Лодка счастья. почти не выдуманная история

                Друзьям по "Одноклассникам" посвящаю...               
                Глава 1. (1 апреля 2018)
    Апрель 1985. Тот же колхоз, где я "чинил" русскую печь. После недельной лёжки и безделия из-за премудростей погоды, мало-по-малу, каждый из 10-ти членов трудового шефского десанта от завода   - обрели  направления по своим специальностям.  Мне, естественно, как цеховому худ.оформителю - досталась довольно запущенная нива наглядно-агитационной сферы перед входом в колхозный клуб.  Наказ партии и правительства СССР, в преддверии встречи 27-го её съезда и апрельского, её же, пленума, в лице высшего колхозного руководства - председателя, бухгалтера и агронома - поставили передо мной чёткую и  ясную задачу - придать яркие, красочные и очень наглядные очертания территории перед клубом, ибо, как выразилась гл.бух. - " Это маленькая частица кр.площади, пройдя по которой, каждый тракторист, каждая доярка - должны чувствовать на плечах верную, направляющую и заботливую руку партии и правительства."  То, что тыльная стена клуба держалась подпирающими её  сосновыми брёвнами - это ерунда. Главное - лицо, фасад.     Объёмы..., однако.  Ну, на посошок..., и  приступаем.    Первым делом, пришлось выгнать с территории малой частицы - трёх пасшихся в нём козюль. Бурьян и лоза дикого винограда, заполонившие собой весь этот плацдарм будущих перестройки и ускорения - для Маньки и её сестёр, - были джунглями с обилием пищи, но без прибрежного песка и выходящего из океана бронзово-кожего мачо с застрявшим меж челюстей батончиком "Баунти". Пальмы там не росли. Одна была, декора-дико-растущая в кадушке из-под селёдки, в кабинете агронома.  Вообще, в его кабинете было много диковинных интересностей, прилюбливал он это дело, считая себя последователем Мичурина.  Рабочим столом моих художеств служил  бильярдный стол.  Я  выразил неудовольствие по поводу высоты его, как - неудобствия  для работы, на что получил "добро" на подпиливание  всех шести ножек. На мой вопрос - А как же будут на нём играть? Был ответ -  Шаров нема, палки (кий) поломаны, сукно изорвано, посередине - дырка от поджога сигаретой, пусть кино смотрят, "Танцор Диско".   Кстати, почему-то при входе в клуб, где - на рекламном щите, ржавыми канц.кнопками  было приколото изображение мужика с хитро-зверским  кариесным оскалом,  в застиранной ветром и дождями чалме с изумрудом посередине и остатками губной помады на щеках, - красовалась иная надпись: "Танцор НА диске". (Промелькнула мысль -  может, это вторая серия...?) Работа закипела, к чести руководства, могу отметить, всё, мной требуемое "хозяйство" по худ. части, всё доставлялось по первому требованию. Вышагивая под куполом дворца культуры взад-вперёд, в творческих исканиях и фантазиях, слыша  как за мной неотступно, словно метроном,  словно звуковая тень -  следует эхо моих же шагов - мною обуревало осознание себя большим маэстро кисти и красного кумача. Были моменты, когда воздев руки вверх, я ощущал энергию творческих биотоков, исходящую откуда-то из темноты прохудившейся крыши...               
                Глава 2.               
   Это придавало сил, настойчивости, упорства и ощущения  значимости, веяния, дыхания эпохи, безграничной веры в партию и правительство, доверивших мне сию сложную, но вместе с тем - почётную обязанность - поднять выше факел сознательности и правильного понимания обозначенного курса, - посредством "вещего слова" графического искусства.  В  творческих  муках, поисках, открытиях - пролетела неделя, работа ладилась, да,  и, как иначе, дело и объёмы привычные. Для насыщения вдохновением или в пик лирического взлёта, я часто вылезал на тёплую, обитую новеньким кровельным железом крышу. Отсюда открывались чудные виды, перелески, пашни, пыхтящие по полям солярошным дымком  тракторы, стада овец и коров...       Все были заняты делом, каждый трактор, плуг, копыто, рог, хвост - вносили свою посильную и благородную лепту в осуществление продовольственной программы страны.  Там и сям виднелись живописные саврасовские этюды, лепота... Однажды, к клубу, весь как чуня,- в глине и клоках травы, подкатил УАЗик председателя. Из него вышли - сам и человек чуть выше среднего роста, лет 45 - 50   худощавый, в драповом, с бараньим воротником пальто и шляпе-пирожке. На носу блеснули круглые очки. В руках, хозяин бараньего воротника держал, местами потёртый, кожаный саквояж.  "- Вылитый Макаренко... - промелькнула мысль... Или Чехов.."    Председатель что-то настойчиво и с жаром втолковывал приезжему, сильно жестикулируя и широко улыбаясь, позволяя шаловливому апрельскому ветру, сквозняком пролетать  в прореху между двумя золотыми коронками.    По видимому, "Чехов" не разделял позиции оратора в кепке с пуговкой на макушке. Он недовольно морщился, отворачиваясь, прикрываясь поднятым  барашком воротника от ветра, злобно поблёскивая стёклами очков.  "- Нет - промелькнуло в голове, - Это не Чехов, это Берия, собственной персоной, только несколько исхудавший...,  либо, только откинулся...?"    Кое-как, фигуранты  выбрались на истрескавшийся асфальт приклубной дорожки.  "Берия" откатал вниз засученные кверху брючины, достал из  саквояжа  бархотку,  поставил ногу на скребок, и с важно-каменным выражением лица, с присущими , видимо, - его  высокому статусу и положению в обществе - грацией - начал неистово наводить блеск на чёрных лаковых туфлях... Председатель,  будучи незнакомым  с этими изысков этикета и правилами поведения в свете, нависал над приезжим всей своей неуклюжестью и бесцеремонностью, облачёнными в  промасленную, местами прожжённую телогрейку мышиного цвета.   Сижу, наблюдаю как ястреб с горного утёса...,  что-то жалко стало Ивана Кузьмича, неплохой, покладистый человек, трудяга, всей душой за колхозное хозяйство.  Как он, поддав со мной по стакашке "Столичной", бурно, с апломбом, захлёбываясь собственными словами, широко жестикулируя, делая то страшные, то смешные рожи, -  бурно, с коммунистическим запалом, рассказывал о своих планах, светлом будущем его родного детища, жаловался на нехватку того-сего, на пьющих трактористов и гулящих доярок...               
                Глава 3.
     Жаль..., мужик сгорает на работе, проблем пропасть, посевная, з/части, э/энергия, солярка..., всё выбивать, пробивать, совать тому-другому эти, как их..., ну, сами понимаете... Как выяснилось чуть позже, мужик в очках "а-ля Берия" - это был конец решения одной из важнейших проблем - обеспечение хоз-ва  медицинским  обслуживанием на базе фельдшерских знаний и опыта. Звали этот "опыт" Мануйл Бартоломеевич Кознесуеватов.  Я  сразу записал на клочке бумажки, не мудрено, язык сломаешь, но , как говорится, родителей и фамилию не выбирают, хотя, сменить можно всё, но, видимо, Бартоломеичу нравилось это сплетение загогулистых сочетаний букв.               
    Вечер. Клуб. Склонившись над столом с ампутированными копытами, путём резекции оных без наркоза...( не, себе-то я запрокинул кубиков 150, что б не жутко пилить было, шесть ног, как ни как, сложная операция)  с упоением, подобающему и присущему только худ.оформителям социалистической направленности и воспитания, - старательно вычерчиваю линии графика соц.серевнований, с каждым нажимом и скрипом плакатного пера по мелованной бумаге, натянутой на остов реечно-фанерного  планшета, с каждым мазком кисти, аккуратно, с подобострастным выражением на лице,  - выводящим хвост и рога  передовицы по сдаче молока - коровы Ударка,  с  непоколебимой  верой в то, что всё это неминуемо приближает крах загнивающего капитализма, что ещё пара таких графиков надоя и сбора сах/свеклы, и мы с честью, умом и чистой совестью - догоним и перегоним тлетворную американскую экономику...  В голове, пульсом стучала фраза великого кормчего Хрущёва:  " -  Я, вам, бл, покажу Кузькину мать! Я, Вам, так бахну! шо вы забудете как бахать!!!" Для большей утверждённости в правильности лозунга - в такт бьющемуся сердцу, стучу каблуком кирзового сапога по просевшему клубному паркету.               
  - Кхе-кхе!!!  - донеслось откуда-то из полумрака конференц зала...            
 Я  оглянулся, распрямился и обомлел, в трёх шагах от  меня стоял, посверкивая кругляшками стёкол очков - сам "Берия". Бросилась в глаза чистая синева гладко выбритой кожи худощавого лица, карие глаза,  глубокие, сверлящие насквозь,  и на  тонких губах  лёгкий призрак чопорной улыбки...         

