Женщине

Quoi ! tu raillais vraiment, quand tu disais : Je t’aime !
Quoi ! tu mentais aussi, pauvre fille !… A quoi bon ?
Tu ne me trompais pas, tu te trompais toi-m;me,
Pouvant avoir l’amour, tu n’as que le pardon !

Garde-le, large et franc, comme fut ma tendresse.
Que par aucun regret ton c;ur ne soit mordu :
Ce que j’aimais, en toi, c’;tait ma propre ivresse,
Ce que j’aimais, en toi, je ne l’ai pas perdu.

Ta lampe n’a br;l; qu’en empruntant ma flamme.
Comme le grand convive aux noces de Cana,
Je changeais en vin pur les fadeurs de ton ;me,
Et ce fut un festin dont plus d’un s’;tonna.

Tu n’as jamais ;t;, dans tes jours les plus rares,
Qu’un banal instrument sous mon archet vainqueur,
Et, comme un air qui sonne, au bois creux des guitares,
J’ai fait chanter mon r;ve au vide de ton c;ur.

S’il fut sublime et doux, ce n’est point ton affaire.
Je peux le dire au monde et ne te pas nommer ;
Pour tirer du n;ant sa splendeur ;ph;m;re,
Il m’a suffi de croire. Il m’a suffi d’aimer.

Et maintenant, adieu ! suis ton chemin, je passe !
Poudre d’un blanc discret les rougeurs de ton front ;
Le banquet est fini, quand j’ai vid; ma tasse,
S’il reste encor du vin, les laquais le boiront !

Louis-Hyacinthe BOUILHET





Себя обманывала ты, глаголя мне,
Что есть, она, любовь ещё на белом свете,
Но лишь в окно влетел холодный, снежный ветер,
С другим уже мальцом на белом ты коне.

Коль хочешь взять его таким, каким он есть,
Мою он совесть тем уже не потревожит,
Ведь наша дружба, знаю, крылышки не сложит,
Как и не смолкнет раньше начатая песнь.

А ты ведь ярче, чище солнечного дня
Что свет отдал тебе навек души своей я,
А будь иначе... я тобой переболею.
На всех ещё подруг останется меня.

Струна с доскою, ты чудесно так звучала,
Лишь оттого, что я струну настроить смог,
И потому тебе рукоплескала зала,
И газетёнка написала монолог.
 
Дружище мой! Неужто был в ней здравый норов,
То,что крестьянку шведско-финскому учить.
Отдал бы я рукам твоим большим актёра,
Из коей приму можно будет получить!

;