанная, стены потрескавшиеся, а парторг и предлагает: « Вот здесь на стене повесим большой транспарант на красном фоне напишем: « Вперёд к победе коммунизма!».
А я говорю: « Может сначала стену заштукатурите и покрасите? А потом и лозунги повесим».
Он отвечает: « Да некогда, мы к празднику не успеем. А так плакат повесим и никто под него заглядывать не станет».
« Ну, и то верно, - и продолжаю, - тут одному не справиться – помощники надо, я среди наших спрошу может ещё художники найдутся?».
Он, такой довольный, говорит: « Отлично, а я за материалом красным пойду и в мастерской посмотрю какая краска там осталась.»  А я к нашим поехал…
    Захожу в школьный класс, где нас разместили, а там – все копошатся, суетятся, расставляют, расстилают , вообщем работа кипит.
Тогда я встаю возле доски и говорю громким голосом: « Товарищи! Минутку внимания! - все повернулись, а я продолжаю, - вы все работники культуры?».
Они хором кричат: « Да!». Тогда я спрашиваю: « А художники есть?».
Три человека поднимают руки и говорят: « Мы учимся в художественном училище на оформительском факультете».
« Это хорошо, - и продолжаю, - для вас будет отдельная работа, заканчивайте стелиться и айда со мной». Выходят на улицу, я им суть проблемы рассказываю.
Они обрадовались, что не надо будет в поле горбатиться и сразу согласились. Поехали мы в клуб, а там уже парторг с красной материей, белой краской, кистями  и старыми порванными транспарантами.
 Я, у ребят спрашиваю:
« Вы буквы писать умеете?».  А они: « Вообще-то умеем, но такие большие ещё ни разу не пробовали». Тогда я, как бригадир – одного ставлю перетягивать заново подрамники, другого размечать, сам же буквы контуром пишу, а третий с флейцем заливает «сплошняком». Парторг, как увидел такую слаженную работу, заулыбался и, видно, даже прикинул, как под это всё, он сможет денежки по договору для себя «отвернуть»…
   Я это сразу понял, потому, как не первый год по колхозам наглядную агитацию делал и ещё ни одного не видел парторга, который бы не хотел с нас немного денег урвать.
   Поэтому, улучив момент, отвожу его в сторону и говорю: « Всё, работа пошла? Так может нам на завтрак колхоз выделит молочка и булочек или пирожков каких-нибудь?». Он отвечает: « Да легко!». И пишет одну записку на ферму, чтоб молока налили, а вторую на пекарню, чтоб – булочек…
Дописав очередной транспарант, я говорю: « Так, вы вдвоём заливай-те буквы, а ты ,- обращаясь к студенту, который перетягивал плакаты, - бери ведро из-под воды и поехали со мной».
Приехали на ферму, я бригадирше, рассказываю, что так , мол и так, мы художники – плакаты рисуем и парторг послал нас за молоком.
А женщина-бригадир говорит: « Вы, что краску будете молоком разводить?». Я в шутку отвечаю: « Нет, это для наших ребят для поднятия тонуса и вдохновения». Она смеётся: « Ну-ну, у нас молоко свежее, парное и жирное от него ни только тонус может подняться, но кое-что другое…»,- и наливает почти полное ведро. Тут и я офонарел, но вида не подаю, дают – значит надо брать. Потом поехали на пекарню, там два десятка пирожков с повидлом, с картошкой и капустой дали… Вообщем бартер удался…
Работали мы до ужина, студенты оказались не большие любители молока, поэтому, больше половину ведра осталось и пирожков штук пять.
 Вечером приезжаем в школу, я заношу в класс, где наши расположились, ведро с молоком и пирожками. В первую очередь, конечно же, налил большую чашку и дал пирожок Жанне.  Она, как увидела и говорит: «Ой, давно я парного молока не пила, прямо детство своё вспоминаю…».
А я рад, что угодил и "подкат" удался, предлагаю: « Ты пей, я ещё принесу».