               
     - Чем могу служить, сударь? Будем знакомы! - сделал шаг навстречу, протягивая правую открытую ладонь гостю...  Улыбка медленно сползла с губ и растворилась, на её место влетела новая, улыбка восторженного удивления. Да, ясен перец, я, просто, его опередил, он предполагал услышать от местного самопального художника что-то, типа - Здорова, мужик!  Шо хотел? Ничо? Тада, вали отсель, вишь - художуству стряпаю, а ты, мил человек, над душой стоишь и окулярами тень наводишь. Выпить есть? Нет? Катись в обратку, откель прикатилси..."   (перекур)
                Глава 4.               
           В трёхсекундный интервал, пока "профессор" приходил в себя, я успел рассмотреть его поближе. Он уже не напоминал мне  ни "берию", ни "мичурина", но кого...? Что-то вертелось зрительно в голове, но как-то призрачно, отдалённо.    Передо мною стоял высокий, около 185 см, худощаво сложённый человек, на правой полусогнутой в локтевом суставе руке - висел лёгкий демисезонный плащ тёмно-бордового оттенка, в левой, довольно артистично вывернутая кисть руки держала  чёрную фетровую шляпу с отороченной  широкой атласной лентой под цвет плаща...           В меру  удлиннённый, тонкий нос с розовой побежалостью  кожи его крыльев, с намёком на  горбинку.  Слегка впалые щёки, довольно крупные книзу уши, с отвисшими мочками..., шевелюра?... с проредью,  жидковата, но зачёсана элегантно, с ровным, стрункой пробором, с эМ-образной залысиной,  стрижка короткая, армейская...  Костюм-тройка, приятной, на-глаз, фактуры, цвета крем-брюле, с  серебряной цепочкой  часов, убегающей под полу пиджака - сидел довольно  неряшливо, неуютно..., - выказывая не очень хорошо тренированный костлявый торс его обладателя.  Это, обычно, сразу бросается в глаза, по слегка провисшим "плечикам" пиджака на плечах по краям и большим вертикально ниспадающим фалдам ткани, начиная с района  неразвитой груди и ниже, что явно указывало на не дружественные отношения с физ.нагрузками.... Сегодня его ноги были обуты в яловые офицерские сапоги (всесезонной обуви сельской глубинки), начищенные до ослепительного блеска.  Брючины заправлены плотно, с натяжкой, видимо - были пришиты резинки-лямки...  Осанка  достаточно гордая, можно, даже, допустить - чуточку высокомерно-надменная.  Что-то упустил... М-м-м... Ё! Аксессуары...  На правом запястье красовались массивные золотые(?) часы с браслетом, явно, отрегулированном не по костлявому лучезапястному суставу (блатует, плесень? -  мелькнуло в голове). Рубашка... , чёрного цвета тончайший вельвет, высокий, подпирающий кожу нижней челюсти воротник.  И поверх воротника - авангардно-радужно-цветастый шёлковый платок, повязанный, явно, небрежно и недвусмысленно.  Такие носят мачо в Мексике и художники на Арбате.  (Так, кто из нас художник? - внутренне улыбнулся я).     Художник... Художник... Тваю дивизию! Осенило! Вспомнил! Тра-ля-ля!!!  Таки ш ето сам Киса Воробьянинов! Мама-миа! Особа, приближённая к императору, Член тайного общества "Меча и ... этого..., как его? .. Орала". Ну, блин, Нью-Васюки, клуб четырёх коней, гейбен зие мир битте айн копеек,...  мсье, же не ма пас сиж жюрр... , подайте на пропитание, что ни будь, бывшему члену государственной думы...  Какие графики?   Портрет, только портрет писать, сейчас или никогда...    Но, взяв себя в руки, отложив на полку бессмертие Ильфа и Петрова, стою с "протянутой рукой".  Прошло две секунды с момента произнесения мной приветственной фразы, заканчивалась третья...     ( перекур.   не устали от буровок, други мои? 
                Глава 5.               
       "Киса" очнулся от затмения анабиоза.  Элегантным движением  правой руки переложив шляпу в левую кисть, протянул ладонь и хриплым простуженным баском произнёс: -  Да-с, уважаемый..., да-с, не ожидал-с  таки, в таком, подишь ты, провинциальном захолустье  столкнуться с изысками риторики "серебряного века".     С  этими словами он протянул свою ладонь, она безжизненно упала на мою. Сложилось впечатление, что тебе в руку вложили только что словленного карася... Мы развели руки на места  прежней дислокации. "Киса" продолжил речь.  - Давайте знакомиться.   Я -  Мануйл Бартоломеевич Кознесуеватов, фельдшер высшей категории, с  навыками ветеринара, - гордо прозвучал его голос, отдаваясь в каждом тёмном углу актового зала и возвращаясь не менее подобострастным эхом.     - Меня зовут Александр, - скромно, по пацански, ответствовал я ему.       - О! Нет! Господин хороший! Сие не гоже, люди Вашей профессии имеют полное право именоваться по имени-отчеству.  Вы - элита, вы -  перпету нобиле мысли, красоты, очарования, фантазии! Надеюсь, Вы знакомы с постулатами Кельвина, Клаузиуса?    (??? Чево-чево? Какой Кельвин, дядя, -  подумал я..., но сдвинув брови в кучу, вздёрнув подбородок и выпятив нижнюю губу чуть ли не дальше носа, медленно, как бы, в знак согласия и безмерного уважения к постулатам Кельвина, -  кивнул, опуская голову вниз, прикрывая глаза, и еле сдерживаясь от смеха... Видел бы Кельвин - чо я чудил в школе, за свои 10 лет обучения, хотя..., и среди великих были ,весьма, отчаянные сорванцы)     - Конечно, сударь, таки кому как не мне - знать ваше творческое племя! Вы, все, художники, поэты, писатели, все - не от мира сего, ваши мозги по-хорошему набекрень.      - Прошу прощения, Мануйл Бартоломеевич, не соблаговолите ли, на правах хозяина положения, иметь честь, предложить Вам, уважаемый,  табуреточку, так сказать, для посидеть, в ногах правды нет...     - О! Господа! -  гремело мне во след, уходящему в полумрак зала за колченогой табуреткой,   -  Какова изысканность  манер, словес! - не ожидал-с, нет, никак не ожидал-с!  Ну, что тут скажешь... - художники, боХема, да-с...     Мы уселись против друг друга.  На улице серело, вечерние сумерки неистово боролись с очагами дня, медленно погружая мир во тьму и  умиротворённое спокойствие. Где-то недалеко, в подворотне тявкнула  собака, ей ответили ещё пара десятков хвостатых подруг и друзей, завязался оживлённый спор, временами переходящий на повизгивание , потявкивание и подвывание... Силы глоток истощались, потом вовсе утихли, и лишь изредка, какой ни будь ушастый провокатор, гавкнет пару раз в пустоту, но не дождавшись ответа от уставших бессмысленно брехать  сотоварищи,  затихал...                ( продолжение  будет, попейте чаю         
                Глава 6.               
     Деревня готовилась к встрече ночи.  Улица и завалинки  медленно пустели, бабульки пощелкали все  нормы  семечек,  и устало вставая,  кряхтя, опираясь на самодельные трости из стволов орешника, мельком окинув взором небеса, пошевелив неслышно губами, неспешно  семеня ногами, обутыми в поверх обуви в колоши, разбредались с посиделок...  Пора разжигать печи, нарезать салаты, сало с прослойкой мяска, нашпигованное чесночными зубцами, припорошенное перчиком,  доставать чугунки с  мясом и  картохой, борщи и супы,   выносить с погребов  запотевшие причудливых форм фамфурики самогона, схожего прозрачностью со  слезой, греть воду малышне, испачканной весенней грязью...  Почистить хлев у свиней, коров, дать воды и свежего сена...  Дела..., у всех свои дела. И  так - каждый день, каждый год, круговорот под названием - жизнь.   Жарко затрещал, соскучившийся за сутки, по сухим дровам - огонь в жерлах печей, запыхтел, зачавкал, перемалывая своими огненными зубьями ветки, сучья, полена... Они шипели, стреляли, выли, но... безропотно сдавались на милость всепожирающему безжалостному огненному монстру... Хаты, сердца и души теплели..., выкатывался на щеках румянец...   Над трубами, там и сям,  начинали свой неторопливый путь в небеса - столбы прозрачно-призрачного белёсого дыма.  Они, словно громадные антенны, будто выпущенные из ламп джины - клубясь, поднимались всё выше,  дальше...   Где-то там, в необъятной выси сирени вечности - переплетались, схожие с  давними хмельными  приятелями, обнимались, сливаясь воедино... За всем этим театральным действом зорко наблюдал смазливый молодой месяц, купаясь в блеске софитов далёкого, недосягаемого, такого непонятного, таинственного и чарующего  разноцветья  звёзд...               
        Противно, словно пенопластом по стеклу,  взвизгнули тормоза УАЗика Кузмича. Через несколько секунд своды клуба огласили мощные, по хозяйски уверенные шаги , словно впечатывающие,  вбивающие гвозди в стонущие доски пола гвозди... Сапоги гармошкой подпевали своим непередаваемым кожаным скрипом...   Вошёл, улыбка шире ушей. - Вижу, познакомились, молодцы!    Бартоломеич поднялся, отвесил галантный полупоклон, нет, не подобострастно, просто, из уважения...  Кузмич  одобрительно кивнул - Садись! И  начал свой рассказ...  - Сань, ёшкин кот, туды иё в коромысло, мать её итить, я в трансе!    Был ща в соседнем колхозе, ну, знаешь, "Красный путь", у Еремеича, да..., сынок, наворотил ты там дел у прошлом годе...  -??? Не понял, Кузмич...   Дык, шо, понять тута несложно, ты, это, как иё, короче - дело к ночи, мине ж таки надо заделать клуб ещё лучшее чем ты замочил у Еремеича. Смогёшь? Смогёшь.  - Постараемся...  - Значь, так, чтобы время не терять, до столовки тебе ходить - не ходить, я дал команду -  Настюха, рыженькая такая, повариха, будет сюда приносить , и обед, и ужин...Ты, это, как иё, тока, мать итить, работай, не сачкуй. Привезу всё шо надо.. Понил?  (продолжение следует)
                Глава 7.
      Кузмич, резко  по военному, крутнулся на каблуках и исчез как появился.  Усталый движок УАЗика нехотя завёлся, огрызнулся, чихнул, стрельнул, через мгновение воцарилась тишина. Под полом попискивал мышиный выводок, на сцене, за экраном кто-то невидимый, скорее всего ветер, перелистывал пожелтевшие листы подшивок газет. Иногда, между стеной и отошедшими от неё из-за сырости обоями , набухшие куски штукатурки срываясь, словно  камнепад, неслись с весёлым шуршанием вниз...  После непродолжительной паузы молчания, Бартоломеич тихо произнёс:   - Кузмич - это мужик, на таких земля стоит,...  Да, таки шо, Сан Василич, я  имею хотеть получить от Вас и Вашего ремесла...? Мине ж таки нужен сущий пустячок, это не отымет от вас кучу времени, а, даже,  я бы сказал, увеличит Ваше материальное положение на хорошую небольшую, но таки энную сумму. Как Вам известно, у меня тут есть таки отдельный кабинет для приёма гражданов и гражданок. Я  чую  нутром - таки грядут большие перемены, скоро все перейдут на хозрасчёт и самоокупаемось.  Таки шо жи я буду ждать у мора шлюпку? Её надо делать самому и плыть в таки красивые места, самые лучшие места на планете... И Ви в этом должны хотеть мне помочь...  Я  желаю  делать тут практику стоматолога и зубного техника, да, Саша, можно я так буду Вас называть? Ведь, Вам таки тока 23, а мне ж много больше, аж целых 59..., и это правда.   -  Как, Мануйл Бартоломеевич? Давеча, когда Вы приехали, сидя на крыше, я дал бы не более 45-ти, ну 50-ти годов.      -Э-э-э!  Дорогой мой младший друг! Я всего несколько лет как на воле, а в страшном таки 70-ом, до мине, в мой красивый, залитый сонцем и обвитый виноградной лозой дворик, недалеко от лучезарного пляжа, громко постучали много раз.  Этот стук по сей день не даёт мине покоя и желания наслаждаться жизнью.   Мне накрутили 10 лет за практику стоматолога, да, Саша. Золото..., будь оно, проклято..., но и без ево - таки никак.   Кто-то нехороший указал на мою двер, и вот, финал, прошло 15 лет, домик  снесли, родители -  моя милая мама и добрый папа отбыли в мир иной. Земля им пухом! Я  остался таки один на один с жизнью...  Да, мой друг.  Такие времена, такие нравы.  Но я ни имею привычки сдаваться, надо начинать всё сначала, я и начал.  По выходу на волю - отучился на курсах фельдшеров, по закону я не имел права пять лет таки заниматься частной практикой. Сегодня это возрождается и надо не сидеть, а бежать, бежать и делать своё счастье своими руками, Саша...  А  то, что Ви мине таки увидели  молодым, это всегда хорошее ресторанное питание, красивая музыка, сногсшибенные красотой и формами женчины, отборные вина... и конечно - морэ! Морэ, Саша! Ты, Ви видели таки море у Одессе, Ви имели вид слышать море в час заката? Нет? Ви таки не были в Одессе-маме? Таки щё  мине о чём Вам говорить? Это надо чуять всем собой, это надо упасть на пляже Ланжерона и рыдать от счастя, шо ты видишь эту всю красоту! Эти акации и каштаны.  Эх... Одесса... Где теперь, ты моя люмая Одесса...   (продолж. будет)
                Глава 8.               
    - Морэ,Саша! Вы, простите, Вы видели, таки, морэ у Одессе, Вы имели вид слышать морэ в час заката?  Вы, таки, не были в Одессе-маме? Таки, щё,  мине, о чём Вам говорить? Это надо чуять всем  собой, это надо упасть на пляже Ланжерона и рыдать от щастя, щё, ты видишь эту всю красоту! Эти ароматы, акации, каштаны.  Ах,... Одесса... Где теперь, ты, моя любимая жемчужина..))   Бартоломеич медленно опустил воздетые  вверх руки на колени.  Колдовским блеском рубина подмигнули изящные запонки на чёрных манжетах рубашки . Воцарилась гробовая тишина..  Я полусидел на краю бильярдного стола, упёршись  затёкшим носком ноги  в  пол, не в силах  пошевелиться, пальцы рук онемело сжали карандаш...,  сломанный пополам, с хрустом, похожим на звук отдалённого выстрела пистолета, вывел меня из оцепенения и вернул от лазоревых пляжей с  малиновым закатом и шуршанием перекатывающейся гальки - в реалии вечера.   Мануйл  молча, с низко опущенной  головой, полусогнувшись, мелко вздрагивая всем телом, сидел на шаткой табуретке. Из-под длинных, худых пальцев, "лодочкой" объявших лицо, на паркет капали крупные, блестящие  слёзы... Прошла минута, другая..., лужица жидкой соли стала похожа на большую прозрачную кляксу.  Я отрешённо смотрел на неё и видел, как  жидко-жгучая смесь тоски, печали, пережитого  - медленно стекала в щель между двумя истрескавшимися паркетинами, словно, она -  жизнь, а чёрная полоска щели - это небытие, забвение, глубокая, непознаваемая Вечность...  Я  встал, подошёл к Бартоломеичу, еле касаясь, приобнял его за плечи..  -Нет! Не надо меня жалеть, Саша! Только не надо жалеть!   - Жалость расслабляет и отнимает силы для борьбы, - громко выпалил  Мануйл. Он резко выпрямился, встал, табурет,  неожиданно потеряв равновесие,  с грохотом завалился набок. Мокрые, красные - от напряжения сосудов, глаза  ярко посверкивали  в свете ламп. В  них горела решительность и жёсткая бескомпромиссность,  под тонкой кожей щёк "заиграли" острые желваки.  - Прошу, таки, извинить, Саша, мою минутную слабость, простите ради всего святого, накрыло волной воспоминаний, не судите, и не делайте скоропалительных выводов. И такому имеет место быть. Люди - не боги. Человек слаб, но и силён одновременно.  Каждый, когда-то, избирает свой, только ему ведомый путь, и лишь тот способен не свернуть с него, кто твёрдо верит в правильность и праведность намерений сих.  Ещё раз, извините, дорогой.  С этими словами, Мануйл  достал из внутреннего кармана носовой платок,  твёрдым шагом устремился во мрак дальнего угла, к чернеющему в стене своей прямоугольной мрачной пастью окном. Через минуту я услышал  бессвязные, неразборчивые слова, сменившиеся слитым воедино, монотонным, будто бы далёким, едва различимым пением.  Это была молитва...          Проявляя, в таком  деликатном вопросе, - вежливость, я вышел на крыльцо клуба.  Как всегда, по уже с детства выработанной привычке, - запрокинул голову вверх, к далёким, невесомым, ярким и блестящим, как слёзы Мануйла - звёздам. Они улыбались.               
                Глава 9. (2 апр. 2018)               
           Они улыбались. Я  посмотрел по сторонам, ни зги, ни шороха, ни ветерка. Словно кто-то взял деревню, все её дома, подворья, погосты, лес, людей в тёплых постелях, живность, меня с Мануйлом и клубом, 27-м съездом  и Кузмичом с его, до смерти уставшим носиться взад и вперёд по полям, УАЗом -  в добрые, надёжные руки, и нежно, по матерински, обернул толстым стёганым ватным одеялом, словно всё это -дитя мироздания. Я снова задрал голову к тёмному небу. Там -своя жизнь,свои,краски,мелодии..Хорошо, что нас, Землю нашу, словно невидимой стеной - отделяет вакуум пространства от всей этой чуднОй, фантастической, непонятной и мистической круговерти  звуков, взрывов сталкивающихся планет, пролетающих со свистом хвостатых, окружённых паром - комет,  от дикого воя затягиваемых в  кротовые норы - целых галактик, а, там, ведь, могут жить такие же люди как мы. От этой мысли я поёжился, покрутил плечами, раз пять присел-встал, по остывшим, от апрельского холода ночи, побежала горячая мальчишечья кровь, да..., не июль.     -Саша! Саша! - гулко донеслось из потрохов клуба, - Всё, я таки имею быть в порядке, где, Вы, там? Не мёрзните, ради бога, зайдите ш сюдой до помещения. Войдя внутрь, я увидел совсем другого человека, нежели полчаса назад. Тонкие черты лица, слегка обескровленные стоически-каменной позой в долгой молитве, выглядели прозрачно-стеариновыми, как персонажи с картины Эль Греко "Погребение Графа Оргаса". Появилась подтянутость, глаза излучали воодушевление и решимость борьбы и неугасаемой энергии.   -Молодой человек, АлександЕр, шо я, таки, имею до Вас сказать? Мне искренне приятно было с Вами  стать и быть после этого знакомым, верю, шо, ми, непременно, поладим и выработаем чёткую прямую наших творческих отношений, которые лягут основой к осуществлению моих давних планов. То, шо, таки, я хочу, чтобы Вы мне сделали - это лишь кирпичик в том здании, которое я хочу возвести. Кирпич - здание держит, копейка -  рубиль бережёт, так? -  он хитро улыбнулся во весь рот,  обнажая  два ряда золотых зубных коронок. Вслед за расплывающимся  лунным сиянием челюстей,  из глазных орбит выкатились  два бело-голубых  яблока...  ( Старик Хоттабыч, вылитый! - пронеслось в голове..., - Нет, смесь его с Филиппом, когда тот видит Аллу...)  - Сегодня, Саша, могу твёрдо сказать, поздно уже, Вы, таки имели тяжёлый день, я не в форме, нервишки, все дела  перенесём назавтра. Да, и, простите, я глубоко уважаю Вас, Вы - человек творческий, если сейчас сказать Вам о моём заказе - Вы ж таки спать не ляжете, будете обдумывать все мелочи... Нет, любезный, завтра, всё завтра. Я  ухожу в свою келью с плакатами кошек, собак и  хрюкалок, тут недалеко.     - Мануйл Бартоломеевич, темно, хоть глаз коли...   - Не стоит беспокоиться, у меня есть фонарь, да, и звёзды разгорелись сегодня ярко, это, Саша, добрый, хороший таки знак, я верю в удачу и в Ваш разум!  До свидания!    Бартоломеич легко , словно пацан, сбежал с порожков крыльца клуба, растворившись в непроницаемой тьме ночи... 
                Глава 10. ( 3 апр. 2018)               
           Спится в деревне хорошо, свежо, глубоко, сладко... Сначала, да, непривычно, не хватает навязчивого городского зуда, шума машин за окном,  чьих-то хлюпающих над головой босых ног,  затем - бурлящего клокотания опустошаемого сливного бачка, с диким рёвом сорвавшегося в никуда водопада воды по канализационным трубам..., и полупьяные шлепки тех же ног, идущих назад... Не достаёт этого наглого взгляда, воровато заглядывающего тусклыми щупальцами света  в окна "крупно-панельного скворешника".          В деревне всё иначе. Когда под потолком, в дешёвом абажуре или в причудливо-изогнутых рожкАх, словно после третьего звонка в кинозале, медленно угасают лампочки, и хата, вместе со всеми её обитателями погружается в облако звенящей тишины, - создаётся впечатление, что тебя поместили в склеп, оставив сбоку маленькое оконце, в которое можно видеть далёкое звёздное свечение.  Воздух вокруг тебя застывает плотной, вязкой, непроницаемой массой. Чудно! Ты лежишь под одеялом, смотришь в темь пустоты, и по ней, будто на широком экране, медленно, лениво текут кадры из твоей прожитой жизни...            За окном, взлетев на изгородь двора, горласто прокукарекал петух. Слабенький, словно размытый трижды, лёгкий акварельный мазок розово-оранжевого цвета, нехотя, украдкой выплывал из дрожащего, исходящего вверх пара, постепенно заполняя собою всё окрест.  Однако, под утро, прохладно... Как правило, зимой, если она не сильно морозная - печи протапливают с вечера,  утром не топят, только, если разогреть пищу..., а, так - нет, обычно, закутывают вчерашний ужин в  старые одеяла, пальто или фуфайки, чтобы утром они были ещё тёплыми, и в целях экономии дров или газа.  Жизнь деревенская не сахар..., дрова, огород, скотина, ферма или в поле втрипогибели с тяпкой..., разогнуться некогда, ни минуты покоя..., зимой немного легче, но, в холода - свои издержки...    Хата, в которой я стоял на "квартЭрном постое" - стала наполняться хаосом приглушённых звуков. Начинался новый трудовой день.  Из-за стены послышался  сдерживаемый бормочущий басок  хозяина... За ним, как шлепок мухобойки по гладкой клеёнке стола - бац!  - Чи, черти тибе рогами тычуть, удумал, бестолковай..., с вечеру было мало? Неугомоннай, иди, иди Никифор, заводи свой комбайн, не ровён час, Кузмич по селу проедет, а ты ещё тут.  Давай, давай, не канючь, сказала ш - вечером, всё, отбрысь лешак, твою коромыслу, ишь, подишь ты, гоголь-моголь выискалси. Квартирант, можть, не спит...   Медвежий рык затих, жалобно скрипнула половица, шаги проследовали к двери, пошаркали, напяливая старые  чуни в калошах, дверные петли тоненько всплакнули в разных октавах, шаги растворились в парном тумане розового утра.. Тут же послышался звон распрямляющихся железных звеньев собачьей цепи, тихое сонное подвывание.. - Тузик, Тузик, твою мать! Не балУй, не балУй, тебе говорят, пшёл вон, черт плешивай!... ( продолж.  будет:-D ;)
                Глава 11.               
   А, интересно, чёрт, возьми, - лёжа в темноте, невидимой кистью, зрительно рисовать воображаемые предметы, людей, - на основе интуитивного чувства сознания, создавать мизансцены воображаемого спектакля, быть невидимым его зрителем, а потом, вдруг, резко откинув полог своего укрытия, выйдя из тени на свет, обнаружить совпадение между реальностью и вымыслом.  Уже не спалось. Дом, двор наполнились деловым шарканьем, чавканьем, кудахтаньем, мычанием...- какофония звуков! Это было похоже на настраивающих свои муз.инструменты музыкантов в оркестровой яме. Минут через 20 всё поглотил один, ритмично звенящий цокот -  Никифор запустил движок трактора. Поршни в цилиндрах бегали весело, озорно.. Весне - и железо радуется.  Мимо Никифоровой избы, нагоняемый облаком рыжеватой глиняной пыли, по утрамбованному тракту пролетел Кузмич на своём неутомимом "бобике".  Посигналил, мастерски изобразив что-то похожее на речёвку-кричалку болельщиков-фанатов. Видимо, - увидал дым над трубой трактора - остался удовлетворённым. Никифор,  сидящий в это время на лавке в сенях, натягивая сапоги на обёрнутые портянками ноги, замер, поворотя ухо в сторону сигнала, скривил довольную рожу, чуть слышно обронил: -  Да, пошёл, ты на..МэТэФэ...    В то же время, на кухне, хозяйка, Агрофена Львовна привычно-проворно собирала завтрак.   Надоело мне сидеть в темнице, хотелось ярких красок, движения, картин. Тихонько, что б не обратить на себя внимания, ведь, спал на раскладушке, недалеко от печи и чуть поодаль от кухОнного стола, - я соорудил из складок одеяла наблюдательный пункт...  Подсматривать нехорошо, но чаша желания - быть ближе, усмотреть какие-то специфические моменты из жизни деревни - перевешивала чашу с этикой, моралью и нравственностью. Да, и, что тут особенного? Это же, не в бане за девчонками подглядывать...    Из-под  шустрых, как на шарнирах, рук  Агрофены  Львовны,из-под её мягких  розовых пальчиков, словно по мановению волшебной палочки факира - вырастали тарелка с супом, второе блюдо,  маринованные огурцы-помидоры-грибочки в миске, шинковался салатик, хлеб, и, в довесок всему, словно  устремлённая ввысь стела - запотевшая, отекающая серебристой слезой - бутылка свойского самогона...  Быстренько, из своего укрытия, я прикинул те и другие параметры её наружных форм, сравнил рост с их объёмом, прикинул, на-глазок, - вес  всего этого богатства и "предмета" вожделения Никифора.., пришёл к выводу - для него - самый сок и в тютельку!  - Ну, шо, там, готово? Агруша?- пробасил низким голосом Никифор. - Всё, Никиша, присаживайся!  Никифор, почти одетый, в сапогах, прошествовал к столу, грузно, с деловитой хозяйственностью уселся  на крепкий, самодельный дубовый стул,  и потерев ладонь о ладонь, начал с жадностью поглощать деревянной ложкой суп.  Агрофена стояла с другой стороны стола, изящно прогнувшись буквой "г", опершись на его край, похожая на Кустодиевских красавиц, картинно подпирала щёки своими пухленькими кулачками. Никифор ел суп, она, глазами - Никифора.
                Глава 12.               
               Да. С таких персонажей надо писать портреты, печатлеть каждый шаг. Колорит и стать, характер - во всём, в каждом движении... Прикончив глубокую миску с наваристым супом, Никифор медленно разогнул спину (Агруша мгновенно заменила пустую миску -  на полную, со вторым блюдом). Никифор,  как изваяние, как истукан, сидел с вытянутыми руками, уложив на стол сжатые кулаки.  Две невидимых линии взора глаз сходились  в одной точке - на залитой сургучом пробке бутылки.  Видимо, Никифор вёл с её содержимым  серьёзный диалог, может - телепатически уговаривал его, в желании найти общий язык..., горло, пищевод, желудок.  Стремительным движением обхватив бутылку заскорузлыми, негнущимися пальцами  в области поясницы, другой рукой безапеляционно своротил головешку из коричневого сургуча, с причпоком вывернул пробку, налил в стакан ровно двести граммов, по рубчик.   Взял из миски огурец, резко выдохнул и запрокинув голову, в три секунды сглотнул огненную жижу. Поставил стакан на стол, сдвинул брови к переносице, выдохнул остатки воздуха через круглое кольцо губ, вдохнул новую порцию, и начал остервенело грызть мочёный огурец.  Проглотил, замер..., прислушался к внутренним ощущениям...  Лицо залилось здоровым  румянцем, побагровело, глаза затянуло поволокой блаженства...                - Хорошо-то как...!!! Уу-х!            Картошка с курицей  исчезли не оказав особого сопротивления...  Уже более расслабленным движением руки - плеснул в стакан ещё150 граммов, выпил, крякнул, посидел несколько мгновений, обвёл стены хаты довольным взглядом. -  Жить - хорошо!  - изрёк кратко, и решительно встал из-за стола.  Агрофена, стоявшая всё это время у окна, метнулась к шкафчику, достала  объёмный узелок с обеденной трапезой, протянула Никифору.  Обычный набор: литровая бутыль молока, хлеб, добрый шмат обильно поперчённого сала, половинка курицы, пяток варёных картох, четыре крутосваренных куриных яйца,   пара огурцов, колечко свойской кровяной колбасы,чеснок, лук репчатый, соль и в довершении всему букету - пол"литра" самодельской водки крепостью не выше 70-ти, но не ниже 50-ти гр..  Ничего удивительного, стандартный набор механизатора, пахаря, уходящего, поистине, в бой, на весь день, с раннего утра и до темна, сил надо немерено, это, вам, не в офисе, в интернете забавляться. Это - истинные трудягии, соль земли, твердь и опора...    (продолж. следует :-D ;)
                Глава 13.            
             Никифор принял из рук жены узелок, свободной рукой обвил её талию, неловко, по медвежьи притянул к себе... Она, словно сноп  спелой пшеницы, припала к его груди, слегка запрокинула головку, и ощутила крепкое прикосновение его растрескавшихся, обнесённых полевыми ветрами, сухих шершавых губ...     Никифор, с нежеланием отстранился от Агрофены, удовлетворённо крякнул в густые усы, кхекнул в кулак и  произнёс тихо:  - Ну, жинка, я поехал..., не балуй тут.   - Конечно, ангел мой... - тихо выдохнула Агруша, и с умилением и покорностью опустила голову на грудь...                Не балУй"... Хочу подробнее остановиться на значении этой фразы. Она не подразумевает под собой тот смысл, что будучи обращённой к кому бы то ни было, -  означает, что этот человек сейчас или в течении дня, - будет только и делать , что - баловаться или играть в бирюльки. Отнюдь.  На селе, всегда, в любое время года,  пропасть работы, тяжёлой физической работы. Надо уметь экономить силы, распределять их грамотно, разумно, не  "делать лишних движений" как говорится.  В "не балуй" зашифровано нежное участие и пожелание - беречь себя и не растрачивать энергию сверх необходимой  норы.  Да, бабий век короток, а на селе он ещё короче. Тяжёлый физический труд стремительно сокращает время женского счастья.  В глубинке иные взаимоотношения полов. Здесь, как в мегаполисе, не "справишь нужду" походом налево, бывает, но редко, в основном люди ещё сохраняют и оберегают свою мораль и нравственность, блюдут её в чистоте.  Что может сделать женщина на селе, для своего избранника, такого, чтобы союз их был крепок? Это неистребимо уважительное, и что немаловажно, - непоказное, не рисованное уважение к нему. Это деликатное умение "не встревать" не в своё дело.  Твоё дело - дом, хозяйство, дети. Мужнина - добыча всего необходимого, что может облегчить эти труды.  Известно, что путь к сердцу мужчины - лежит через его желудок.  Поэтому, с детских лет, девочка  должна воспитывать в себе хозяйственную, рачительную и искусную будущую жену, мать.  Обучаться правильной готовке полноценной пищи. Сытый мужик - добрый мужик. С его стороны, несомненно, должно иметь место подаркам для неё, скрашивающим нелёгкую женскую долю на селе.  Фраза "Не балуй" заключает  в себе показатель заботы, участия и любви Никифора.                Агрофена подошла к окну, прильнула к прохладному стеклу тёплой кожей лба, проводила взглядом неспешно шагавшего  супруга.  Он ловко впрыгнул в кабину трактора, газанул, и плавно, мерно лязгая траками гусениц - скрылся за рощицей в конце деревенской улицы...       Ещё немного задержалась, отёрла ладошки о передник, поворотила голову  в сторону моей раскладушки...   - Эй, художник! Хватит из норы мышОм глазеть, нос тебя выдал. Ха-хаха! - зашлась Агрофена звонким хохотом, - вылезай, умывайся и садись за стол, пока всё горячее. По два раза греть не буду.  ( прод. след.)
                Глава 14. (5 апр. 2018)               
    К  23-м годам своей молодой, бьющей ключами разного номинала,  жизни, я усвоил одно из основных её правил, -  хочешь,  от человека правдивости, откровенности? - никогда не лги ему. Но это не означает, что на каждом углу, каждому встречному - необходимо выворачивать душу наизнанку.  Могут запросто вытереть ноги, и пойти далее. Не хочешь говорить правду, - смолчи, "прикуси язык", но не лги. Маленькая ложь родит большое недоверие. В деревне - это особая статья отношений, здесь - не суматоха шума городского, его безумная, порой, на взгляд - бессмысленная суета.  На селе, ты, практически, тот же "голый король". Любой его житель, взгляд и видение его - это своеобразный рентгеновский луч, незримо прожигающий тебя насквозь и со всех сторон. "Диагноз" поставят мастерски. Поэтому, не стал я делать вид, что сплю..., потянулся, встал.  Да, спится в деревне просто шикарно, свежо и сладко. Здесь издавна, спокон веку не меняются устои и режим дня.  Вспомнились наши городские посиделки с возлияниями, забредающие далеко за полночь..., немудрено, - встать и явить себя свежим на работу, иногда, было, ну, очень тяжко...               
  - Доброе утро, Агрофена Львовна!   - Доброе, Санёк! Давай, завтракай,  мне пора бежать на ферму...  Я  вышел во двор, тут же лязгнула всеми своими ржавыми звеньями цепь, из конуры вылезла лохматая морда Тузика, нижняя губа оползла вниз и оголила жёлтые блестящие клыки.   - ЗдорОво, баламут! - обратился я к нему с приветствием, -  Всё гавкаешь? не надоело?   Туз, наверное, никогда не слышал такой фразы, не знал её перевода на собачий язык, поэтому, дабы не выглядеть неучем, -  лениво помахивая хвостом в репьях, важно сделав круг почёта у миски с обглоданной костью, понюхав её, сообразив, что я никаким зубом не претендую на его деликатесы,  медленно заполз в свой дощатый коттедж.               
         Я  вышел за сарай.., неспешным взглядом окинул всё окрест.  Панорама, скажу вам, достойная кисти живописца.  Поля, луга, перелески - всё как на ладони, как в кино на самом широком экране...Вдали, над сизой дымкой горизонта, плавно, грациозно, из голубовато-оранжевой дымки, похожей на жидкую, перемешанную со сливочным маслом, манную кашу - выплывало солнце... Голубое, бесконечно глубокое, чистое небо, словно куполом прозрачного шатра нависало над всей этой прелестью , именуемой природой. Лепота-а! - вспомнился Иоанн Бунша... Добавочный - 3.62, - тоже мелькнуло в голове... Я прислушался к собственным мыслям, секунду подумал, склонив голову набок..., нет, нельзя, с утра? самогон? нет..., тогда коровы и быки, на графиках переработки мясо-молочной продукции, которые мне сегодня предстоит рисовать - будут сыто, но пьяно... И  как это, запросто - маханУл 350 и поехал пахать? Я, конечно, тоже, могу махануть, и не мало, но ровно не пропашу. Буду, где ни будь, в роще берёзовой, неистово бить по струнам и орать - Поверь в мечту! Поверь в мечту! Поверь в мечту скА-а-рей...!!!    лирика... романтика..., какая пахота..?    ( продлж. будет, робяты!
                Глава 15.               
     Где-то неспешно-размеренно, монотонно, убаюкивающе тикали ходики. Каждый щелчок - миг жизни, и не на плюс, а на минус. В хате стоял дурманящий,  ароматный дух свежего хлеба, чеснока, варёной курицы и ещё чего-то неуловимого, что отличает сельское жилище от городского. За окном тихонько перекудахтывались куры, обсуждая новые шпоры Петра Алексеича, послышался важный зычный гогот гусей, дружной ватагой, ведомых вожаком к  речке на купальню. В хлеву сонно хрюкнула свинья Маруська, ей в тон , из-за бревенчатой перегородки сарая,  сонно зевая, ответила корова Зорька. У  каждого своя жизнь, свои заботы, мысли.  Агрофена уже умчалась на работу, на столе стояли тарелки, миски,  накрытые белоснежными рушниками, с вышитыми по краю причудливыми орнаментами. Сверху лежала записка. Прилежным ученическим почерком было написано:"Посуду накрой. Дверь закрой, ключ - под половик." Интересная деталь, - промелькнуло в голове, - Сколько приходилось жить на селе,  я никогда не видел замков на дверях домов. Или просто дужка навесного замка наброшена на петли, или торчала, втиснутая в них щепка. Какие воры? Какое богатство? Самая большая ценность здесь - это люди. А  щепки и замки - от случайно забредших животных.  Помещение клуба ещё не успело прогреться, студёный воздух выветрил последний дурман сна.               
          В  голове, озорной шалуньей, словно метеорит в ночном небе, пролетела утренняя мысль:  - Добавочный - 3.62.. Я внутренне улыбнулся... - Павлины, говоришь? Ха! Вон, твои павлины - овцы, коровы... Бери карандаш и малюй. Освещай прожектором перестройки ударные достижения советской продовольственной программы...  С этими мыслями, плавно нажал на клавишу кассетника , и всё помещение заполнил голос Пугачёвой - " ...ледяной горою айсберг, из тума..."  Нет, не то, и так холодина, бр-р! перемотал дальше..." Святая ложь, пусть, даже, ты свята, твоя, мне, надоела доброта..."  О! Пойдёт...  Я  подышал на слегка окоченевшие пальцы, склонился над столом, прошло минут пятнадцать...,  пошло-поехало, увлёкся, всё, что вне меня - его нет, работы много, времени мало.       
            К обеду заехал председатель, осведомился о ходе дел. Удовлетворённо, с интересом, окинув взглядом мои выкрутасы, изрёк: - Василич, не дюже красивно? Попроще нельзя? Охота, тебе, каждое копыто и хвост выводить? Издаля, один чёрт не видать, шо ты, тута, картины круговертишь?   - Кузмич, ты сам сказал - что б было "замочено" лучше, чем в соседнем колхозе, чо, ты, тогда цепляешься?   - Ладно, ладно, шуткую, малюй, пацан, время есть. Да, как там, с Бартоломеичем, нашли общий язык?   - Нормалёк, путём, интересный мэн, судьба, однако ж, не поскупилась ему на подарки...  Обещал сегодня зайти, дело у него какое-то, и, вот, нету пока...   -  Да, он у себя, корову  лечит, чот, у ней, там, с пищеводом, то ли гвоздь с сеном попался, то ли каменюка... Ладно, я умотал на ток, обед  Настюха принесёт, как я обещал, ты, это, того, не отвлекайся..., музончик, тут, у тебя, гляжу... ну-ну...  (продолж. варится 
               

