Я играю в Yankees двадцать седьмого года

Я играю в Yankees двадцать седьмого года,
ты в две тысячи третьем, читая написанную в две тысячи пятом
книгу Барта, бормочешь, мол, вышел, мол, шишел-мышел,
мы женаты ровно четыре жизни, NGC 7662, округ Истрия, лен Дакота,
девяносто лет ты меня называла братом,
ни один из нас о другом никогда не слышал,

твой телефон постоянно занят
чем-то своим, где-то шляется, не даётся в руки,
повадки его павлиньи,
когда я смотрю на восток, ты смотришь на запад,
там, где наши взгляды скрещиваются, индевеют звуки,
смерч закручивается, льют не переставая ливни,

оттого и встречаемся не часто,
не звоним, не снаряжаем посольства
пышные, неповоротливые, как нерпа,
но зато, когда, когда времена случатся,
у тебя глаза, глаза – два весенних солнца,
у меня – два весенних неба,

и тогда снежки, снежки и впрямь становятся сини,
и планеты легче, легче радужных пузырей мыльных,
и нет ничего, что можно назвать краем,
и хотя из всех каталогов, атласов, карт вычёркивают пустыни,
мы не нарушаем границы возможного, мы их
просто отодвигаем.