     А все как увидели такую роскошь – свежее  парное молоко,
 давай  его кружками черпать и пирожками закусывать…
Я еле успел набрать ещё одну чашку. Так минут за двадцать , почти всё ведро и выпили.
Я "раздухорился", и спрашиваю у Жанны: «Ты где на ночлег устроилась?». Она отвечает: « Баб  всего трое, поэтому нас со всеми вместе положили, мы ,правда, устроились в углу, но могу представить, что это будет за казарма».
Тогда, я чувствую, что не зря приехал на машине, и мои планы и фантазии могут превратиться в реальность, предлагаю: « Если хочешь, можешь со мной в машине спать, я думаю, что это лучше, чем со всеми.
Я представляю, какой там храп и «штын» будет стоять, - и продолжаю, - не бойся, приставать к тебе не буду...».
Она улыбнулась и говорит: «Да я и не боюсь!».
Ставлю  свою «копейку» чуть в сторонке от входа, розкладываю сидения, принёс матрац, подушки, ну прямо, как в машине у Пьера Ришара в фильме «Укол зонтика».  Пришла Жанна, похвалили меня: « Молодец, классно всё устроил», и легла рядом…   
К одиннадцати вечера народ, вроде бы, начал укладываться, но не весь, потому,  что мимо нас пробегали какие-то люди к концу здания, где был туалет. «Вот, - думаю,- ещё пол часа и все утихомирятся и всё будет нормально».
А поток народа , наоборот стал только увеличиваться.
Я думаю: « Неудачно я стал, но кто же думал, что такая беда случится? И машину теперь не переставишь…».
Да и Жана ворочается и ворочается, я уже грешным делом подумал:
« Свершилось, наверно, почувствовала, что одинокий мужчина – рядом ».
А она и говорит: « Когда я ходила, было нормально, а вот легла, и мне что-то не хорошо». Тут у меня прилив эмоций, не зря эта бригадирша на ферме сказала про поднятие тонуса, я и говорю: « Так, сейчас хорошо будет!». А Жанна раздражённо:
« Ты, что дурак? Не понял, что на меня срачка от молока напала? – и бегом из машины в туалет.
И тут до меня дошло, почему такая суета происходит…
Народ выбегает, туалета не хватает, но  всё, как в старом
пошлом стишке: « Хорошо в деревне летом, выйдешь в поле , сядешь сра…,
Соломинка в жопу колит, Далеко тебя видать!».
Вообщем, Жана ещё три раза за ночь бегала, да и остальной народ только к утру угомонился…
В семь утра приходит бригадир полеводческой бригады и давай будить людей.
 Да  куда там?  Правда, несколько человек пытались подняться, видно, у них организм был более стойкий к парному молоку, но и они из-за этих городских хлюпиков, шастающих всю ночь в сортир со слабым желудком, тоже не выспались. Вообщем беда, да и только…
Еле-еле часам к одиннадцати народ попал на поле и то после завтрака у некоторых опять проявилась диарея.
Я с художниками в клубе спокойно работаю, новый плакат – доярку с коровами рисуем. Парторг, как увидел его и говорит: « Это хорошо, что сейчас не тридцать седьмой  год, а то бы тебя, за вредительство расстреляли». 
А я парирую: « Вы случайно, в молодые годы у Берии не служили? Как-то быстро до всего докопались?». Он смеётся и говорит: « Нет не служил. Молодой ещё.
Я от председателя тоже из-за тебя нагоняй получил».
« А я, то тут причём,- удивляюсь,- колхоз дело – добровольное, хош пей – хош не пей, никто никого не заставлял!».
   А сам думаю: « Я тоже пострадал, такие   строил планы: на машине девушку привёз, по дороге угощал, спать уложил… И дёрнул меня чёрт  молоком её на ночь напоить.  Ну, хотел, как лучше, а получилось – как  всегда…
Всё! В следующий раз, привезу и – в койку, а уж потом угощать буду…».