                Глава 16.               
           Где-то, над головой,   в сумраке прогретого, как в доброй парилке, чердаке клуба, звонкой трелью, нарушая эту вязкую, пыльную тишину забвения, пронзительно зачирикали весёлые неугомонные воробьи. Я замер, уставившись на только что выведенный мною заголовок плаката: Мир! Труд! Май!  Неподалёку проворковал дикий голубь.  - Вот, кому - ни забот, ни хлопот, - подумал я, - А, что, музыка заглохла?  Надавил на клавишу "выброс кассеты",  магнитофон крякнул, решительно выплюнув кассету наружу.  - Так и есть, зажевало, - осмотрев её, сообразил.  Вставил заточенный карандаш в шестерёнку, повертел в воздухе, словно охотничьей трещёткой, треском  которой загоняют добычу, постучал плашмя о колено, снова вставил. Тихо и проникновенно из динамика поплыли завораживающие слова песни К.Никольского: " ...повесил свой сюртук, на спинку стула, музыкант..."  Я дослушал до середины, выключил, метнулся в угол, где стояла гитара, сел на приступок порожков сцены, и уже тёплыми пальцами, лёгким перебором, продолжил песню...   Дверь в зал заныла, сопротивляясь силе растягивающейся пружины.  Из проёма, с улицы ворвался сноп яркого, полуденного света, на его фоне, слегка размытым силуэтом - стояло что-то небольшого роста, в платье и двумя,  торчащими из головы забавными  рожками...  "Настюха... - мелькнула догадка, - Так, вот, ты какая, натуральный чертёнок...  -Помогите! -  требовательно, но с жалобным тоном, словно застрявший в штакетнике, котёнок, - пискнуло видение.   Я вскочил, отложил гитару, пошёл навстречу.   Настюшка, словно штангист на тренировке, держала на плечах коромысло с двумя вёдрами, плотно укутанными цветастым ситцем.  Одно ведро она протиснула в помещение, а второе, висящее на улице - зажало притянутой пружиной дверью.  Отворив тугую  дверь, я впустил   пленницу.   -Спасибо! - проходя вперёд, выпалила миниатюрная "штангистка", - Я, Вам, обед принесла, кушайте, пока всё горячее. Она осторожно опустила вёдра на пол, высвободила коромысло, поставила его вертикально и опершись одной рукой на его древко, другой - вытерла тыльной стороной розовой ладошки бисеринки пота.  - Ну, жара-а-а, - протянула Настёна, -  сокрушённо покачивая смешными косичками-рожками.     - Эт, чо? Всё мне? - усмехнулся я, - тут - на целый взвод солдат.    - Та, ни-и-и, - защебетала Настька, -  тут, и Вам и в бухгалтерию и Мануйлу Бартоломеичу надо разнести. Кузмич умотал на поля, а Федька, который обычно развозит обед - вчера подрался с Васькой из-за Матрёны, лежит дома, рёбра болят.  Когда у нас пахота, посевная - мы разносим по своим, чтобы время не теряли. Вот, Ваш обед сверху, забирайте, да, я почапала дальше, некогда, пока всех обойдёшь. А у Вас, тут весело, смотрю, -  музыка, гитара..., а, Вы - настоящий художник или, так, шабашник? - спросила Настя, и её глазёнки, испытующе-подозрительно, словно два карих буравчика, цепко, внимательно вонзились мне между глаз.   - Потешная дивчина, - усмехнулся я внутренне...( будет, будет...продолжениЁ            
                Глава 17.               
         - Министр без портфеля, - с ухмылкой в голосе ответил я Настёне.  - Как это? - изобразив на лице неподдельное удивление, вопросила она. - Ну, как? Художник без диплома. - А-а-а, понятно..., - протянула тонким голоском хозяйка рожек, - А, можно поближе посмотреть, дюже интересно, чо Вы, там рисуете? Я  отступил шаг в сторону,  склонившись в деланно-галантном полупоклоне - приглашая её пройти, жестом рук указывая направление. Она нерешительно, но, с нескрываемым интересом, озираясь по сторонам, мелкими шажочками поплыла к бильярдному столу.  - Ой, мамочки! - приложив ладошку к губам, - воскликнула Настя, - А зачем Вы ему ноги подпилили, бож, ты мой..., ай-яй!   - Высоко работать, неудобно. - Тогда - понятно, - медленно протянула Настюха, - Ой! Красиво! Это Вы рисовали?  - Нет, Кузмич ваш, председатель, - шутливо съязвил я.  - Ну, не обманывайте, Кузмич так не сможет, а, вот, наша  Таня, с бухгалтерии, она умеет, и шить, и вязать, и вышивать крестиком, и гобелены делает, а, там, тоже, надо уметь сначала рисунок нанести.   - Я  смотрю, Вы тут, и поёте под гитарку, сами пишете? -  осторожно подаваясь вперёд, опершись ладонями на край стола, - чтобы лучше рассмотреть детали рисунков, -  спросила кареглазая щебетунья.   - Пишу, но мало, некогда... Я  стоял чуть поодаль, в трёх шагах.., конечно, что скрывать? - мой сладострастно-художественный глаз, плавно скользил невидимкой сверху-вниз и справа- налево, путаясь в неразберихе складок одежды, вылезая от туда, весьма, удовлетворённый увиденным. 23 года, ребята, о чём вы? А куда ещё смотреть в эти беззаботные годы? Право, даже, странно, если бы я смотрел куда-то в иную сторону..., больной, что ли?   " -Ничего, гарная дивчина", - вынес я вердикт, - косички дурацкие, правда..., но, если  объективно подходить к этому "реквизиту", то, даже, и ничего... Я  быстро, мысленно "переодел" Настюху в школьную униформу,  распустил неуклюжие рожки-косички, придав им вид двух ниспадающих по бокам водопадов пушистых потоков каштановых волос, с двумя огромными  россыпями завитушек белых бантов..., м-да-а, получилась, весьма соблазнительная картина маслом...  Настёна, словно почувствовав на себе прикосновение моего чувственного взгляда, резко обернулась, чуть развернув корпус, грудь упруго колыхнулась, замерла, косички закачались как антенны у НЛО.  Щёки её пылали пунцовым румянцем, она пристально посмотрела мне в глаза, что-то прошептала одними губами, уголки губ приподнялись в намёке на улыбку, и чуть потупив глаза, тут же выпрямившись, оторвала руки от стола, отвернулась, машинально поправляя оборки платья ниже пояса.     -Ой, ну, какая же я дурёха, - пополам с заливистым переливом смеха, - заворковала Настёна, - меня там люди голодные ждут, а я тут, - козлами, да быками любуюсь, всё, я пошла, помогите, пожалуйста, мне выйти...     В  этот момент, пружина входной двери повторила свою жалобную песню во второй раз... В проёме нарисовалась совсем иная фигура...   ( всё будет хорошо ;-)         
                Глава 18.  (6 апр)               
    "Силуэт", заполонивший собою почти весь проём дверного прохода, произнёс, несколько развязным тоном: -  А  не хочешь, Настюха, чтобы я тебе помоХ? Или ты, уже, своим не доверяешь своё нежное тело?   Девчушка молча ухватила коромысло, проворно обернула ведро тряпицей,  ловко, без лишних движений, словно внутри у неё был встроен хорошо отлаженный маятник,  пригнулась вправо-влево, подцепила крюками оба ведра, поправила, уравновесив их тяжесть,  и направилась к выходу.  Приблизившись к "силуэту", видя, что он преграждает ей дорогу, требовательно и решительно вскрикнула: - Уйди, зашибу! - при этом сделала движение  плечами, замахиваясь висящим ведром. "Силуэт, нехотя, но покорно повиновался, придерживая дверь, уступая дорогу. Проходя мимо, Настя остановилась, поворотясь к "силуэту" лицом, смерила снизу вверх испепеляющим, ненавистным взглядом. - Следишь? Подлец! - выпалила она, и вышла, словно растаяла в потоке яркого свет дня. " - Луч света растворился в лучах света и свет затмила тьма..." - нагородили мои мозги, -  "Уха-уха-ухажёр местного розлива. Угу, хорошо."     "Силуэт" отпустил дверь, она гулко ахнула, отпружинила назад, и снова ахнула, но уже тише.  Гость вразвалочку, с каждым шагом, зрительно увеличиваясь в комплекции, растопырив руки как обвисшие крылья, подошёл к столу..   Сморщил нос, приподнял левую сторону верхней губы, прищурив, и без того слегка заплывшие веки глаз, - пренебрежительной гримасой выказывая своё глубочайшее презрение к увиденному, пошамкав пухлыми губами, изрёк:  - Здорова, были...!           - -Здравствуйте! Это плохо, когда о здоровье говорят в прошедшем времени, передавайте тем, у кого оно "было" - скорее выздоравливать. Чем могу служить, уважаемый, простите, не имею чести быть с Вами знакомым.     - А, ты, служил вообще? Небось, откосил, интеЛигент? - прошамкал хозяин полных губ,  продолжая: - Я - Гриша, местный!   - Приятно познакомиться, я - Александр, приезжий...- в тон ему произнёс.  - Вот, то-то и оно, шо - приезжай, панаехала вас тут, девок наших совращать...   - Ко мне - какие претензии? Есть факты, аргументы?     - Нада будет - нАйдем и факты и ргументы, и рОги поотшибаем, тож могём, - заносчиво, с нарастающей угрозой выдавил Гришка.    - Ну, любезный, как только насобираете улик - сразу приходите, а пока что, прошу Вас, покинуть помещение, Вы мне мешаете работать, - стараясь не доводить абсурд конфликта до высшей точки, дипломатично, вежливо и спокойно произнёс я.    - Ты, Сашок, того, этого..., - верхняя губа его вновь  распрямилась и улеглась на верхней челюсти, но нижняя - выкатилась вперёд, -  В общем,не глупи,  я  уже давно положил на Настьку глаз, а чей глаз рядом увижу - выбью, не хрена делать! Я  в стройбате лямку тянул, кирпичи об лоб колол на-раз!    Меня начало уже раздражать, но пока виду не подаю.  Я поднял левую руку с  карандашом, направил в сторону его глаз, сказал, - Следите за направлением движения, Гриша, - и начал медленно проводить в воздухе незримую линию по дуге...               
                Глава 19.               
      Гришка внимательно вперился в остриё карандаша,  и я стал медленно, дугообразным движением уводить  его в сторону. Гришка напрягся, "крылья" рук сначала безвольно повисли вдоль боков,  но по мере, словно  намагниченного карандашом, тела, - увлекаемого таинственным движением, - оттопыривались назад, как у готовящегося к прыжку ныряльщика...  В то же время, глаза, всё более округляясь, норовили, в скором, времени, выкатиться и исчезнуть в той же щели между планками паркета, куда совсем недавно стекали слёзы Мануйла. Наконец карандаш остановился, с ним замер и Гришаня.  Взгляд его упёрся в шкаф, где висела солдатская шинель, с зелёными погонами и двумя буквами "ПВ". Пожевав что-то невидимое губами, покачнулся, словно канатоходец, потерявший  равновесие, отшатнулся  назад, "крылья" рук, будто  пропеллер вертолёта или человека  пытавшегося отбиться от роя неправильных пчёл, - завертелись, закружились. Но устоял, видимо, работал в стройбате крановщиком - сориентировался в пространстве и прострации быстро...   -А..,- выдавил Гриня, - так, ты в ПВ служил? М-м...,а, шо, у тебя, собака была сторожевая? -Не только,  кошки ещё были, -  не поведя бровью, серьёзно ответил я. Он чуть наклонил голову набок, с прищуром недоверия во взгляде, выдал: - Брешешь!!! Или - правда?    Не меняя мимики лица, словно это такая обыденность - кошки в армии, я спросил: - А, что, разве у вас, в стройбате, не было кошек, котов? Удобно, ведь,  по два кирпича, в пакетах, кинул через хребет, и пусть чешут наверх, ты - не слышал про дельфинов-подрывников, собак-сапёров? Гришка так запутался, что от изумления стоял ошарашенный, хлопая большими рыжевато-белёсыми ресницами...  " - Хлопай ресницами, и взлетай..., - промчалось в моём мозгу". - И, и.., и чо они у вас делали, кошки эти? - заикаясь, он спросил. - Как - чо? Мышей ловили, а, что им, ещё-то делать? У тебя, дома, кошка есть?   -Да.а...  - Мышков ловит?   - Ну, ловит... - Так, почему же, кошки, на границе, не могут так же, исправно выполнять свои врождённые  привычки?  -Не, городской, ты, шо-то мне баки-буки тута забиваешь, муть наводишь... - осклабился Гришка.  - А ты поверил?  - Сначала - нет, потом - да, и снова - нет, потом, снова - да.  -  Пошутил я, земеля, - с открытой, обезоруживающей улыбкой ответил я Гришане.      Улыбка, признание правды, "ПВ",  спокойный тон в голосе - сделали своё праведное и дипломатическое дело -  земеля так широко и добродушно  растянул свои слегка мясистые, ярко красные губы, что стал похож на клоуна в цирке, только не хватало кепки в-клетку и туфель 78 размера...  Он протянул мне руку:  -  Быть добру! Через десятые руки я слышал о тебе, от председателя, Сашка, тебя зовут...,ну ..., вот... познакомились ближе. Брехун ты ещё тот.   Я театрально приподнял бровь, метнув довольно серьёзный  взгляд.    - Не, не, это я так, в шутку, по хорошему, - выпалил Гринька.   Я  наложил на серьёзность макияж из улыбки: -  Шутка - жить помогает, а хорошая шутка - денег заработать...   ( следует...)                Гл. 20.  (7 апр.)               
           Мимо этого "упрямого факта" - не могу пройти - будет нечестно. Хочу написать отдельно - о великом изобретении - шинели. Надо, надо пролить свет на её скромную серую, невзрачную ткань, она того заслуживает...         От здания проходной завода, плавно, словно красивые гордые каравеллы, с плотно набитыми ценным товаром, трюмами - отчаливали желтокурые "Икарусы".  Радость была массовой, как и сам заезд на первую и все последующие прополки с/свеклы... Из открытых форточек окон неслись  дико-радостные вопли, свист, кое-где - крепкое словцо.  Представители нашего цеха, особенно - мужская его часть - это безумные глашатаи свободы. Поэтому, по приезду в колхоз, селили нас подальше с глаз, на окраине, дабы воду не мутили своим неуёмным веселием.   В одном из автобусов, под ритмичный звон гитары,  десять лужёных глоток старательно выводили: - Прощай, любимый город! Уходим завтра в поле..., где свёкла растёт и спать не даёт и тяпки нам в руки даёт!  - это мы! Провожающие неистово махали руками, кто-то, из-под пушистых голубых елей -  ногами.  Вопили: - Ждите смену! Мы приедем!!!    До райцентра 120км - полтора часа езды, за это время, пальцы мои, от беспрестанного боя по струнам, стирались напрочь и кровоточили, т.к. музыкальных пауз было немного - чтобы пополнить "аккумуляторы глоток" - жидкой энергией...  Почти у всех, кроме прочей одежды, в огромных хоз.сумках и необъятных рюкзаках,  лежали солдатские шинели. Вещь незаменимая при любых погодных условиях и мероприятиях, любого толка... Жили мы на отшибе, за километр от колхозной усадьбы и столовой. К 8.00, все 100 -150 человек собирались у столовой, в ожидании приглашения на завтрак. Заходили партиями, те, кто сидел на улице - под голодный аккомпанемент урчащего пустотой желудка, с тоскливой завистью провожали взглядами тех, кто выходил из столовой.  Их лица излучали радость и умиление  от сытости, движения обретали расслабленность, леность. На губах, подёрнутых тонкой плёночкой натурального жирка - скакали полоумные солнечные зайчики-блики, глаза источали, просто, верх блаженства. Но, когда сытые и голодные взгляды пересекались где-то в середине утреннего напряжённого ожидания - сытые делали вид, мол, - да, ну, ребята, и завтрак ерундовый, и мяса мало, и компот горячий, хлеба много, да, хлеба достаточно. А, что? - брали с собой на поле, несколько кусочков, работа физически тяжёлая, изнурительная, голод пробуждался уже часа через два "землетяпного дела". Я  не могу знать - как обстояли дела с тяготами, и методами борьбы с голодом - в коллективах других цехов, но в нашей гоп-компании, с этим делом, трудностей не ощущалось никогда.  Всегда было что поесть, попить и  небольшой, но надёжный запас "лекарственных средств",в виде слабых, средне-разбавленных и крепких алкогольных напитков, умеренное и грамотное применение которых, при вынесении самим собой себе диагноза - "слабые, но устойчивые позывы  синдрома похмелья" -  давало пациенту стопроцентный шанс излечения и быстрой поправки здоровья   .               
                Глава 21. (7 апр.)               
            "- Мы выбираем путь, идём к своей мечте, и надо не свернуть в пути уже ни где, и стоит шаг пройти, заносит время  след, обратного пути, у жизни, просто, - нет... - бренча на гитаре, делал я вступительное соло, после которого девять лужёных, слегка осипших глоток, хором взрывали рассветную тишину летаргического покоя деревенских окрестностей, -  Поверь в мечту! Поверь в мечту! Поверь в мечту скА-арей, поверь в мечту, поверь в мечту, поверь в мечту, и - в путь!" В  мозг врывалась такая напористая струя живительной энергии, смешанная с ярко-красной кровью, такая молодецкая удаль, восторг, эмоциональный подъём, что эта энергетика, казалось, передаётся всему, чего касалась эта волна звуковых колебаний.  ТрАвы, осыпанные бисером хрустальной росы, переливающейся на солнце, всем немыслимым спектром цветовой и световой гаммы, - припадали ближе к земле, пряча свою молодую свежую, налитую соками мякоть, в  голубой ковёр медленно испаряющегося тумана...   По дороге, в направлении к столовой, в развевающихся, словно, трепещущиеся знамёна, - полах шинелей, оставляя за собой клубы придорожной пыли, похожая на банду из американских вестернов, достойная внимания самых маститых режиссёров Голливуда и Одесской киностудии, - шла развесёлая, разбитная, бесшабашно-беспечная, влюблённая в жизнь каждым атомом тела,  -  дружная компания свеклотяпов.. За полчаса пути успевали спеть три - четыре песни, а уже по "идзревле" сложившейся традиции, на подходе к столовке, затягивали "Живёт моя отрада в высоком терему! Но в терем тот высокАй нет входа никому!"  Лица "голодающих поволжья" растягивались в улыбке, свежели, глаза увлажнялись  радостью и восторгом. У тех, кто успел насытиться - улучшалась функция пищеварения. Мы расстилали свои шинели, рассаживались на пригорок, словно на импровизированную сцену, и давали эксклюзивный концерт по заявкам "сельских тружеников". Солдатская шинель. Это вторая шерстяная "кожа", сколько раз выручала она от солнца, дождя, ветра, холода, служила и постелью, и одеялом, и столом-самобранкой, и палаткой. Если нас на поле заставал дождь, то, просто втыкались в мягкую пахоту тяпки лезвиями вверх, накидывались шинели, и дождь, видя, что его потуги, "замочить" этих несгибаемых парней - тщетны, просто, - размазывал свои же слёзы по щекам, и всхлипывая от негодования, бормоча под  свой тучный нос отдалёнными раскатами грозы, - прятался в мрачных, напоённых болотной сыростью, пропитанных колдовской сутью - чащобах дальних лесов. А сколько было пролито любви на полах шинелей, сколько они слышали этих замысловато-восторженных, бурных, истомных, нежных, клокочущих звуков, слов, междометий, этих непереводимых ни на один язык сладострастных и феерично-звёздных россыпей стонов, - и не сосчитать, да, и стоит ли теперь?Даже видавшая виды Луна, стыдливо пряталась за ширму лёгких ночных облаков... Молодость - никогда не ведёт учёта радости ..., она живёт и дышит ею, она, сама - бесконечная и безудержная радость. И шинель тому подмогой.

                Глаава 22. (8 апр)               
                ""...- Шутка - жить помогает, а хорошая шутка - денег заработать..." - сказал я Гришке, и протянул свою ладонь... Откровенно говоря, рукопожатие сие было мне "не по вкусу". Хамоватый, козе понятно - невоспитанный, грубиян... Но, небольшой жизненный опыт, подсказывал мне, что нельзя судить о человеке - по первому впечатлению, оно бывает ошибочным, а, бывает, и - верным. В том и заключается  искусство дипломатии - умение "держать лицо", оставить все эмоции "за бортом", ни одним его мускулом, движением рук - не выказать своего внутреннего состояния.  В  детстве, часто сиживая в подвале нашей пятиэтажки, в перерывах между выпиливанием из дерева разных ножичков, пистолетиков, самолётиков, - почитывал я разные журнальчики, книжулички. Их было много, и разной тематической направленности.Одна из них называлась "Психология личности. Методы управления сознанием".  Тягомотина, конечно для 12-14 летних мозгов, но, нет-нет, да, полистаешь, - хотелось самому себе показать, что, вроде, как ум есть... Однажды наткнулся на фразу какого-то большого мэтра психологии: " Чтобы  понять и овладеть сознанием оппонента, навязать ему свою точку зрения, видение, - говори ему то, что он хочет услышать от тебя..."  Так, что, с Гришкой повременим, посмотрим - что будет дальше, на-фик послать - всегда успею, да, и обидно это, и не культурно, ладно, посмотрим..  Мы пожали друг другу руки.  " - Ну, и - лопата..., - пронеслось в голове, - Цельный ковш."  С улицы послышался шум возни, топот шагов, пронзительно-визгливые голоса..   Да-а..., входной двери, сегодня, досталось "на орехи", она снова стремительно распахнулась, в помещение хлынул сноп яркого весеннего света, вместе с ним,  с огромным серым гусем в корзине,  зажатой подмышкой, ворвался Мануйл.            - Сащя, Сащя, -возопил он, высоко, как дядя на броневике в 17-ом, выбрасывая свою худую длинную руку, - Таки, спасайте мине и этого бедного пациента моей клиники!  С этим словами, он опустил корзину на пол. В корзинке, неподвижно, вытянув длинную шею, восседал  гусак, важный, с неподвижными стеклянными глазами, будто бы лорд в британском парламенте.   Вновь завизжала растягивающаяся дверная пружина. Дверь, то - чуть приоткрывалась, то - закрывалась вновь, и весь этот противный скрип сопровождался фальцетными воплями, проклятиями, угрозами и страшными предсказаниями. Гришка неуклюже ринулся к двери, распахнул..., в клуб , топоча ногами и размахивая одинаковыми клюками , вкатились две одинаковые лицами, ростом и одёжкой - старушки.  Помещение наполнилось хаосом звуков разной тональности. Шум, гвалт, неразбериха.  - Ви, таки, поглядуйте, Сащя, дорогой, на этих сумасшедщих женьчин,! Они, таки имеют желание сделать мине маленький взрыв мозга!  Меня, - таки, дипломированного фельдшера с ветеринарным же шь таки уклоном! - Давайте, по порядку, бабушки, - обратился я к двойняшкам, - не гопочите, успокойтесь, что случилось? Расскажите, пожалуйста, любезный, Мануйл Бартоломеевич, свою версию случившегося.    (....)
Класс!
Ответить                Глава 23.               
         - Видите ли, господа хорошие, - слегка качнувшись верхней частью тела, в мою, затем - в Гришкину сторону, - произнёс Мануйл, - Две, таки, эти почтенные женьчины, принесли мине этого чудесного гусака по имени Степан. Он - вожак стаи, водит её тудою-сюдою, попить, поесть, искупаться.  Сёдни утром, как обычно, повёл он своих жирафов на болото, деликатесом побаловать, лягушатинкой.  Одна из его белошеих фавориток словила таки огромную жабу.  Сащя, дорогой, верьте мине, я  видел эту щикарную, таки, картину своими глазами, как раз, в это время, - собирал на здешнем болоте лечебных пиявок.  Гусыня никак не могла справиться с большой жабой, принесла Степану, тот, недолго думая - хвать! лярву, и заглотил, а жаба - не дура, посередь глотки лапы растопырила, и ни взад, понимаете, ни вперёд. Степан, уж, и по пню глоткой стучал, и всей ватагой  по ей топтались, и в болото бошку окунал, шоб, таки, лягуха унюхала  жижу вонючую в конце тоннеля, и сиганула в свою привычную среду обитания. Посовещалися, внесли,таки, поправки, и шо Ви, думаете, выдумали? Вот, скажи шь ты, ума - ни грамма, а соображалка работает. По своему, по гусиному, накрякали Степану, шо б вин шею в рогатюлину, меж двух веток вложил, а они тянуть будут взад.   Тянули долго, Сащя, токи пух и перья летят из задка, шея как шланг поливочный тянеца, а жаба на месте, квакает из глотки, ругаетца, значит.  А  тут, откель ни возьмися, енти дамы нарисовались - всполошилися таки, шо долго нету гусей. Увидали, заверещали, запричитали, Стёпку обнимают, гладят, жалеют.  Говорят: - Мануйл, родненькай, да, ты ужо пособи животине, ты жи шь вумнай, ампутируй ты енту жабищу, выпарастай иё из горла, век будем благодарны, помрёть Стяпан, как без его-то...?    - Ну, - продолжал Мануйл, - запихнул я его в корзинку и попёр до своей операционной.  Сижу, думку гадаю - шо мине , таки, с им делать? Прихожу к выводу - тока  резекция,, с частичной ампутацией  пятнадцати сантиметров шеи, будем, мыслюю, укорачивать...  Гусь, до этого внимательно слушая Мануйла, вдруг, широко раскрыв клюв, громко выкрякнул:  - Кря-ква! Кря-ква!, - видимо, на пару с лягушкой.    - Антихрист! Лихоимец! - заверещали в голос старушки, - Себе, укороти шо ни будь! Лиходей! А-а-а!!!      -Успокойтесь, дамы, - произнёс я тихо, - Криком гусю не поможешь, надо что-то придумать. Вас, кстати, как звать-величать?      - Мася и Кася мы, - выпалила одна, - близняшки мы.   - А, простите, отчество, как?   Старушки замялись, нервно затеребили концы платочков, -  покрывавших их мелкие  головёнки в седых прядях жиденьких волос.  - Разрешите представиться, - гордо вскинув личико, - отрапортовала та, что - Кася, -  Я - Кассиопея Маузеровна Пшеколихоблудская, а она, - узловатым пальцем руки, указывая на сестру, - Марсионелла Маузеровна...      - Солидно..., - выражая изумление, - произнёс я.     - Незаконно-рожденные, польский пан тут у нас имел замок и поместье, сбежал перед революцией... - выпалил, молчавший Гришка.    (...) 

                Глава 24/1   (13.04.2018)               
            Ясный апрельский день вознёсся в зенит. Земля, откинув ватные снежные покровы , словно загорающая девица на пляже, подставляя свои возвышенности и впадинки ласковым потокам тёплого солнечного дождя,  нежилась в ленивой дрёме. Слева от дорожки из щербатого и, местами, растрескавшегося асфальта, привязанная к обшарпанному, облезлому столбу с наглядной агитацией, прижимаясь к нему всем своим  телом, в поисках спасительной тени - стояла коза Машка.  - Да-а, с печалью, где-то чуть ниже междурожья, рассуждала Машка, - Как же не повезло Степану! То ли - достанет Мануйл из его глотки лягушку, то ли - склеит он свои красно-оранжевые ласты...? Жалко будет. Такая наша, животинная судьба..., - тяжело вздохнула коза.   Надрывно пискнули тормозные колодки председателева УАЗика.  Кузмич вывалился из облака рыжей пыли, и широким, напористым шагом направился в клуб.   - Чё тут за балаган? - вращая красными от пыли глазами, грозно рявкнул Кузмич.   Старушки мелко, почтитетельно  начали отбивать поклоны, заверещали дуэтом:  - Та, родненькай, Кузимич, вишь, какое дело - Стёпка лягушку заглотил, а она, возьми, дура бородавочная, да, и застрянь посерёдке глотки.  Шо це с нею делать, можть, ты, умнОй, чё подскажешь?  Кузмич растянул губы в зверской улыбке, выдал:  -  За клуб его, к стенке, и пулю в лоб, и вся недолгА!    Кася и Мася, окаменели, так и стояли, вращая выпученными глазками, с отвисшими  беззубыми челюстями... Кузмич заржал как племенной конь, продолжил: - На этого козла - пули жалко, плаха с топором, в суп его, али на холодец, - и дело с концом...   - Леший! Кряста на тибе нема! Шоб, тебе, пусто было! Лихоимец! Антихрист! Безбожник! -  запричитали сёстры, отмахиваясь от Кузмича, словно от чёрта из великого сочинения Гоголя.  - Не добили ваше кулацкое отродье в 24-ом году, а жаль, - не унимались старушки.   Кузмич был внуком раскулаченного местного крестьянина.  Расстреляли "красные дьяволята" деда егошного, прям за свинофермой, в силосной яме. Бабке, жинке дедовой, - влепили "десятку" - как пособнице врага народа, сгинула она в колымских лагерях. Дети ихние, брат и сестра - выжили, в 53-ем освободились по амнистии. Вернулись в колхоз. Родился Кузьмич. Природная предприимчивость и крестьянская хватка, продумной ум, умение считать, экономить - вывели его сначала в начальника мастерских, потом - в председатели колхоза.   Была, была меж ними, сёстрами и Кузмичом, классовая непримиримость, такая тихая, скрытая война. Ненависть уже утихла, отекла с годами, но, нет-нет, а вспыхивала то там, то тут. 
Класс! 5



                Глава 24/2 (13.04.2018)               
                Коза Машка, всё это время слышавшая эту перепалку, тряслась от страха и мысли, что - подавись она чем-то в траве, что - так же - на фрикадельки или паштет? Брррр!  И  тут, она почувствовала, что кто-то сильно, бесцеремонно начал сжимать её глотку... - Конец! - подумала коза, - Раньше Степана отойду в мир мясных продуктов...    Из створа дверей клуба,  вышел председатель, остановился, расправил плечи, широко раскинул руки - благодать! пора сеять!   Опустил глаза и увидел козу.  Та, сама того не замечая, шатаясь в козьей задумчивости вокруг столба, - намотала верёвку на него, последний оборот стал ей удавкой.  Кузмич подошёл, отцепил её от ошейника, размотал, прицепил вновь, дал нежного пинка под зад, что б отошла от столба. Сел в машину, и помчался в поля.  Машка вздохнула с облегчением: - Свобода! А, жизнь-то,  ме-е-е-е-е, только начинается...!
Класс! 6
                Глава 25. (5.05.2018) 
20:52
                - А, Вы, Александр, точно, спасёте нашего Степана? Резать не будете?  -  вытянув тоненькую шею, с надеждой заглядывая мне в глаза, снизу-вверх, слегка вывернув голову, -  обратилась ко мне Кассиопея  Маузеровна, крепко сжимая потную ладошку Марсионеллы Маузеровны.   - Не сомневайтесь, дамочки, операция пройдёт успешно, гарантирую. Ассистировать будет Мануйл Бартоломеевич...   - О, госсподя-а! Гусиный потрох! - воскликнули дуэтом старушки, - Ентот коновал? Да, окстись, Сан Василич! Уж, нехай Гришка ассистинирует, токи не етот кровопийца!     - Так! - слегка повысив голос, придав ему стальные нотки,  - Командовать парадом буду - я!  Всё. Точка.      - Молчим, молчим, батюшка, свет Василич, делай, родненькай, молчим аки рыбы, - мелко закивали головёнками в платочках старушки...  Мануйл, до этого молчавший, важно надул щёки, гордо выпрямил стан, снял очки, подышал на стёкла, достал белоснежный носовой платок , и начал усиленно их протирать.  Гусь Степан, тоже, - молчал, поворотив клюв в сторону, а глаза - на Мануйла, из которых медленно  катились слёзы...   - Сащя, дорогой! - нарушил общее молчание Мануйл, -  Я, таки имею сказать, щё, надо готовить операционный стол, свет, стерилизовать инструментарий, рассчитать, таки, дозу наркотического препарата, что будем давать? - хлороформ, эфир или промедол?     - Ничего не надо, уважаемый Мануйл Бартоломеевич.  Гриша, у вас в мех.мастерских,  найдётся "рубашка" от тросика спидометра и тонкая хромированная проволока, типа - как от первой гитарной струны?    - А,  от мандолины с балалайкой - не пойдёт, Василич? - опередив ответ Гришки, в один голос выпалили Кася и Мася.    - Нет, не пойдёт, не хватит их.  Чтобы хватило на то - что надо - придётся собрать все мандолины и балалайки со всего колхоза, и чем будут заниматься жители после тяжёлого трудового дня?  - Найдём, - сказал Гришка, - Пошёл я в мастерские...   Мануйл взял меня под локоток, галантным жестом попросил пройти в угол зала, наклонился к уху и заговорщицки зашептал:  - Сащя Василич, я, конечно, имею до Вас большое доверительное спокойствие, но, таки, брызните немного свету на энту механизму, чем, Ви, таки, хочите доставать жабу с глотки?    Я, открыто, с хитрым и весёлым задором взглянул на Мануйла, мягко приобнял его за плечи, слегка похлопал ладонями, и сказал:  - Всё будет хорошо, верьте мне, не переживайте, Ваш имидж не пострадает, все лавры будут Ваши! Готовьте штатив для фиксации шеи Степана. Найдите хороший сильный фонарь, детскую ванночку, литров 5-ть хорошего самогона, нашатырь...   Мануйл, прижимавший до этого свою фортовую фетровую шляпу к груди, мгновенно напялил её на голову, и приняв стойку "смирно", приложил левую руку (не служил) к виску, отдавая честь, выпалил: Слушаюсь, господин-товарищ-барин!   - Ну-ну..., - я отвёл его руку от головы, - Мануйл Бартоломеевич, не паяснисничайте.    И  оба расхохотались... Из горла Степана донеслось три квака и четыре кряка...     (будет продолжение, а как жешь...(fr))
               

                Глава 26. (6.05.2018)               
                Вечерело...  Усталое солнце прикрыло краник подачи жара, отовсюду начали выползать весенние запахи, ароматы, одурманенные дневным пеклом, дремавшие до сель где и как придётся. Заскрыпели ржавые петли калиток, ворот - бабульки-дедульки, с табуреточками, скамеечками, с туго набитыми карманами семечек, словно с гор стекающие ручейки, собираясь на главной и единственной деревенской улице - стекались в одну полноводную людскую реку, устремляя своё плавное течение... к колхозному клубу.  Да, это деревня..., не успеешь на одном конце сказать "А" - на другом - уже посылают на "Б"..., сарафанное радио работает без сбоев, без ремонта, без капитальных вложений, слаженно и чётко.   Видимо, у Гришки - очень длинный язык, ведь, про операцию знал только он, остальные были в клубе, никто не выходил.  Пёстрая толпа разноцветных халатов и болоньевых курток, замусоленных, промасленных, пахнущих сеном и навозом телогреек, в треухах набекрень, в вонючем дыме-облаке "козьих ножек" -  гудя как рой неправильных пчёл, - неспешно приближалась к оплоту культпросвета и отдыха...  На ветках яблонь и груш, высаженных по периметру территории очага воспитания, словно вездесущие , неугомонные воробьи - рассаживались местные пацаны, побросав свои велики у ограды.  Некоторые, более смелые и нетерпеливые, приложив к ушам ладони "лодочкой", упёршись расплюснутыми носами, похожими на поросячьи пятачки, - вглядывались в темень зала...   Я  бы не удивился - если бы нашёлся какой ни будь прохиндей, и не устроил бы прямо тут - он-лайн тотализатор, предлагая делать ставки - кто быстрее помрёт или выживет - Степан или жаба? Но это был 1985 год, тогда, и слова-то такого не слыхивали..., всё придёт чуть позже, оно, только подкрадывается к границам самой чистой, светлой, гуманной, доброй, берёзовой, ивовой, надрывно-балалаечной,  бескрайней и глубокой души...    То там, то тут слышались обрывки фраз:  - А  хто ш будет резектировать? Сам Мануйло?   - Не, гуторють - Сашка городской, художник...  - Ась? Хто? Какой , тебе, дождик? Типун, тебе, на и под язык, отсеяться надо сначала...   -  А, на шо будет операссыя? На мозгу, али на серцу?   - На кишках! А, можть - на этой..., как иё? На "Жэ" начинаеца...   - Сама, ты, на "Жэ""Тока и знаешь, что, окромя ё не знаешь...   - Да, бабы, спокойтися, на "Жэ" - на желудку, а, можть - на поджелудошной, тож на "жэ"...  - Не, Матвеич, Гришка, надысь, вроде как, обронил - на жаберах...   - Сидор, ты, чо, с дубу рухнул, али - навозу перенюхал? - каковскаи у гуся - жаберы? Шо, он, тебе - Ихтияндра ходячия? Ну, удумал..., всегда я талдыкал тебе - дурень ты стоиросный и дед твой такой жа ш... Сам ты - хрен в дырявом зипуне, иди селявок лови, потома побрешешь - что акулу словил, али восьминога...  - Сам, ты, восьминог косоухай, шляпу сыми, глухомань.  -  А, Стёпку - жалко, гусак добрай, маститый...   - На жаркое яво, потушить в чугунке, с травками, перчиком-чесночком, яблоками обложить, стакашечку самоплясу накатить, мммм..., ляпота!!!                - Я, те, накачу, я те, щас меж рогов, колом-то, накачу, чёрт чимирюзлай, диавол душу твою царицу, -  завопила, вышедшая на крыльцо Кася, - Я, те, извергу дам, - и показала сухой кулачишко любителю гусятинки.

                Глава 27.               
              Гришка приволок всё, что было необходимо. Пока он бегал, Мануйл Бартоломеевич ввёл в глотку Степана ПХВ трубку для облегчения дыхания.  Жабе Кваке, тоже - было не ахти комфортно и страшно в темноте тоннеля гусиного горла. Она, хоть, и не понимала, но зобом чуяла - если она провалится в желудок - всё, дело дрянь, - очень концентрированные секреции желудочного сока, "перерабатывающие" камни и прочий твёрдый хлам - в хлам, - её, жабу - растворят до пюреобразного состояния, и она сама-собой выйдет наружу через известное место, в виде икры заморской, кабачковой.  Поэтому - надо было во что бы то ни стало - удержаться в "шахте лифта", до оказания экстренной мед.помощи. Когда она раздувала свой мешок-пузырь, перекрывая доступ воздуха Степану, тот начинал дрыгаться всем телом и шеей в конвульсиях, делать самопроизвольные глотательные движения мышцами-кольцами пищевода,  закатывать глаза и приготавливаться к отходу в мир иной. Обычно он крякал, а в такие моменты, из его настежь распахнутого клюва доносился не  "Кряк!" , а  звуки, напоминающие слова: - Хрюк! Каюк! Хрюк!Каюк!  Жаба, в эти трагические минуты, тоже, уже не квакала. Из глубины зловещей утробы глотки доносилось только: - Ва?Ва?Ва?  - как будто спрашивала квашиного короля - Мне - кванец? Мне - кванец?  Поэтому-то, и был введён вспомогательный зонд для воздуха. Судороги того и другого прошли.  Благодаря своим не очень глубоким, но, всё же - некоторым поверхностным знаниям урологии, - в течении часа, из подручных средств был сооружён проволоко-навевальный станок, для изготовления катетера.  Вот, тут-то и понадобилась хромированная проволока и "рубашка" от тросика спидометра автомобиля. Надо было поспешать, время поджимало колоссально. Степан и Квака , с утра ничего не ели, и могли оба лишиться чувств, благодаря голодному обмороку, а этого мне - никак не хотелось.  На улице слышался галдёж селян, подошли  поддатенькие мужички и бабоньки после работы, все ожидали чуда или ... летального исхода.  Для Степана - летательного, это было мечтой всей его жизни, а для жабы Кваки -  исхода плавательного, её мечтой было - добраться до Марианской впадины.  Мечты, мечты... Только нам с Мануйлом некогда было мечтать о небесных кренделях, мы должны были спасти две живые души.  Кася и Мася сидели в киношных креслах, крепко обнявшись, что-то бормотали, всхлипывали, потом снова бормотали.  Я  убрал свои чертёжные причиндалы с бильярдного стола, расстелил белую простынь, разложил инструментарий и приспособления. Степан покосился на зловещий блеск хромированного металла, и... упал в обморок. Шоковый невроз, да, ещё нарушение мозгового (???) кровоснабжения, это + анафилактический шок.  - Бартоломеич! Клизму-грушу! Нашатырь! Ручной эспандер - в клюв, что б не сомкнул пасть. Мануйл вставил в грушу-клизму трубку  и начал методично накачивать Степана воздухом, производить искусственную вентиляцию лёгких... Фуууух! Отошёл, ожил Степашка. Кася и Мася тряслись как осенние листочки на осине осенью...            
                Глава 28. (7.05.2018)               
                Дневная сутолока, беготня, нервотрёпка, естественная физическая и моральная усталость - не самые хорошие спутники перед предстоящей серьёзной операцией. Не каждый день, понимаешь, приходится вынимать  жабу из гусиной глотки...  Надо было "присесть на дорожку", отвлечься на 10 минут, настроить энергетические струны на нужный лад... Кто может выступить в роли "настройщика" тонкого, лирически-романтического мужского энергетического инструмента? Трое:  мама, любимая и любящая женщина, мать-природа... Ввиду отсутствия первых двух, - полез я на крышу клуба, желая отдать свои сомнения, зарядиться бодростью духа - к третьей, к матери-природе.  Я  распластался спиной на пологой, прогретой крыше, закинул руки за голову, и улетел взглядом туда - за перелески, рощи, пашни... За околицей, на взгорке у пруда,  в молодой бархатистой берёзовой  листве запели соловьи.  Где-то недалеко, ещё не очень уверенно, несколько раз пропел перепел: " - Спать пора! Спать пора!"  С  другой стороны пруда, плакучая ива, словно рачительная хозяйка, отстирав дневную пыль, - полоскала в нём свои тонкие ветви-руки . Над ровной гладью воды, словно несмышлёная детвора, выныривая из глубины - плескались мелкие карасики-шалуны, поблёскивая алмазными чешуйками в лучах снисходительно улыбающегося, наблюдающего за их бесшабашностью -  всесильного светила.   Оно, тоже, не далеко ушло от рыбьей детворы - забралось в самые космы сестрицы ивы - ракиты,  свесило свои оранжевые ботинки, прошнурованные золотыми шнурками, в тихий омут, и вальяжно, словно на качелях, принялось раскачиваться на тонких волосьях-ветках. Над прудом, похожие на несуразных  летучих голландцев, - зависли белые, пушистые облака..., посмотрели с умилением на рыжую баловницу, послали ей свои поцелуи в виде мелкого дождика, и растворились в небытие, словно их не было вовсе...  Хорошо! Благодать! Май! Ноздри щекочет истомный аромат сирени и черёмухи, напоминая что-то далёкое, из школьных лет, как на 8 марта дарили девчонкам в классе какие-то дешёвые духи, с таким же запахом..." - Оказывается, назад, в прошлое, можно вернуться при помощи обоняния, носа..., - подумал я, и широко улыбнулся какому-то незримому  видению с глубокими голубыми глазами как у куклы..., - Да, нет, всё прошло..., как с белых яблонь дым..., в прошлое, уже ни носом, ни руками, ни ногами не вернуться..., ну, и ладно..."  Земля, словно лёгким, невесомым голубовато-сиреневым пледом, медленно, с ленцой, предвкушая сладкую дремоту, - укрывалась пледом вечерних сумерек. Волшебное, таинственное время. Уже не день, но ещё не ночь, пограничное, кратковременное состояние, напоминающее на неотвратимость исхода дня... Я  взглянул в темнеющее небо. По нему шёл незримый сеятель с дырявым  лукошком, а из него весело искрясь просыпались звёзды... Загоготали возвращающиеся с вечерней прогулки гуси, им весело ответили лягушки на пруду...  Я  с силой зажмурил глаза, напрягся всем телом, глубоко вдохнул,  резко расслабился, медленно выдохнул... Пора. Пора начинать.               
Александр Васильевич Трубавин
                Глава 29.               
              Очень не хотелось расставаться с этими девственными пейзажами, с этими ласково-тёплыми листами кровельного железа, словно затянутыми в тонкую, блестящую светло-коричневую  кожу из масляной краски...  Я  отворил дверцу-раму смотрового окошка с  треснутым стеклом, переступил через уступок, осторожно нащупал носком ноги первую ступеньку лестницы, перенёс на неё весь вес своего тела..., поперечный брусок, словно это была кошка, которой наступили на хвост, пронзительно и противно взвизгнул ржавыми гвоздями, и ... сломался пополам..., я перестал чувствовать под собой опору...  Гулким выстрелом, сопровождающимся звоном разбивающегося на мелкие кусочки стекла - за мной захлопнулась рама окошка, перед глазами, словно тёмный, манящий и увлекающий вниз омут, - разверзся полумрак чердака... Весь, адреналин, который был во мне, похожий на выжимаемое вручную бельё, будто безжалостный смерч,  мгновенно парализовал всё, что было ниже мозга,  словно молот по наковальне - ахнул по ним всей своей мощью, высекая снопы разноцветных искр...  Время замерло или замедлилось...,  обрело вид и консистенцию   остатков сгущёнки, неохотно вытекающей из выеденной жестяной банки, перевёрнутой вверх дном... Обычно, раньше, замерев в ожидании, вонзив в эту тонюсенькую ниточку желанного продукта умопомрачительной сладости, - оба глаза, сошедшиеся "в кучу" - просишь, нет, умоляешь её - течь быстрее, но и подольше.... В  моём случае - было всё наоборот..., хотелось, чтобы эта нить вообще не коснулась земли, и главное - не оборвалась...    Память мгновенно выбросила меня за границы реалий, я оказался в своём старом дворе дома № 86 по улице Ленина, в возрасте 9-ти лет, на крыше сарая, внутри которого был склад  с холодильниками для мороженого, соков,  пельменей, колбасы, мяса и прочих пищевых продуктов, от магазина "Лакомка", на первом этаже нашего дома.   Несколько раз в неделю, ранним утром, во двор заезжал старенький ГАЗ-51 с обитой цинковым железом будкой, с "чёрного хода" выходил шатающийся, угрюмый  грузчик,  выгружал товар на огромную алюминиевую тележку с тремя маленькими обрезиненными колёсами, вталкивал её, гружёную по небольшому помосту вверх, и подкатывал к сараю...  Мы, пацаньё, сидя в зарослях кустарника,  с нетерпением  ждали этого момента - когда тележка, сотрясаясь всеми своими планками и арматурками, навьюченная доверху коробками и банками, издающая всем своим израненным "телом" -  неимоверно жалостливые звуки  -  начнёт свой раллийный переезд по пересечённой местности..., всегда, из неё, что-то  "интересное" выпадало или падала коробка целиком. Казалось, что кто-то незримый выстрелил в неё из орудия, и она, - разрываясь, разбросав свои "уши-закрывашки" в разные стороны, как торпедированный корабль - начинала истекать  всем своим содержимым, как правило - конфетами, шоколадками-медальками...  Мы, как воробьи после зимней голодухи, слетались на "место аварии", начинали подбирать и укладывать содержимое - обратно в растерзанный короб...



                Глава 30.  ( 9 мая 2018  вечер)               
           Нет, не тырили..., грузчик, хоть, и был угрюмый, но в такие моменты - лицо его разглаживалось в улыбке, он что-то бормотал себе под нос, и разрешал взять каждому по конфете-две, взависимости от их стоимости..., если это были "ириски Золотой ключик"или карамельки с начинкой, то  - мог одарить  увесистой пригоршней..., ну, а, если это "Каракум" или "Мишка на Севере", "Маска" или "Ну ка, отними"...., оооо!  одна конфета на двоих...   Ну, и то - хорошо!                Я - не фаталист, не верю я в Судьбу, но заглянуть в будущее, попробовать предугадать, предопределить - что там, за неведомым поворотом жизни -  было заманчиво, думаю, я не одинок в этом... )))  Всегда казалось, что за фразой "Сходи туда - не знаю куда, принеси то - не знаю что"  - прячется что-то нереальное, фантастическое, неосознаваемое...                В  крыше, этого склада-сарая, в самой её середине,  среди небрежно наброшенных   слоёв  рубероидного покрытия, - словно воронка на реке, - зияла приличная дыра, с загнутыми и свисающими  внутрь лохмотьями чёрных листов. Конечно, мы, пацаньё 7 - 9 лет, частенько залезали на крышу, и просунув внутрь голову - заглядывали в полумрак склада. Нас не столько интересовали стеллажи с гудящими холодильными установками, сколько - огромные, мордатые, серые, с длиннющими хвостами крысы.... Но на крышу я залезал не только для созерцания крысиной вольницы, меня манил её угол, примерно в шести метрах от земли, на которой,  чуть поодаль была насыпана горка песка в песочнице, обнесённая низеньким штакетником.  Когда находишься внутри песочницы - кажется, что она огромная, поднимешь голову на угол сарая - недалеко, рядышком, а, вот, с крыши - песочница виделась маленьким жёлтым пятачком горкой... Десятки раз, находясь и внизу и вверху - я мысленно  представлял себя парящим по дуге, вниз, приземляющимся в песок, но..., страх не долететь, промахнуться, разбиться, поломать руки-ноги, увидеть страдающие лица родителей, всё это -  одерживало над этой дурацкой мечтой - победу.  Шло второе лето борьбы между страхом и мечтой. Я, как дурак, залезал на крышу, подходил к краю "пропасти",  и постояв - отходил. Мечта умывалась слезами.  Это с годами,начинаешь понимать, что если тебя посетила мечта - её надо непременно осуществить, пусть - не сразу, но к ней надо идти, хотя бы мелкими шагами, и только вперёд..., можно назад, но только для хорошего разгона и рывка, прыжка. Только тогда начинаешь осознавать, что ты чего-то стоишь в этой жизни.... Второй год я занимался гимнастикой, спорт, его достижения - это, тоже - мечты. Никто не рождается мастером, ни в чём, ни в спорте, ни в профессии, до любой высоты - надо пройти определённый путь, не пройдя который, мечта - останется миражом в пустыне, горьким напоминанием - не смог! слабак! Расписаться в этом - было выше страха... В скором времени, его величество случай - предоставил такую возможность...   (продолж. след.)       

23:52
                Глава 31.               
               Но не могу пройти мимо одного случая, который идёт в связке со всем предыдущим описанием. В 1969 году, летом, во двор заехало какое-то рычащее железное чудище, похожее на трактор, с огромным зубастым колесом, похожим на "чёртово колесо", это была земле-траншееройка. Через наш двор прокладывали телефонный кабель.  Событие - из ряда фантастики, сравнимое в наше время, на выдачу пожизненного бесплатного купона для отоваривания продовольствием с экологически чистых альпийских лугов.  Людей, имевших свой собственный домашний телефон, в толпе, можно было определить безошибочно - они всегда улыбались и говорили так вежливо и интеллигентно, что некоторые встречные прохожие оглядывались, останавливались и подолгу смотрели счастливчику во след, что-то бормоча себе под нос.   У  себя во дворе, они нарочито подолгу задерживались у дверей своих подъездов, чтобы почти каждому встреченному ими соседу, непременно, сообщить, что ему (обычно это были особи мужского пола, женщины вели себя скромнее и более скрытно.., и правильно делали, на то , они, и - женщины, ведь, у каждой должна быть её собственная, личная тайна, и кто-кому-куда звонит - всем знать совсем не обязательно...)  что ему - установили телефон, и, пожалуйста, вот - записочка с номером, звоните когда угодно, поболтаем о том-о сём... Как-то, я стал свидетелем разговора между обладателем телефона и его соседом.   -  Конрад Карлович, мне провели телефон, а..., Вы в курсе? Откуда? Ах! Свекровь на лавочке растрезвонила... Ну, да..., понятно-с.  Вот, Вам листочек, я, туточки нацарапал номерок, он простой, легко запомнить, Вы, любезный, звоните, не стесняйтесь, обсудим (он подмигнул левым глазом и краем рта одновременно) наши мужские проблемы-с, да-с...    - Позвольте,  Цезарь Соломоныч, у меня нет телефона, как, любезный, я смогу Вам позвенеть?    -  Таки, да-с, неувязочка-с,  Конрад   Карлович, ммм,  ннну-с, можно с автомата таки как ни будь...            - Вы в своём уме? Цезарь Соломонович!? Ви таки мине имеите предложить итти до ближайшего телефона-автомата за полквартала,  из будки, стоя - обсуждать таки  Ваши мужские проблемы? Таки ш при этом нести безвозвратные расходы?  Увольте-с, любезный и глубоко уважаемый  Цезарь Соломонович! Таки не прощее будет ли нам, как мы соседи - встретиться у Вас или у меня дома, и за рюмочкой доброго чая - обсудить таки опять же - Ваши мужские проблемы-с? Не взыщите, у себя, таковых, я не наблюдаю...     - Жаль, жаль, Конрад Карлович, я не имел желанием оскорбить Вас, но (он по заговорщицки чуть приблизил своё одутловатое, с сизоватым носом лицо к лицу собеседника) по телефону это всякий разговор обретает иную окраску, таинственность... Впрочем, не хотите - не надо, отдайте мой листочек назад....      (эх, чуток не влезло..., ладно, в 32-й закончим)         Глава 32.     Каждый нормальный пацан мечтает быть  похожим на  на любимого или любимых кино и книго-героев. Были таковые и у нас, мы же - нормальные пацаны. Если шел по телеку фильм про танкистов - из старых винных ящиков строили что-то схожее на танки, и т.п.  Прошёл фильм про альпинистов..., стали находить верёвки,  привязывали к ним подобие крючьев из арматуры, благо - строительного хлама было навалом, и сидя в этой глиняно-чернозёмной траншее - швыряли их на ветки деревьев, стволы, и цепляясь за верёвку - вылезали наверх, каждый раз усложняя маршрут...  Однажды, мой дружок и я - нашли две старые лыжи. В  самом узком месте перекинули их через рытвину, чтобы, как бы, перейти расщелину в горах... Я, было, попробовал вступить на эту жидкую пародию переправы, но лыжины проворачивались, качались, и осознавая, что это уже не игрушки, а реальный, неоправданный риск - решил сам не переходить и Вовке сказал, что б не рисковал. Предложил ему найти куски целлофановой изоляции, связать лыжи и только тогда... Он, вроде бы, согласился, я ушёл за лентой. Через несколько секунд двор огласился душераздирающим криком, затем громкими стонами пополам с плачем.  Вовка, дурак(!) решился попробовать.., лыжина провернулась, он рухнул на дно траншеи, сломал руку и вывихнул ногу, сверху, вдогонку, по голове прокатились лыжи. Эверест остался непокорённым.  Через какое-то время, эта довольная морда, сидела в гипсе, на балконе 3-го этажа и свиристела в судейский свисток, который подарил ему(как медаль за отвагу) лечивший его доктор.   Свисток! Это же вещь из серьёзной, спортивной жизни. Имея его, человек, им обладавший, мог, имел право быть судьёй на поле (у нас во дворе).  Многие пацаны завидовали Вовке, а он как дурачок, сидел, и дело-не по делу свистел с балкона, словно дразнясь и подначивая всех.  Вот, тогда, наверное, впервые, я серьёзно задумался о месте зависти в жизни человека. Но  не чувствовал в себе этого непреодолимого желания - иметь свисток или ещё что-то - не прилагая к этому усилий.  Скорее всего, по глупости, в надежде, что мне подарят в больнице свисток  - я решил пройти по несвязанным лыжам... Дурак.  Я  дошёл до середины и остановился. Внизу, подо мной зияла пустота, лыжины прогибались, подрагивали, назад было ровно столько же, сколько - вперёд...  Мне уже не хотелось свистка, ведь, Вовка получил его за падение, а я-то дошёл уже до середины, значит, я "заслуживаю" большего, чего? Я  стоял и думал.

         Продолжение главы 32.                Перед глазами проплыло лицо встревоженной мамы, отца, друзей по гимнастической секции. Как я мог, если бы упал и сломал, допустим, руку -  мечтать о каком-то свистке, когда - своим переломом мог подвести всю команду, которая вот-вот должна выезжать на районные соревнования? Подвести тренера, который возлагал на меня большие надежды? Негодяяяй... Вот, когда начали прорастать первые травинки ответственности перед другими, перед собой. И  главное - осознание того, что к мечте надо идти не путём  случайностей и совпадений, а - через честный и упорный труд над собой. Нельзя отдавать свою жизнь на волю игр Судьбы, слепого везения... Судьбу свою, мы делаем сами, всегда. Я  дошёл до края, взял лыжи, разломил их пополам и сбросил в траншею, чтобы больше никто не мог слепо испытать свою Судьбу.  А, ведь, изначально была мечта - покорить расщелину, перейдя её по шатким лыжам. Мечта сбылась, это главное...               
                Глава 33.   (10.мая)               
              "Переход через Альпы" по лыжам - вселил уверенности в себя. Ничто, никакие подарки-предметы не приносят истинно-восторженного наслаждения, в отличие от этого внутреннего убеждения и осознания преодоления себя, победы над своими страхами и сомнениями. Страх присутствует у всех нормальных людей, причины его разны, и он необходим, как защитная функция, как обострённое чувство самосохранения. Риск - это всегда - страх, но когда риски просчитаны - страх сам прячется в потайные чуланы души,  сердца, уходит в пятки, ещё куда-то, с ехидным прищуром выглядывая из-за ночной портьеры - получится у него или не получится?... А "свято место - пусто не бывает",  эту пустоту заполняет эйфория азарта. Пан или пропал. Что-то  польское..., нет, ближе, всё такки, по русски -  или грудь в крестах, или голова в кустах.  Глупые, наивные мальчишеские мозги, сознание... и бессознательная, твёрдая уверенность, что "смерти нет", что, всё, что случается с кем-то, - со мной, не может случиться по определению... Но для этого необходимо не только просчитать все риски, а "научиться" управлять временем...  Дуристика неимоверная, но мозги были заняты всякой потусторонней галиматьёй  довольно часто... Так, как же им "управлять"? Я  твёрдо был уверен, что если выйти чуть позже или чуть раньше обычного времени куда-то, например - в школу, то, непременно, события жизни, которые должны были бы произойти - выйди я из дома в обычное время - неизменно потекли бы в ином русле, если сделать шаг раньше или позже...  Да, фатализмом попахивает, но, кто, в детстве не баловался такими изворотами разума?  Бред, но яркий пример - тому подтверждение.  Огромные сосульки, похожие на гигантские прозрачные морковки, падали на тротуар, с периодическим постоянством. Однажды, как обычно, шагая по улице, из школы, а к обеду крыши немного прогрелись и сосульки падали одна за другой, я остановился и задрал голову кверху, на меня смотрело остриё сталактита изо льда. Я  мысленно посылал глазами сигнал, чтобы он, словно гиперболоид инж. Гарина, - отрезал "морковку" от края крыши, и она упала.  Нет, собака, даже не шевельнётся...  "- Вот, сейчас, сделаю шаг, и она сорвётся..., как быть? Делать шаг вперёд тлт в сторону и не испытывать судьбу?" По коже бегали задорные, отчаянные мурашки страха и какого-то сладкого чувства игры с чем-то или кем-то неведомым.   " - Так, считаю до 11-ти, своего дня рождения, и шагаю вперёд, - подумал я, -  Нет, а почему бы не досчитать до 13-ти? Вот, и проверим магию этой пресловутой чёртовой дюжины... Разница-то небольшая, две секунды..., и я осёкся, - Сегодня же - 11-е марта! Тогда, считаю до 11-ти, и шагаю..."               
               
                Глава 34.               
                Девять, десять, одиннадцать...,  делаю шаг вперёд, второй, третий... а в голове тикает счётчик 12, 13... и в этот момент, за спиной, с грохотом распластывается, разлетаясь в мелкие осколки - "морковка", я оглянулся, там, где я мог находиться, досчитай я  до 13-ти, и сделав шаг - была гора сплющенного льда...   Весело..., но чистая правда. Хотелось закрепить свои знания об "искривлении времени", не был я тогда "знаком" с теорией относительности Эйнштейна, что там относят и куда? - да, на-фик, оно, мне надо? У меня - свои разработки и теории, нет, не было и не будет у меня кумиров, как говорится - не создай его себе, - пропадёшь как личность. Да, уважать, восхищаться кем-то  - могу, но не поклоняться или преклоняться, - тем самым разрушая в себе свою индивидуальность, а все, каждый человек неповторим,  неповторим и уникален, нет ни одного похожего, даже, если это близнецы, малейшее различие, но - есть.  С  тех пор, по сей день, я стараюсь не забывать посматривать вверх, и не ходить под крышами и балконами в ветренную или "морковную" погоду.  Это не страх, это обыкновенное благоразумие, желание - не просчитать риски (мне, либо, больше, нечем занять свои мозги?),  а уменьшить процент возможного попадания в ненужное время и в ненужное место. Всё, конечно, не предусмотреть, но стремиться, самосохраняться - надо, ведь, взрослея с каждым годом - мы начинаем в бОльшей степени, принадлежать не только себе самим, а и родным, близким, друзьям..., а это накладывает определённую ответственность, как перед собой, так и перед другими...  Нет, даже, ходя уже по другой стороне улицы, я не переставал "экспериментировать", это тоже зажигательно.  Я  останавливался, смотрел на те, унизанные "морковками" крыши домов на противоположной стороне дороги, и мысленно "вёл" себя под ними, на миг или более, останавливаясь, в ожидании - грякнется мне что-то на черепушку, или проскочу?   "Виртуальному" умирать не страшно, даже - забавно, ведь, стоя вдали от реальной смерти - я оставался цел и невридим. А, что, греха таить - падали морковки на виртуального человечка - одна за другой...   ))))                Наверное, ещё не осознавая тогда всей глубины будущих реалий, я изобрёл (но не запатентовал) первую примитивную игру "Денди"  с неутомимым бравым человечком Марио...               
                Глава 35.                "Помучаю" вас ещё немного. Уж, очень, тема, запредельно потусторонняя, случаи лезут изо всех щелей серого вещества, извилины, от воспоминаний, выпрямляются в итальянские макаронины, остаётся полить кетчупом и разложить по тарелкам (главам)  За мою долгую жизнь, на моих глазах, произошло многое, что порой, повергало в шок. В  ветренную и тихую погоду, зимой и летом, не важно, но с балконов, крыш, довольно часто, "устав" наблюдать жизнь сверху, вообразив себя нелепо-выглядящими птицами -  со своих насиженных мест слетали эмалированные тазы, горшки с цветами, оконные рамы,  как динозавры - летали листы шифера, пролетала фанера - наверное, - до Парижу, чтобы увидеть и умереть, предварительно, что-то снести по дороге...  Здесь, скорее, не мистика, а пресловутый человеческий фактор, раздолбайство - по русски.  Да, если есть возможность при подозрении падения предмета на голову - лучше взять чуть правее, левее, и обойти, в этом нет ничего постыдного.  Однажды, как обычно, шёл я по улице в лавку за хлебом (на такси не хватало, да, и был я "нашим" человеком).  Под балконами домов  была проложена асфальтированная дорожка, а чуть правее - протоптанная  тропинка ( телепаты местные протоптали, наверное).  Я шёл прогулочным шагом, впереди меня шла девушка, молодая мама с девчонкой-дочкой лет семи-восьми.  Стояла  тихая, тёплая осенняя пора, повсюду, словно разноцветная мозаика, лежали опавшие листья. Девочка, то отбегала в сторону, то подбегала к маме - похвастать - какие красивые листья она подобрала... Мать умилялась, что-то одобрительное говорила щебечущей девчушке. Минуты три-четыре я следовал за ними, наблюдая за этими неповторимыми, неподдельными детскими эмоциями... Ничто не предвещало беды.  Но, какое-то смутное предчувствие начинало шебуршиться во мне, я посматривал вверх, на балконы второго этажа невысоких, старых двухэтажных домов.
Александр Васильевич Трубавин
                10 мая  Глава 36.               
                Осыпавшаяся, местами - значительно - штукатурка основания балконных плит, торчащая там и тут проржавевшая арматура..., дребезжащие, при проезде трамваев, - вычурно-изогнутые перила, самодельные балконные рамы.  Издали послышался рёв многотонного грузовика.  Он грохотал всем своим железом по глубоким ямам в асфальте, и я ступнями ног чувствовал, как подо мной трясётся земля.  Напряжение нарастало. Грохот становился всё мощнее, казалось - проснулся вулкан и окрестные дома-горы трясёт от предвкушения извержения.  Я  окликнул девушку, попросил её отойти из-под балконов,  она несколько удивлённо оглянулась на меня посмотрела на  бегающую в стороне дочку, смерила меня несколько снисходительным взглядом, и как ни в чём не бывало, лишь увеличив амплитуду движения смачной части тела, гордо приосанившись, приподняв неплохо-смотрящуюся на фоне "всего ансамбля"  - грудь.  "Фура" почти поравнялась с нами, я взглянул на балкон второго этажа, на шиферный козырёк, всё ходило ходуном, при каждом попадании колёс в ямы - он, словно живое существо, - содрогалось всеми своими сочленениями...  Я  кинулся к женщине, схватил её за запястье, она рванула руку назад, глянув на меня с испугом и неподдельной ненавистью, и тут же вздёрнула голову вверх,   рука расслабилась,  машина поравнялась с нами,  пыль, шум, и шуршание сползающего листа шифера с наклонного козырька...  Секунда, и мы уже под защитой раскидистого, старого каштана.   В этот миг, распрощавшись со своими братьями "шиферами",  лист съехал и с грохотом разрывающейся учебной гранаты ахнулся на асфальтную дорожку тротуара, разлетаясь мелкими, острыми осколками...  Девчонку заколотило как кленовый лист на ветру, она быстро взглянула на свою дочь с охапкой рыже-бордовых листьев,  ноги потеряли опору, она обмякла,  чтобы не упасть - обхватила меня за шею, я - её за талию, и разрыдалась, уткнувшись лицом в мою рубашку. Подбежала дочка, вцепилась в мать...  Так и стояли мы, как три тополя на Плющихе, одним целым организмом, связанным одной бедой и одним счастьем одновременно...   Хорошо, что я тогда был ещё не женат, иначе бы не "отбрехался" за испачканную помадой рубаху и ссадины на шее от изящных ухоженных  пальцев с  совсем не короткими ноготочками...   Больше я её никогда не встречал. Вот, и думай потом...
                Глава 37.               
                Утро. Лето. Каникулы. Раскинув широко, словно огромная птица в шортах, рубашке, пилотке со звёздочкой и новеньких сандаликах,  руки-крылья, распластавшись на тёплой крыше сарая-склада, лежал я, засунув любознательную головешку в воронку-дыру из лохмотьев рубероида.  За спиной насвистывали соловьи. Лишённые такого изящества музыкального "образования", местные воробьи завистливо, и с нагловатым упорством, стараясь сбить с ритма хор классического пения, -  вставляли свои чирикательные ноты. Соловьи снисходительно улыбались, и подкручивали регулятор громкости на клюве ближе к отметке  "громко". Воробьи, сморщив разочарованно свои клювы без подобных опций,  надувшись и топоча лапками,  уныло стихали, осознавая, что бороться с профессионалами - гиблое дело.  Неохотно слетали с галёрки летне-лиственного театра, и присоединялись к воркующим голубям на козырьке подъезда, на который, сердобольная старушка насыпала  несколько пригоршней толчёных сухарей.  Голубиная стая нервно заворковала, загу-гукала на вездесущих пронырливых серо-коричневых лохмачей, нервно распахивая разноцветные крылья и выпячивая вперёд грудь..., но, как говорится, - враг моего врага - мой друг, а петь голуби, тоже, не умели, и  эта деталь служила фактом примирения меж теми и другими... Через минуту все, мирно, забыв о песнях, сосредоточенно-молча клевали сух.пайковый завтрак. На "попить" - была огромная лужа от вчерашнего дождя.  Потом - под крышу - подремать, полетать над домами,  слетать в "командировку" на стадион "Трудовые Резервы" или "Динамо",  немножко посидеть на крашенных серебрянкой - гипсовых фигурах дискобола, метателя копья или борющихся за мяч футболистов, оставить "автографы", типа -  " Здесь были Гуля и Ганя" , и, снова, во двор, на ужин... Вот, и вся жизнь... Поесть-попить, "съездить" куда-то, оставить надпись: "Ося и Киса здесь были. 1927г.", и в лю-лю...   В  сарае царил полумрак, тянуло прохладой и плесенью.  В  косых солнечных лучах, заглядывающих сквозь прорехи в дощатых стенах, пронизывающих там и сям пространство, весело танцевали пылинки с ворсинками танец под названием "Броуновско-мазуркевио-гопако-тарантеллиозус".  Очень сложный танец,  одно название надо учить несколько уроков, только потом уж, переходить к выучиванию сложных па, позиций, правильной постановке невидимых рук-ног, головы... Крыс не было, жаль..., значит, пора на край крыши, смотреть вниз на песочницу..., просчитывать риски. Далась мне эта песочница..., что б ты жива была, ну, что, тебе, от меня нужно? " - Что нужно? - словно  телепатическим эхом ответила гора сыроватого, с ночи, жёлто-серого песка, -  А, ты, прыгни, и я от тебя отстану..., - заржала-зашипела песчинками песочница, - Что? Страшно?"    Я  стоял на краю, внутри меня, словно в вот-вот закипающем чайнике, вверх, через всё тело, бежали бульки-бурунчики злости, и на себя, и на эту давнюю идею, и на песочницу с её красивым, разукрашенным штакетником.... (продолж. будет, не скучайте, до вечера)               

                Глава 38.               
                С недавних пор, на речку, на "фотосессию" или на спортгородок, - я хожу с черенком от лопаты. Смешно? Не очень...  Последнее время, в наших окрестностях развелось множество бродячих собак. По одиночке, при виде "страшного орудия мщения", - они обегают "человека с палкой" по дуге,  пригнув к земле голову и поджав хвост..., но, если это голодная, а отсюда - злая стая из пяти - восьми разномастных особей - запросто могут показать "кто в доме хозяин".  Лишь сдерживающий врождённый фактор-рефлекс  страха перед  "палкой-наказалкой",  "палкой-поучалкой", "палкой-зубодробилкой", "бокоотшибалкой"...                Почему и откуда это? Какова причина этого подъёма популяции?  Ровным счётом  оттуда,откуда берут свои корни  те ж/б столбы освещения, которые валяются по сих пор, с момента пронёсшегося урагана,  вот уже две недели, посреди нашего двора...     Один из трёх столбов валяется прямо поперёк плиточной дорожки, ведущей к дому.  Мамам с колясками, пожилым людям приходится обходить их по грязи, страшась зацепиться за исковерканную, торчащую арматуру...   Почему так? - просто. Просто - кому-то глубоко наплевать, ведь, это не в их личном коттедже они валяются.  А  это "быдло", оно потерпит, чай, не баре, обойдут... Такая же ситуация с бродячими и домашними собаками, гуляющими без намордника по детским площадкам, на них же оставляющих свои экскременты... - на-пле-вать. Ведь, там не гуляют дети тех - кто пишет законы "о намордниках"  - которые не работают. Подумаешь - чьего-то ребёнка или взрослого человека  погрызла собака, это же не "мои" родственники... Они - сами по себе, а "мы" - сами по себе...               Поэтому, чтобы "выжить" - приходится каждый раз отвинчивать лезвие лопаты """ не отрубить что б, в запале, хвост, -  какому ни будь "члену общества с богатой родословной"""                Зачем далеко ходить?  Сегодняшнее утро. Возвращаюсь из ларька. Навстречу - тётя с  двумя бойцовыми, идут справить нужду на речку, не она их ведёт, они её волокут, еле успевает.  Я  сошёл с тротуара, дюже ш, морды голодные, глаза бешенные...                Обращаюсь вежливо к тёте-моте:   - Что же, Вы, любезная, выводите собак без намордника?           -  Они, Вам - мешают жить?            - Мешают, я не знаю - что у них на уме.      - Это Вы им мешаете здесь ходить, и им, тоже, не известно - что у Вас на уме...   Таки щикарный диалог!  Сколько было жалоб! Тётя живёт на восьмом этаже 9-ти этажки, как ехать в лифте, вместе с этими глотко-грызами?  Не-а, воз - и ныне - там.            
Класс! 1


                Глава 38/1.               
                Но, мы немножко отклонились от темы, вернёмся на "круги своя".   Бродячие собаки...  Одиночки, если они не бешенные, как правило - не нападают, даже, напротив - могут быть ласковыми, игручими..., но стоит лишь оказаться в стае себе подобных - незнакомец о двух ногах - будет трепещать.            Лояльность сменяется злобой, ненавистью, непринятием  того, что ты не такой как они, на двух ногах и без хвоста. "Тактика и стратегия" поведения меняется кардинально, в обратную сторону....                В  человеческом обществе, такие проявления имеют место быть. И, если "братья наши меньшие" ведут себя подобным образом ввиду своих врождённых животных инстинктов, рефлексов, просто - потому, что они - собаки, животные, то природа ненависти человека к человеку, когда "жертва" в одиночестве, а  "охотников" - стая,  - пока изучена не всецело. Что-то здесь не стыкуется, не вяжется, не укладывается в здравый смысл и не поддаётся логике...  Есть интересное взаимоисключающее понятие-выражение:  "Человек - добр, но люди - злы".  Конечно, оэто не применитально  поголовно ко всем, но отчасти - это, тоже, в нашей  жизни присутствует...               
             В  своей жизни, мне приходилось общаться с самыми разными, и по интеллекту, и по общественному статусу - людьми.  Порой, люди,  tet-a-tet - спокойныt? вежливые и рассудительные, на глазах у своей или не своей, не важно, - компании - могли мгновенно забыть о том, о чём только вчера говорили наедине, и прилюдно пошло подначить, зацепить, дерзить и хамить.   Человека было не узнать, казалось - он сменил одну маску - на другую.    Такие случаи редко, но - были, поначалу, в новом коллективе, например...   Вот, когда необходима пресловутая "расстановка всех точек над И".                Если сразу не "разберёшься" с хамством и прочими проявлениями негативного характера, по отношению к себе, отложишь  разговор "на завтра", "до понедельника", всё - сожрут, станешь "пожизненной жертвой" подколок, подначиваний, издёвок.   Нет, морды я никому не бил, а если бил, что было большой редкостью, когда другого средства, попросту, не было, я  "давал отпор" иным методом -  откровенным,. глаза в глаза, - "разбором полётов".  Удивительно, но "вчерашний негодяй", когда ты без стеснения и жеманства, напрямую и в лоб задаёшь ему простые, конкретные вопросы -  теряется, тушуется, ищет "пятый угол" чтобы как-то уйти от неловкого разговора.


13:08
                Глава 38/2.               
             Теперь, ты - должен его "добить", изящно, красиво, бескровно, интеллектуально.    Блин, на вопрос:  "- За каким хреном, ты вчера всё это молол, я, тебе, что-то сделал плохого, оскорбил тебя, унизил...? "    "- Саш, прости, не знаю - что со мной случилось..., толпа стоит, гы-гыкает, меня - как подменили, я как с цепи сорвался..."     " - А, тебе не пришла в голову мысль, что я могу "сорваться с цепи" в обратку?"    Впоследствии, эта "практика" уничижения, не просто сходила на нет, она исчезала раз и навсегда.  Нельзя зло победить злом, только породишь ещё большее зло..., не бывает , также - зла праведного, это уже - месть, что, тоже - не красит.  Есть одно лишь средство -  правда.  Если ты прав - победа за тобой, всегда, даже, если тебя убили, она станет "твоим обелиском" навечно, напоминая врагам о том, что её не сломить, не спрятать в мешок, не купить и не продать, и они будут её бояться пожизненно, а всю жизнь жить в страхе - это не жизнь, это, даже, - не прозябание или существование, это смерть при жизни. Никому не желаю.                Я  всё ещё стоял на краю крыши, засунув руки в карманы шорт. Этим надменным  "жестом" я хотел показать этой куче ненавистно-рыжего песка, что я "выше" страха перед ним, просто, у меня, пока, ну, нет желания, настроения..., а, как появится, то, тогда, извольте и будьте любезны, завсегдашеньки - пожалуйста, об чём, таки, разговоры...?
Класс!
                Глава 39.               
    Я  неспроста обмолвился о собаках, одиночках и стаях. Примечательно то, что собаки никогда не "переоденутся" в шакалов, а, вот, некоторые представители породы человеческой - вполне..., повадками, конечно, характером...             Я  стоял у края крыши, и чем дольше было это "великое стояние" - тем меньше оставалось решимости - разбежаться и прыгнуть... Было такое внутренне чувство, что кто-то незримый, большим алюминиевым половником вычёрпывает из меня эту энергетическую влагу.               
   Краем глаза я увидел как на балкон, скоргыкая полозьями кресла-качалки, протискивая её на балкон 4-го этажа, пытается пролезть Ленка Сидорова, моя соседка, одногодка. Мы жили в 33 кв., они в 34.  Не могу сказать, что я был влюблён в неё, но её открытость, дружелюбие, "пацанский дух" - подкупали и оставляли в моей душе след определённой направленности, короче, - нравилась она мне, красивая, зараза, с густыми тёмно-каштановыми волосами с  чёрным или красным,  в-белый горошек,  огромным бантом. У-ух!        Была у нас какая-то недетская забота друг о друге, уважительность.    Так, как не быть? - если как-то, лет 6-ти от роду, решили мы с ней,  в огромном коридоре квартиры - разжечь костёр, погреться, на дощатом крашенном полу, посреди огромного коридора... Получили "по первое число и по тридцатое", страдания терпели вместе, никто никого не сдал - кто ж зачинщик поджога, т.к. знали - предать это последнее дело, это низко, это подло...    Мы, на самом деле не понимали - почему в ванной, когда из титана для подогрева воды  (тогда такие стояли,  высотой метра полтора, толстые  и длинные бочонки с печкой внизу, по-моему, его можно было топить газом и дровами), на пол выпадали горящие  деревяшки и газеты - пол этот не горел,  почему же в коридоре - нельзя. Но нам всё доступно объяснили родители.   А  ещё, мы с ней ловили тараканов в банку. О! Это не современные рыжие "семечки". Это были "тарантулы", размером чуть меньше майского жука, но такие наглые!   А что удивительного? Внизу, прямо под нами - магазин "Лакомка", во дворе - прод.склад, а - ванные, через все этажи были соединены вытяжкой от подвала до чердака, чего ж им не быть и не жить  таким упитанным.   Они, и жили, за титаном, там сыро, тепло, воздух свежий. Внизу пожрали, наверх приползли погреться, у каждой колонии - своя "хаза", свои любимые с детства места...              Ловили мы их - когда было тихо, обычно -  после обеда, когда родители, соседи уходили после рабочего полдня на работу, бабушки-дедушки, помыв посуду за трудягами, ложились на тогда ещё не ретро-диванчики, софы, тахты, в глубокие кресла, и взяв в руки, кто вязание, кто - роман-газету, кто пульт от.... ( ээээ, не туда заехал, извините), кто - "побродит" по  двум каналам ТВ... Спустя какое-то время -  бормоча и похрапывая, начинали впадать в сладкую послеобеденную дрёму... А  мы с Ленкой выходили на "тропу войны", тихонько проникали в ванную комнату, дверь оставляли полуоткрытой, свет не включали, ждали...
Класс! 2


                20:44  Глава 40.               
             Не хотелось показать виду, что я знаю, что она смотрит и видит меня. Интересно же - догадается или нет - что я затеял? Проявит ли волнение, желание уберечь от дерзкого шага? Детский, мальчишеский эгоизм..., да, есть такое, присутствует, ну, любят мальчишки покрасоваться-выпендриться.  Молчит..., вот, зараза..., видит и молчит...                - Саша!!! - вдруг услышал я звонкий выстрел голоса, эхом пробежавший и отскочивший словно мячик от  молчаливых стен двора.  Я  нехотя повернул голову вправо-вверх, уровень крыши был так близко, казалось - протяни руку, и достанешь до перил Ленкиного балкона.                Она бросила тащить  своё кресло, налегла грудью на деревянный брус перил...   В  голове пронеслось: " -  Вот, чумовая, отдавит же себе титьки! Ток расти начали..."                Бывало, она, задумавшись о чём-то своём, о женском, позабыв, что я рядом, могла опустить глаза на только-только начинающие оттопыриваться створки   летнего платьица на груди, под которыми уже что-то намечалось мягко-упругое и округлое, и  в задумчивости, самопроизвольно - выгибать спину, приподнимая эти две непонятные, но понятные штуковины...    Потом, вдруг, увидев мой завороженный взгляд исподлобья, могла крикнуть? "- Чё уставился, бесстыдник? Не смотри! Спина болит..., на тренировке потянула мышцу..."                - Сзади! Оглянись! - вторично, уже с тревогой в голосе выкрикнула Ленка.  Я  резко оглянулся назад, в сторону "воронки". По крыше, на четвереньках, с вытянутыми вперёд головами и  оскаленными  зубами, - ползли три фигуры, в штанах, рубахах и сандалиях "экономкласса".  Замерли... Встали, отряхивая чёрные от смолы и прилипших камешков рубероида ладони, коленки...   " - Вот, они, шакалы..., - мелькнуло в голове..."                -   Только троньте его! Я  сейчас милицию вызову!  -  зашлась в исступлении Ленка.  У  меня внутри что-то ёкнуло,  сердце  забилось чаще..., нет, не от страха, от удовольствия, от осознания дружеской преданности, взаимовыручке... Мы же, с ней читали одинаковые книжки, правильные книжки...   " - А,  ты, - подумал я сам себе, - Хотел только что проверить её..., паршивец."                Это были наши дворовые -  Мирон и его подручные "шестёрки".    Думаю, хотели тихо подкрасться и напугать.  Шакалы...  Спустя год, когда по экранам ТВ прошёл фильм "Адьютант Его Превосходительства", где изумительно передал внутреннее и наружнее содержание негодяя, предателя Мирона  - великолепный артист Виктор Павлов,  киношный Мирон всегда ассоциировался с "нашим" Мироном..., такая же, мммм, бяка.     Он был самым старшим во дворе, разгильдяй, хулиган отпетый, матершинник, второгодник, хотя, родители были уважаемыми людьми, вежливыми, культурными, образованными...                - ЗдоровА, гимнаст!  - развязно обратился ко мне Мирон, гимнаст - через букву "а"...

                Глава 41.               
          Ленка - это чудо во плоти!  Отличница, спортсменка, музыкантша, октябряшка, классная девчонка, друг и искусный ловец тараканов большими деревянными щипцами от стиралки.  Мы сидели на корточках, на полу ванной комнаты, замерев, почти не дыша, плотно соприкасаясь плечами.  Она держала на весу, вертикально  деревянный пинцет, а я держал наготове литровую банку с наполовину заполненной водой -  в одной руке и пластиковую крышку в другой.   Напряжение нарастало...            - Может, чем ни будь, пошуршим? - приклеившись своими тёплыми пухлыми губами к моему уху, еле слышно, одним колыханием воздуха, прошептала Ленка.  Я  молчал, вперив глаза в тёмное пространство под титаном...   - Давай, газетку запалим, они придут погреться, и....,  -  не унималась охотница на тараканов, -  Э! Глухомань..., не спи...   Под титаном что-то зашевелилось..., через несколько секунд, на "тропу войны", весь затянутый в чёрно-фиолетовые латы, с огромными усами-саблями, вышел разведчик...   -  Его - не надо, Лен..., сейчас, он другим сигнал подаст, выползут - тогда..., - прошептал я, зарывшись в  пышные заросли  безумно пахнущих  "Красной Москвой", вперемешку с "Серебристым ландышем" Ленкиных  волос.            -  У  меня уже рука задубела, -  одними губами выдохнула Ленча.  - Терпи, коза...     - Сам - козёл...   - Тихо! Идут...!       На жёлтые квадраты, как на шахматную доску, начали выползать "чёрные" фигуры, мы были "белыми".   "Белыми" - в ванной,  а так - тоооолько "красными", конечно, о чём разговор?!   Тараканье войско остановилось в нерешительности, что-то им подсказывало - будет им сегодня  детский мат в три хода..., усами чуяли нависшую над ними угрозу... Один, наверное - самый главный, вождь "чернокожих"  воззрился прямо в мои глаза, усы ритмично, точно - локаторы - описывали окружности.  " -Гад..., - подумал я, что же Ленка ждёт? "    В этот момент, плавно, как две большие серые клешни, опустились два щупальца щипцов, медленно сошлись с обеих сторон, обняли усатого..., плавно, словно на лифте, он оторвался от пола, потеряв опору - задрыгал всеми шестью лапами, попытался, было, распустить крылья, но... мгновенно оказался в банке с водой...  За час, с десяток можно наловить.  Потом шли с банкой на улицу к помойным контейнерам, и выкопав могилку - хоронили усатых, почти что с почестями.     Нет, их, конечно, травили всякой ерундой санэпидемиологи, но от этого, их полчища не убавлялись. Что-то не так было в этой борьбе, кто-то виноват был, однозначно. Но кто? Нашим детским мозгам, тогда это было не понять, как и сейчас - вроде бы многое понятно, но ничего не понятно...  Да, так бывает, когда кому-то надо так всё завернуть, что, просто - ёжик с узелком в тумане...             - Шо ты тут лазиишь? Хочешь в дырку залезть? - засунув руки в карманы, спросил Мирон. "Шестёрки" услужливо захихикали, извиваясь всем телом, как тараканы в щипцах.  Мирон одобрительно закивал головой в клетчатой с пуговкой кепке ...
                Глава 42.               
              - Чо? Глухой, что ли? С тобой, люди(!) здороваются, - повторил, в своей нагло-пренебрежительной манере, Мирон.    Шохи", по бокам и чуть сзади, зашлись в клоунаде кривляния и услужливого хохота...    - Нет, не глухой, просто, когда люди говорят "здравствуйте!" - это, прежде всего, - пожелание здоровья, но когда от такого пожелания пахнет какашками, -  принимать тако желание не хочется..."      - О! Какие мы культурные и грамотные!  Вы видали! -  не глядя на клоунов, обратился к ним Мирон, -  фрукт зелёный, а говорить умеет..., это, вас, на долбанной гимнастике учат? Не только сосисками на турнике болтаться...   -Ха-ха-ха!  - схватились за животы дружки.                - Заходил я на "Трудовые...", к вам, в секцию,  думал - футболом заняться, видел вас, ..., ну, как девки -  "ласточками" стоят, "крабами" кверх животами по полу бегают..., в зоопарк ходить не надо...  - Ха-ха-ха! - Гы-гы-гы!     - Мне, это не интересно...  - А, ты, чо, мечтаешь олимпийским чИмпиЁном заделаться?     - Да, возможно...     - Не, эт не моё, не люблю, потеть надо - одно и тоже каждый день...         - Это потому, что у тебя нет мечты, - сказал я Мирону, "шохи" замолчали, вопросительно-заискивающе заглядывая снизу-вверх в лицо Мирона...,  - Не всё сразу, - продолжал я, - Как говорит наш тренер Николай Иванович:  " -  Мастерами спорта не рождаются, ими - становятся, через труд, пот, каждый день, по чуть-чуть, но - вперёд, к мечте..."                " - К мечте..." - эхом отдалось в голове, промчалось  по всему телу красноармейской тачанкой, поднимая своими деревянными колёсами, подбитыми железными обручами, - дорожную пыль, нестихаемым стрекотом "Максима" - забарабанило в венах...     " - Что же, ты? - спросил я сам у себя, - какое право ты имеешь указывать другим - есть у них мечта? нет у них мечты? это их личное дело, ты-то, сам - далеко ушёл?   Второй год ты приходишь на край сарая, и стоишь..., чего ждёшь? Прыгай, победи страх, осуществи мечту..., как раз, и - Ленка с балкона смотрит...,прям - принцесса! короны не хватает..., какая корона? мы же живём в самой лучшей в Мире стране, нет у нас царей и королей... всё сошлось воедино на одной крыше... Да. Сейчас!"       -  А  у меня - есть мечта!  - глядя прямо в глаза Мирону, сказал я,  повернулся спиной к дружкам, и медленно, ощущая каждый свой шаг, чувствуя - как гулко забилось сердце в груди от  возбуждения и прилившей крови -  загорелись уши, щёки..., -  направился на край крыши....    - Э! Пацан! Никак - прыгнуть задумал? Дурак, что ль? Ноги поломаешь... Я  уже не слышал ничего вокруг, сосредоточенно молчал и смотрел вниз..., перед глазами всплыло лицо тренера..., он что-то говорил...:  " - Саш, не дрейфь, парень, решил - не отступай! не думай о травмах, думай только о  точном и правильном приземлении - соскок, на носочки, напряги ножки, спружинь, опустил пяточки, зафиксировал, выпрямился, руки развёл, опустил по струнке..., ну, как на тренировке, давай, сынок, я с тобой, всё будет хорошо!" ...

               
19/05/2018/ 
                Глава 44.               
         Дождь усиливался.., он, уже не был похож на раздельно-летящие вниз, - молчаливые каплевидные болиды из жидкого хрусталя, нет..., они превратились в сплошные, ниспадающие  откуда-то с необозримой выси, - серебряные нити-струны.                А  ещё - на мокрые , расчёсанные локоны волос  неведомого существа, с огромной головой, прячущейся в мареве облаков...                Я  стоял в середине крыши сарая, рядом с  воронкой из лохматых, завёрнутых вниз, в глубь склада, лохмотьев рубероидного покрытия, похожих на раструб пионерского горна,  смотрел в  тёмную зияющую пустоту дыры в крыше, заворожённо наблюдая - как какая-то неведомая сила, - ловкими невидимыми пальцами рук, словно умелый ткач - скручивал-перекручивал, завивал серебряные струны дождя  перед самым началом воронки.      Они, с гудением, шипением и воем, со сверкающим разноцветьем радужных красок,  -  добротным полотном, с филигранным тиснением каких-то непонятных знаков, - исчезали в створе воронки, поблёскивая в изредка  пробивающемся меж облаков солнце...    Я  подошёл ещё ближе, прислушался... - голоса! явно различимые голоса, только - слова неразборчиво...   " - Голос Вселенной, - промелькнуло в мокрой "насквозь" голове".                Мужичок с бутылкой пива, любитель песен "хрипатого дядьки",  стоял на балконе, не уходил..., только спрятался поглубже в створ балконного проёма  дверей, наблюдал...                Ленка, с огромным зонтом, в промокших домашних тапочках, ходила по своему балкону взад-вперёд, словно Пятачок из "Приключений Вини-Пуха", осталось только начать приговаривать: " - Кажется, дождь собирается..., кажется, дождь собирается..."                Вспомнил! Мне же надо прыгать... Оторвался глазами от бурлящей воронки, оглянулся на край крыши - за которым и под которым прятался спасительный и манящий пятачок мокрого песка...                Ещё раз, медленно прошёл весь путь разбега, посмотрел вниз, на песочницу...,  между лопаток пробежали холодные мурашки...  " - Всё, сейчас,  или ..., нет! Только сейчас! - оборвал я собственную  последнюю  спасительную нить сомнений".   Спиной вперёд, чтобы не потерять ориентир и линию разбега - начал отходить к середине крыши... 
Класс! 1


13:05
                Глава 44/1.               
        " - Ленка живёт в 34-ой квартире, я - в 33-й...  , складываем..., получаем -  сумму любимого  числа..., на счёт 67-мь  разгоняюсь и...   Стоп.  Не много ли ты себе "накинул" циферок, любезный?     Да.    В  этот раз - буду "отнимать"   34 - 33 = 1.  Вот, в самый раз, и никакой  безвольной отсрочки.  На сей раз, твоя любимая цифра - 1.  На счёт "раз" - разбег." Принял стойку "высокого старта",  "прочертил"  зрительно линию - от кончиков пальцев ног ( сандалии снял) - до точки отрыва от края..., посмотрел направо, на замершую, мокрую насквозь, без зонта - Ленку..., улыбнулся ей, крикнул:  - Лен, скажи - "один!".  Она что-то промямлила трясущимися и от страха, и от сырости, - губами..., за стеной ливня я ничего не разобрал.   -  Громче!  Крикни громче - "один"    - Оди-и-и-н..., - как коза на лугу "проблеяла" Ленка.       -  Громче, не слышу!    Ленка набрала в лёгкие воздуха, и во всю дурь своего девичьего звонкого голоса - крикнула:  - Один!!!    Я рванулся вперёд, размолачивая кулачками воздух с водой,  с каждым шагом приближаясь не только к краю "пропасти", но и - к исполнению заветной мечты...   Толчок ноги от края,  " - Не заступил, молоток! - промчалось в голове"  , полёт... На  его середине, словно по мановению палочки факира - дождь исчез, высох, солнечный свет залил всё вокруг,  стало белым-бело...   Я  уже не видел под собой - ни песочницы, ни штакетника, ничего вокруг, только сплошной яркий бело-оранжевый свет...          (продолж. будет, не скучайте) :-) ;  Глава 45.              Моё падение-полёт стало замедляться, уже было не понятно -  лечу ли я с крыши сарая двора моего детства или со смотрового окна клуба?                Всё смешалось, перед глазами вспыхивал яркий бело-оранжевый свет, сменяющийся полумраком чердака...,            а рядом со мной, параллельно линии полёта, с той же скоростью - летели осколки вдребезги разбившегося стекла  оконной рамы...     Мною овладело ощущение блаженства, невесомости..., испуг и страх - исчезли, сменились  безудержным восторгом...   "Приземлился"  на носочки, ноги спружинили, смягчив компрессионный удар, но под напором веса тела  -  доски потолка прогнулись,  они "сыграли" вверх-вниз, словно плавные волны на море, в углу чердака,   - качнулось старое трёхстворчатое  трюмо..., боковые зеркала его, похожие на две сказочные ставни, -  со скрипом разъехались в обе стороны..., в их зазеркалье устремился поток солнечных лучей из прорехи в стене,  в  зеркальной глубине, перемноженный и возведённый в бесконечную степень -  вспыхнул ослепительный свет, брызнул на окружающие меня осколки стекла,  они -  как в трубке большого калейдоскопа, - стали переливаться, "играть" разными сочетаниями цветов...  Я  оказался в  светящемся цилиндре, как будто, и - сверху, и снизу - меня освещал мощный прожектор в тысячи, миллионы свечей.  Я  изумлённо развёл руки в стороны, и немного не достал плазменного света стенок цилиндра...    " - Где я?"     Тут же, звучащий со всех сторон, мягкий, бархатный голос произнёс:  " - Здравствуйте! Вы находитесь вне Времени и Пространства! В капсуле  "Нулевого Ускорения".   Всё - происходящее в ней - не подвластно осознанию, анализу, расчётам, формулам и прочим земным исследованиям. Подождите, пожалуйста, через две-три макро-микро частицы безвременья - Вы получите в руки пульт управления земным временем. Извините за задержку..."   " - Ни фика себе...??! Во, попал...! Ладно, говорят по-русски, значит - не всё так печально..., подождём, раз - времени здесь нет, значит, гусь Степан за это время не подавится лягушкой, Мануйл Бартоломеевич не ампутирует, без меня,   Степану - 15 см шеи..., а бабуси Кася и Мася не получат инфаркта от такого живодёрского хирургического вмешательства... "     Ждём-с...               


15:20
                Глава 45/1                Обворожительный женский голос из ниоткуда прошептал прямо в ухо:  " - Не надо переживать, Александр, всё будет хорошо, думайте только о добром, приятном..., у нас, на экране высвечиваются все Ваши мысли..., мы не знали - кто из людей попадёт в этот цилиндр-капсулу "Нулевого Ускорения", а пульт управления ею - строго индивидуален, адаптирован к  личным качествам, характеру, амбициям, желаниям, способностям и т.д., поэтому - надо немного "временного небытия", чтобы собрать и отладить пульт под Ваши неповторимые, как и иных людей, - параметры."                " - Ни хренушки-себетушки! - вырвалась шухерная мысль из моей бошки..    " - Саша, Василич, ну, Вы же - культурный чел, не надо сквернословить, у нас это - давно искоренено, не напоминайте нам, пожалуйста, о вчерашнем негативном прошлом..., будьте паинькой, ещё немного, идёт проверка параметров пульта управления, наклеиваем свой  фирменный  лейбл, и передаём его  Вам ..., пока полюбуйтесь феерическим блеском и переливом красок, Вы, таких никогда не видели..."    " - Спасибо!  - подумал я.     " - Пожалуйста!  - эхом отозвался голос...               

                21.05.2018       18:13    Гл. 46               
            Внутрь цилиндра, из его полукруглой стенки, переливающейся диковинными цветами, всполохами света - плавно, под звук, напоминающий  журчание бегущего через лесную чащобу ручья - выдвинулась, на первый взгляд - обыкновенная, покрытая  лаком, -  деревянная полочка, под толстым слоем которого - довольно хорошо просматривались какие-то знаки в причудливых орнаментах. Посередине, в воздухе, в пяти сантиметрах над бордовой бархатной тканью   лежал предмет - очень похожий на ТВ-пульт.   Я, было, протянул к нему руку, но тут же отдёрнул... " - Не бойтесь, - прошептал вкрадчивый голос невидимой красотки, - берите, знакомьтесь с функциями кнопок, он пока не активирован"   Пульт - как пульт, только - кнопок меньше, но, все подписаны на нашем языке.  " - Та-ак, что, тут, у нас...?   " Кнопка "Будущее"  - Ух, ты!   " Кнопка "Прошлое"  - Ах, ты!"   Кнопка  "Сегодня"  - Аха...!"   Под каждой - "перемотка"  взад-вперёд, скорость, "АД"   " - Не понял..., тогда, где - РАЙ...?"    Мягкий. обволакивающий, гипнотизирующий голос произнёс: " -  АД  - это артериальное давление, ваше давление, Александр, не надо думать о плохом и хорошее - само придёт..."  "- Понял.., спасибо, приятный голос..., не имею чести знать - как Вас звать-величать..."       " - У  нас нет имён, о нас достаточно подумать - мы придём..."  " - Усёк!"    " - Фу! Как  режет слух..., ну, что с Вами делать...? Ну, неисправимый болтун... А! Ладно, уже ничего не исправить..."   " - А - так ли необходимо...? - подумал я в пустоту."  " - Да, бесполезно, когда-то, мы пытались исправить этот дефект сознания и мировоззрения, отношения к жизни...,"      " - И...?"    Голос глубоко вздохнул и сказал:  " - Бесполезно, никакие мероприятия не помогали, да, и, потом, мы поняли - если эту шухеризму  вытравить - Вы бы без неё -  были не Вы, а для нас дороже нет - индивидуальности в каждом из вас - населяющих эту планету... Вы - каждый - неповторим, чуден и прекрасен... Поэтому - решили оставить это направление без изменений, только наблюдаем..."  Пульт лежал в моей правой ладони, левая кисть нависала над ним, с нетерпением шевеля пальцами, словно маленький осьминог щупальцами...  " - Ознакомились?"   " - Да."  " - Активирую..."    На пульте, в верхней его части, загорелись три малюсенькие  зелёные точки, по корпусу пробежала мелкая дрожь, рука почувствовала мягкое тепло, все кнопки засветились изнутри...  " - Ну, я Вас покидаю, Александр, не буду мешать, надеюсь - разберётесь без труда."  " - И ежу понятно, разберёмся..., всего хорошего!"   " - Пока, неисправимый!"   Очень "чесалось" нажать кнопку "Будущее", но что-то останавливало, несколько тревожило... В мозгу стучал молотом вопрос:  " - Надо ли тебе это знать?  Ведь, как говорится - ожидание праздника - лучше самого праздника... Так, зачем же, собственноручно лишать себя такого удовольствия - миновать эту фазу - сладости предвкушения, ожидания? "   Но непослушный указательный палец. не внемля голосу разума -  уже опускал кнопку "будущее" книзу...               
                Гл. 47               
           На маленьком дисплее пульта, как в обыкновенном компьютере, нудно-медленно, слева-направо, потянулась зелёная лента загрузки.   - Недалеко же вы ускакали на своём "нулевом ускорении" , - подумал я..   Но, вдруг,  над головой, что-то застрекотало,  по звуку схожему на крутящуюся ручку первого кинопроектора , как из "Человек с бульвара Капуцинов", и с "потолка", плавно,  огромным чертёжным листом, только что вынутый из студенческого тубуса, раскручиваясь эластичным, отжатым меж валков стиралки "Вятка - 69" - белым бельём - раскручивался  на-но экран. На нём, пока ещё, ничего не было изображено, кроме дышащей крупными прозрачными буквами  аббревиатуры "ЧАБ", и постепенно, заканчивая развёртывание, по частям выезжало изображение лысого человека с рыжей бородой и слегка выпученными, но радостными глазами.  Экран натянулся, "голова" приветственно улыбнулась и  произнесла: - Хэллоу! Вас приветствует крупнейшая фирма передовых  "му-му"  технолоджи "Слопково", у нас очень-очень много идей. А  у Вас - есть идеи?        - Есть! А, то, как же? Весь чердак завален...         - О! Есс! Майн Гот! Гут!  Мы есть - покупать Ваши идеи за наши ваучёрны! Будем фрэндить?    - Погоди, дядя, не тараторь...    " - Где, ты, голос...? - подумал я"              " - Голос слушает, говорите."     "  - Кто этот лысый бородач и как его стереть с экрана?"    " - В  правом углу есть кнопка "антиреклама", нажмите её два раза подряд, изображение исчезнет."   Нажал. "Борода" испарилась.  На экране , в мягких, нежных тонах возникла живая картинка-заставка  как из рекламы "Домик  бабушки в деревне"  " - А, кто этот плазмоид? - спросил я у голоса."     " - Не обращайте внимания,  когда-то, на начальных стадиях становления нашего "нулевого ускорения" -  в систему коммуникаций и управления - проникли вирусы, многих мы антивирусовали  и касперизировали, но несколько очень стойких и продвинутых - зависли и, да, иногда  немного портят нам картину наших реалий, но, мы , уже привыкли, они появляются из ниоткуда и так же в никуда исчезают,  как фантомные боли - когда человек чувствует боль в несуществующем, давно ампутированном  органе или конечности..."    " - А, скажите, Голос, в каком я времени нахожусь в данный момент? "               " - Текущим временем является время "0""      " - Это как понять?"    " - Просто, допустим, Вы набрали год 1987 или 1970..., вошли в акаунт, авторизовались..., а!  простите, Вам этого не надо..., вошли...,  и если захотите побывать в будущем или прошлом, то это будущее или прошлое - будут исчисляться по номиналу - от года текущего пребывания в  прострации, ясно? "   " - Не совсем, милый Голос. А,  как же настоящее будущее, я живу сейчас - в каком времяисчислении?"   " Хитрец..., я поняла намёк..., нет, дальше текущего жизненного пространства, в будущее, выйти нельзя, запрещено, в целях сохранения  человеческой психики , мы - вам - не враги..., там - и прошлое всех вас - сглажено, убраны очень большие острые углы..."               
                Глава 48.               
          - Скажите, Голос, можно ли выйти из этого цилиндра света, а пульт носить с собой?  - Можно, но, пока, после набора желаемой  даты посещения минувшего, настоящего или будущего, не нажмёте кнопку "Явь" , - Вы будете пребывать в прострационном  времени. Для удобства посещения и быстрого отыскания нужного события - имеется прокрутка списка важных вех жизни, не исполненных желаний, не сбывшихся мечтаний, недоделанных дел.  Каждая надпись, по пунктам, будет светиться  красным или зелёным светом.    - Благодарю!    Я  нажал на "прокрутку", по экрану шустро побежала вся мной прожитая жизнь.  Назад - вперёд. "  - И это - всё, что было...?  Чуть помедленнее, кони..." - пронеслось в голове."  Сбоку пульта был встроен регулятор скорости, сделал  помедленнее.  На экране быстро сменялись цвета надписей..., зелёных было больше,  лишь, несколько строчек, в разное время жизни, пульсировали ярко-красным светом - "срочно".   - Вот, давай, остановимся на этой, что это?  1985 год, май, так..., выводим картинку...О! Ах, ты, едрить, твою пармезановую корку на три части с плесенью!  Та-ак..., колхозный клуб, бильярдный стол, чертёжные принадлежности..., две одинаковые бабульки в платочках, высокий худощавый мужик в шляпе, похожий на Воробьянинова..., гусь в кошёлке..., почему-то квакает, а не крякае..., что за чушь? сделаем масштаб... Понял. Нужно хирургическое вмешательство путём катетеризации и извлечения инородного тела из пищевода..., инструмент, вижу - лежит, всё, выходим...  Я  нажал кнопку "Явь", и тут же оказался стоящим посреди просмотрового зала клуба.                - Таки, дорогой нащь Сащя! Гдей-то Вы имели честь и совесть - растерять нас? Ми, таки все в нервах, и делаем их друг другу из-за этого Степана-гусака, давайте же, начнём вмешательство, в плохом случае, Касю и Масю  посетит помешательство и возможный паралич внутренних органов головы!  -  забухтел простуженным басом Мануйл Бартоломеевич.     Бабули рухнули на колени, выбросили вверх жиденькие, иссохшиеся от тяжкого, надрывного деревенского труда - руки, в  замысловато-переплетённых ивовых прутиках синюшных вен.  Запричитали что-то невнятное, пополам на русском с польским лексиконами.         " - Да, нужны грамотные спецы со стажем, опытом, твёрдой профессиональной хваткой, где ж таких-то взять... ммм, где пульт?    Я  отошёл в глубь клуба, начал листать годы....  - Надо подальше, чтобы опыта побольше.... 2011... 2012...   2013... какие ещё "Одноклассники"?  нет, не то... дальше... 2014... опять "ОКей"... а! понял! это я в "ОКее"  сижу... ну, должны же быть специалисты... нет, не мед.... быстрее!... 2015... 2016... 2017...  есть! есть, дорогуши!   Анна Я,   Катерина Перова и  Марта Радулова,    жмём - "Транспозиционировать", Готово! "  Тот час, услужливо и с почтением местные кавалеры открыли двери настежь, наконец-то , со звоном отлетела куда-то ржавая пружина, и в тишине зала послышался мерный стук каблучков..., в клуб, с мед.сумками  наперевес, вошли.... 
                Глава 49.               
           ... Со звоном отлетела  дверная  пружина, массивные  дубовые двери растворились...,  в тишине, отскакивая от сводов потолка, стен, -  отчётливым эхом послышался мерный перестук каблучков...                В зал, лёгкой, воздушной походкой,  не входили, а вплывали:  Анна Громыко,   Катерина Перова и  Марта Радулова...  В  распахнутый настежь дверной проём, вместе с томно-мягкими, золотистыми  лучами закатного солнца,  ворвался дурманящий и будоражащий  сознание, - аромат сирени, черёмухи, полевых цветов, и ещё чего-то такого, что безошибочно указывает на факт присутствия женщины...              - Батюшки-свет...! Упаси душу, госссподи...! - воскликнула тихо баба Кася.     - Видение...! Сохрани мя в уме и разуме...! Это - не нашенския, не колхознаи...!   А, какия красивныяяя..., молОдыяяя..! - прошептала ей в тон сестрица Мася.                Мануйл Бартоломеевич мгновенно приосанился, напрягся,   щёки залил румянец, в потухшем взгляде проснулся и сверкнул зверо-самцовый отблеск,  его  руки, то - водружали на горбик переносицы - очки с круглыми линзами в тонкой оправе, то - снимали,  и пока  дрожащие,  увлажнившиеся пальцы нервно протирали стёкла специальной тряпочкой, - он пристально,  щурясь, подавшись вперёд, - стремился разглядеть это наваждение, однако, ни на миг не сомневаясь, перед ним, плоть от плоти - женщины.                Я  сидел полубоком, на широком деревянном бортике бильярдного стола, одной ногой упершись в пол, другой - слегка покачивая в такт звуку цокота каблучков, - выдавая мои, явно, раздвоенные чувства..., губы, самопроизвольно растянулись в глупейшей улыбке, остановив своё движение где-то за ушами.        " - Вот, тебе, и - "нулевое ускорение", - подумал я, - Спасибо, "Голос"!   " - Не СтОит благодарности, это - наша работа." - влетело в темень моих мозгов.                С  каждым шагом, в клубе становилось светлее, будто кто-то невидимый, не торопясь,  обходил все затемнённые углы здания, и поджигал..., поджигал расставленные в них свечи в красивенных , из медного литья - канделябрах  давно минувших лет "серебряного века".                В  этот момент, на сцене, словно прячущийся от неминуемого наказания набедокуривший школьник, - за плотной, собранной в крупные волны, - портьерой,  с погружённого в свои  печальные шопеновские этюды,  с начинающего уже забывать бемоли, диезы, пребывая далеко не в мажорных тональностях, со старенького пианино  медленно сполз серый чехол..., плавно поднялась крышка...,  шалун-ветерок перелистал пожелтевшие листы с нотами, и... чьи-то тонкие невидимые пальцы,  лёгким, изящным  движением шустро пробежались по блестящим чёрно-белым спинам клавиш...                Я  соскочил со своего "насеста", и широко расставив руки - направился навстречу этому сладко-тревожному , будоражащему своей мистически-реальной действительностью - моменту встречи с прошлым, настоящим и будущим в "одном флаконе"..
                Глава 50.      " включите музыку из к/ф "Свой среди чужих......"               
                Да..., братцы..., молодость..., течёт медленно..., а пролетает стремглав, белокрылой чайкой... Пребывая в этой сказочной стране беззаботности, грёз, мечтаний..., неосознанной и непонятной влюблённости  и очарования, увешанными вопросами - Почему?  -  хочется, как же хочется быстрее стать взрослым...   Вот, стали, оглянулись.. - уже взрослыми. Сначала - непонятно, потом - привыкаем..., но, почему-то, каждый раз, когда на землю плавно опускается мягкий  старенький  плед вечерних сумерек,  -  сквозь полотно которого, явственно пробивается  мягкий разноцветный  свет далёких волшебных звёзд - мы, с какой-то безотчётной грустью и ниоткуда вдруг взявшемся из глубин взрослой души  - трепетом, задорно задираем голову вверх, отыскивая в тёмно-фиолетовом небе - ту, единственную, свою звезду детства... Порой, выскочив на несколько минут, взъерошенными воробьями из бесконечной сутолоки окружающей действительности, присев в дремотно-приторной тени сквера или парка,  на услужливо распахнувшую свои тёплые деревянные объятия - лавку с удобно-изогнутой спинкой,  успокоим дыхание, учащённый пульс, расслабимся..., и случайно, выхватив взглядом стайку детворы - весело и неспешно играющуюся в  тёплом и влажном песке песочницы, остановим взгляд, забудемся, и увидим себя, со стороны..., такими же маленькими и беззащитными... Невдалеке копошатся голуби, клюют крошки хлебного мякиша...  И вспомнится булошная на углу квартала, аромат свежих баранок по 5 копеек, обильно посыпанные маковыми зёрнами, корочка хрустящего свежего, ещё тёплого хлеба, - никогда не "доходившая" до домашнего стола, за что, всегда получали нагоняй или взбучку... А, вон, на той лавочке, в зарослях шиповника, увитого диким виноградом, - притаились влюблённые, воркуют как голуби, трутся носами, обнимаются..., всё как тогда..., ничего не меняется..., только деревья становятся выше...  Какой-то мальчуган-озорник проехал рядом со стайкой голубей на велике, вспугнул, прервал обедню..., они взлетели, рассыпавшись в воздухе - кто куда... А - вот эти двое - рядышком, не расстаются.., забавно..., смеются над нами, наверное, над бескрылыми..., как же это чудесно - летать, мечтать...  Мечтать..., мечта - это, тоже - полёт, пусть - без крыльев, но - полёт.  Только одной мечте не осуществиться никогда - вернуться в детство, юность... Есть лишь одно средство, и то - только заглянуть, одним глазком..., это почаще смотреть в ночную высь, её звёздную кутерьму, её безумно-глубокую бесконечность... - туда умчались наши детство и юность, и падающие с небес ночных звёзды - это не просто - сгорающие в полёте осколки звёздной породы, нет..., это пламенные приветы - нам, от нашей юности... Так что, ребята, почаще смотрите в ночное небо, и как тогда - не переставайте верить в то, что пока летят эти приветики - все мечты, непременно сбудутся.               
                Глава 51.               
                Я  соскочил со своего "насеста", и широко расставив руки - направился навстречу этому сладко-тревожному , будоражащему своей мистически-реальной действительностью - моменту встречи с прошлым, настоящим и будущим в "одном флаконе"..  Идя навстречу, вдруг,  услышал голос "Голоса": " - АВТ! Бесстыдник! А  цветы...?  Держи!"  В  руках у меня, прямо из воздуха, возникли три больших букета роз разного цвета...                Пока мы сближались, "про себя"  отметил: -  на плече у Марты, на широком ремне - объёмный, обтянутый красной кожей, чемоданчик; за спиной у Катерины - торчит гриф балалайки; у Ани -  мольберт и большой, свёрнутый зонт.  В голове зазвучал примитивный мотивчик: "...  я леплю из пластилина..., пластилин - нежней, чем глина...",  тут же, заглушив песенку, "ворвался другой: " ...под музыку Вивальди..., под старый клавесин, печалиться, давайте..."   Какие печали!? Все трое уже были у меня объятиях, Катька и Анюта подпрыгивали от радости, щебеча сыпали междометия восторга в кучу, "глотали" слова и целые предложения..., целовались "в щёчку".  - Сашка!! Ё!!!   - Катеришка! Анюта!!!  - Сашка!Вот, ты какой!   - Какой?!   - Нормальный!!! (ха-ха-ха!)   - Катюха, чего от тебя пахнет котлетами и духами, одновременно..., это, кажется, Ванда, синяя орхидея...?   (ха-хаха!)  - Так, ты меня "вырвал" прям с кухни, я своему  "танкисту" ужин готовила...., еле успела в воздухе переобуться и переодеться... (ха-ха-ха!).  От волос Анны веяло свежестью полей..., цветочным нектаром, я потянул воздух ноздрями, истинно - "Анютины глазки" и "клевер"...                Марта, степенно-сдержанно  (хотя, я знаю - какой она бывает весельчачкой..., но сейчас - работа, не до веселья, профи...), на протянутую мною открытую кверху ладонь - неторопливо, по королевски, вложила в неё - свою, затянутую в тонкую лайковую перчатку, я склонил голову в лёгком поклоне, прикоснулся губами к  пахнущей духами коже.             - Где больной? - профессорским тоном в голосе, спросила Марта.    Я подумал: " Профессорша..., а, на вид, всем - от 23 до 25-ти годов отроду..., странно..., ведь, в  "Одноклассниках", видно, что кто-то чуть старше, кто-то помоложе..."       "" Саша, - услышал я "Голос", - всем, сегодня будет по 23 - 25..., не удивляйся..., вспомни, тебе-то, сейчас - сколько... - 23."  - не услышал, а - почувствовал я в голосе  улыбку при произношении этих заветных,обалденного сочетания  циферок."    Я  мысленно спросил:  " А  зачем этот небольшой разрыв в 2 года? Пусть, всем будет одинаково лет..."       " - Нет,  пойми, этикет - нигде, никто не отменял, эта "маленькая разница" - лёгкий штрих, дань уважения и почтения младших по отношению к старшим.... , не перечь, так дОлжно быть, и в вашем драгоценном месте общения - "ОКее", и , даже, здесь, в "нулевом ускорении"".  Гусь Степан радостно  заквако-крякал  и замахал огромными крыльями... Пора... )))               
                Глава 52.               
              Мануйл Бартоломеевич, скромно стоявший,  до этого,  в сторонке,  мягким, пружинистым шагом, подошёл к развесёлой компашке,  поднёс к губам платочек, зажатый в кулаке, и проявляя великосветскую деликатность с  манерностю, дважды кашлянул, привлекая внимание в свою сторону.   - Кхе! Кхе!  Прошу простить, милые дамы, таки,  имею за честь представиться до вас, - Мануйл фон Бартоломеевич Кознесуеватов-с!  Можно - без "фон".      - Аааа!  Вот, Вы какой, Мануйл Бартоломеич! - задорно выпалила Катерина.   -  Зравствуйте, коллега, -  произнесла Марта.      -  Какой импозантный мужчина..., ммм, читали, наслышаны о Вас..., не женаты-с? Не печальтесь, мы - не те, что эти, свахи, мы, Вас, в миг женим...     - Чьто, Ви! Чьто, Ви! Милая барышня, таки, не стОит беспокоиться, я, таки, в состоянии решить эту незадачу, обстоятельства-с, пока не располагают-с к этому  движению...                -Так,ребята,девчата, время поцелуев и обнимашек вышло, надо заняться делом, Катя, Аня, доставайте инструментарий, в принципе, с Сашиных "уст", анамнез мне ясен, диагноз - тоже, Саш, где можно вымыть руки?    - Я! Я покажу, любезная, сногсшибенная мамзель Марта! Мммм! Короткая, строгая стрижка без всяких финтифлюшек, таки ш  - истинная брУнетка, прошу..., прОшу за мной...., ох! какое ш это щастье - быть таки же шь, полезным женЬщине...!  -  скороговоркой выпалил Мануйл, и все четверо скрылись в подсобке с рукомойниками....        Бабульки Кася и Мася вытащили из корзинки Стёпку, уложили его к себе на колени, и  молча, поникнув маленькими головками в беленьких ситцевых платочках, гладили гуся по бокам, шее...   - Сан Василич! - услышал я голос "профессорши" сквозь журчание воды из-под крана, - А , Вам, не приходила мысль-идея,  взять и снять всё это дело - на видео? Нет? Не слышу... Вы представляете -  как бы это было здорово?!      - Согласен! - перекрикивая квако-крякание и журчание воды, - отозвался я, идей - вагон и тележка, сейчас, что ни будь придумаем..., достал из кармана пульт,  нажал "войти в ОК",  раздел "друзья", отыскал  Вову Фёдорыча Водяникова, набрал на "клаве" номер...                -  Алле! Водяников на проводе, шалом, Василич! Чо хотел? Давай, говори живее, у меня самый процесс только  пошёл...  Я  быстро обрисовал ситуацию.  - Окей! Раз - срочно, буду через минуту, ток за штативом и камерой схожу, выключу горелки и комп...     Через минуту, неспешно, с широченной добродушной улыбкой на лице,  вальяжно, до копейки зная  истинно-высокую цену своему операторскому и прочему искусству, в клуб  вплывал высокий,  одетый в джинсы, футболку с надписью "опер-ТВ", в жилетку с множеством кармашков, в блескучих светло-коричневых туфлях на низкой "танкетке" - сам Вова Фёдорыч. По обеим сторонам, чуть сзади, два местных мужичка,  важно задрав головы в кепках, - несли "аппаратуру"..., третий нёс его  любимое "космическое кресло" ...               
                Глава 53.               
               - Шалом, честнОй компании! - торжественно воскликнул Фёдорыч, входя в зал,  - Спасибо, кресло поставьте сюда, ага..., штатив расчехлите, так..., камеру..., благодарю, товарищи, отдыхайте..., Василич, введи в курс дела, где объект съёмки? Вот этот, что ли, с оранжевым клювом?  - Малые "объёмы, Вовчик?   - Не, нормалёк, свету б, побольше, мои аккумы долго не потянут прожектор, ты ж, мне не дал времени зарядить...   - Глянь, розеток - мульён до неба, в любую втыкай...  - Понял, вопрос снят...   - Я, так, поняла, - выходя из подсобки, с поднятыми, согнутыми в локтевых суставах  руками с растопыренными, ещё влажными пальцами, -  обратилась Марта в сторону Вовчика, -  Вы будете производить съёмку операции?   - Да, а шо, не вышел ростом?    - Нет, рост устраивает,  не устраивает, что от Вас, любезный, попахивает парАми спирта, Вы, случаем, не того...,    - Шо, того...?    - Не хронический...?   - Василич, скажи, уважаемой профессору, что директор крупного, и далеко известного за разными пределами, ЛВЗ, носящем имя собственное " Питейный Дом У Фёдорыча анд Ко" - не может быть хроником, только, если - холериком-флегматиком или наоборот.   - Вот, и прекрасно, именно это я хотела понять, но, как же Вы совмещаете в себе такие, строго определяющие, по классификации Гиппократа, черты характера, как они уживаются в Вас? Интересный случай...  - А, я, вааще, человек интересный, но выковыривать из меня изюм интереса - не позволяю никому, видеоинженерия - это моё увлечение, хобби, так сказать...      -  А, Вы - женаты?     - А  это имеет отношение к съёмке?  -  Нет, извините, сорвалось с губ, чисто женское любопытство...   - Удовлетворяя Ваше, чисто-конкретно-женское любопытство, скажу, да, женат, а шо?    - Да, ни шо..., думаю - как Вас, с такими спиртовыми запахами жена переваривает?     - За те отвалы нАла, для которых у меня имеется именная спец.лопата повышенной износостойкости, которой я гребу этот нал, - любая жена, не то, что - переварит, а ещё и стопочку нальёт, моего же высококачественного напитка, который был некогда благословлён неким человеком, весьма и весьма приближённым ко Всевышнему, простите, фамилии назвать не могу, она слишком известна - чтобы произносить её вслух....  -  Хорошо, все точки над "Ё" расставили, не серчайте, на работе я требовательна, вне работы..., - Марта примирительно улыбнулась, и  получив аналогичную улыбку в ответ, сказала,   -  Девочки! Красавицы, приступим к делу, Анечка, Катюша, всё готово?  - АлександЕр, это - что есть такое? - не опуская рук, в то время, как Катерина натягивала на её пальцы тонкие хир. перчатки, - указала движением головы Марта, - на урологический катетер и инструментарий, разложенный на белой простыне, - Что это за орудия мезозойской эпохи? Убрать, немедля! Нашли - чем в пищеводе ковыряться..., Мануйл Бартоломеевич, не стойте в тени славы, будете ассистировать, накиньте, пожалуйста, халат, Катя, Аня, оборудование готово? Пациента - на стол. Владимир, миленький, больше света в центр, хорошо.               
                Глава 54.               
        " - Сань, - прислонила Аня свою "копну ромашек" - к моей голове,  шепнув на-ушко, - Включи музыку, без музыки - тоска."         Я  быстро отыскал кассету, "на-память" перемотал, пару раз включил-выключил, снова включил..., из динамика  плавно потекла, заполняя собой всё пространство вокруг, - знакомая всем мелодия...         https://ok.ru/video/666959879859                Фёдорыч  откинулся назад в своём "космическом", прикрыл веки, надвинув фирменную  бейсболку с логотипом - подарок друзей ГАИ..., и "ушёл" в нирвану..., а, может, мысленно вернулся к своим змеевикам, перепускным клапанам, манометрам, термометрам, дозаторам, к сложнейшим химическим формулам концентрации ароматических букетов-добавок..., снятия проб....,  болеет за производство..., директор...                На "операционном" столе, весь, словно обнесённый строительными лесами, зажатый мягкими лапами  штативов, увешанный от клюва до хвоста датчиками, считывающими каждый импульс, каждое незаметное глазу движение мельчайшего пёрышка,  с гордо вытянутой шеей, с апельсиновидным, шевелящимся  расширением посередине горла, стоял гусь Степан.                Мануйл Бартоломеевич  дико вращал глазами, глядя на все эти навороты и прибамбасы..., да..., такого, он, в своей практике, не встречал..., явно.   Он напряжённо вглядывался в экран монитора компьютера, и ровным счётом - ни фигушки, ни бельмеса не понимал...   - Даааа..., уж..., - заворожённо прошептал он , нависнув над мерцающим экраном из-за спины Марты, - Да, уж..., дас ист фантастищь!       -  Катюш!, -  не отрывая пристального взгляда от бегающих волн синусоид, обратилась Марта к опытной ассистентке, - Поправьте, сестрица,  датчик УЗИ под левым крылом, так..., хорошо..., картинка чёткая...,  Аннушка, свет мой, включайте гамма-бетта-излучатель...., отлично..., великолепно..., какие устойчиво-стабильные  показания..., ммм..., я ожидала более низких результатов..., каков пульс?  выведите на экран ритмограмму сердечной мышцы..., превосходно...!     Она отвела взгляд в сторону, поморгала веками глаз - давая им передохнуть, снять напряжение..., и вновь погрузилась в бесчисленное количество параметров, чисел, символов...  - Вот! Вижу! Не всё так гладко..., так я и знала, это и волновало меня..., нарушена вентиляция лёгких и налицо стероидная закупорка коронарных  артерий снабжения мозга крове-воздушной смесью, спазмагологическое предстояние и  синдром панкреаитизационносимулятивносенситивной атаксии..., прибор выдал большую, но, пока, не летальную дозу скопления СО-2  и, серо-водорода..., лимфоузлы гортани увеличены...   - Жить будет, милочка? - в один голос жалобно простонали Кася и Мася...     - Помер у бабусей предводитель гусей..., - тихо пропел Фёдорыч,  поглядывая в монитор к/камеры на штативе.    - Тяпун, те, на язык! - отозвалась Кася.   - Два! - доложила сверху Мася.               


                Глава 55.               
         - Бамбарбия! Кергуду!  Шютка...! - улыбнулся Вованчик, - Бабули, узё будет  хоккей!, а, может - бадминтон? Но, точно - счёт в нашу пользу!     - Владимир, не паясничайте, держите свет ровно, - оторвалась от монитора Марта,  строго посмотрев поверх очков.     - А, я - шо? Я  - ничо! - тихим баском произнёс Фёдорыч, доставая из глубин карманов  жилетки  изящную  плоскую фляжечку из никелированной стали. Аккуратно, свободной рукой, привычным движением ловких пальцев, скрутил головку пробки, она звякнула о корпус, повиснув на тоненькой цепочке, поднёс к  губам..., замер..., подумал..., поднёс к носу, втянул аромат кедровых орехов, имбиря, муската...- АбАлдеть!  - вновь закрутил и поставил обратно.                - Мануйл Бартоломеевич, ясный сокол, -  тихо , одними губами прошептала Марта, -  подкрутите, пожалуйста, ещё немного винты-барашки на черепно-мозговой коробке пациента,  что-то немного плавает синусоидальный сигнал  реакции зрачков на атомную макробомбардировку  сетчатки левого глаза..., спасибо, есть чёткая картинка...  Анечка, проведи инородо-искателем вдоль шеи Стёпки..., ещё разок..., таааак...,   пол инородного тела выяснен, осциллограмма показала - это не жаба,  это лягушка-самец!    -  Так, шо тута було гадать, мил дохтур? - пролепетала Кася, -  Он жишь, чёрт неумытай, сидит у глотке и квакает...,, а квакают - токи мужики-лягухи...    - Да-а...?   Откуда ж я могла знать такие подробности?  - изумилась Марта.   Все засмеялись, напряжение спало,  первый этап операции прошёл на-ура! был выяснен пол "инородного тела".    Губы фёдорыча запахли кедровыми шишками, фляжечка потихонечку юркнула на своё любимое место...                Только гусь Степан не разделял общего корпоративного веселья.  Он, то - крякал, то - квакал, то говорил дуэтом...,  грустные глаза его, влажные от горючих слёз, медленно, но неотвратимо мутнели, покрываясь сизовато-голубоватой дымчатой завесью.  Ещё час..., и он - блюдо в яблоках и майонезе, под терпкий  кедровый напиток повышенной крепости...      - Так, девочки, мальчики, собрались, настроились, - прозвенел голос Марты, перекрывая своим диапазоном всеобщее веселье, - Катя,  струйно-лазерный био-принтер готов, заряжен?      -  У Кати, всегда, всё готово и заряжено, оба бака - под завязку, боекомплект - в штатном режиме, все подвижные механизмы смазаны, чехол со ствола снят, танковые войска не подведут! - чётко, по-военному, отрапортовала Катерина.   - Хорошо, введите параметры соскобов с клювной поверхности в базу данных..., закрепляйте импульсометры ниже и выше от этого самца-певуна... включаю  регенерацию в ускоренном режиме, времени мало..., Аня, введите Степану 1 х 500 от среднечеловеческой нормы раствор пирацетама, реланиума, аминазина, мексидола, артрозана..., произведите укол адреналина в сердечную мышцу, приготовьте   электрошокер, возможно - понадобится ЭКТ (электро-конвульсивная терапия). Сань, ты же писал в ОКее, что хорошо знаешь рентгенотехнологию...
               
                Глава 56.               
         Вот, тебе, портативный аппарат, не бойся, у него на экране свинцово-пара-генерато-кальцево-синтетическая решётка, твои мужские параметры  останутся целы и невредимы (ха-ха-ха! зашлись в хохоте все, кроме гуся и бабусей)  . Всё. Готово. Гидрогель  есть, сфероиды (биочернила) есть, режим..., трёхмерный - есть..., ДНК, РНК - на месте, формальдегид антивирусо-микробный включен... Ждём.                Словно из носика самовара, с чуть слышимым шипением, на формовочную площадку принтера, в лучах зеленоватого свечения, стали нарастать молекулы био-материала, постепенно обретая очертания лягушечного тельца...  Последним "штрихом"  волшебного процесса - было наращивание кожи...    - Готово! - воскликнули все хором, в тени от к/камеры, весёлым взблеском подмигнул стальной глаз фляжечки...,  Вовкины губы отчётливо прошептали: - Божественно!         - Девчонки! Ура! Как говорят американцы - мы это сделали, но мы - не они, значит, скажем по своему - Всё пучком!!!  - весело сказала Марта, и нажала  одну за другой две кнопки: "Вывод из анабиоза" и,  "Реаниоживление".    Через секунду, на освещённой площадке, шевеля лапками-ластами, сидела настоящая живая жаба.  Марта набрала на "клаве" компа фразу "брачный зов",  нажала "энтер", сверху, из "самовара" выползла тонюсенькая игла с маленькой головкой на острие, коснулась ею макушки  лягушки, послышался тихий щелчок электро-разряда, по жабе пробежала мелкая конвульсивная дрожь, и она чуть слышно издала тихий квакающий стон:  - Квоу, квоууу...      Тот час, мгновенно,  из чрева глотки Степана раздался дико-раздирающий ква-клич, похожий на тот, когда Кинг-Конг, со всей дури силится перебить себе грудные рёбра, и из распахнутого - как жерло хрустальной вазы -  клюва гуся, прямо на стол выпрыгнул весёлый и счастливый жаб.

                26 мая
                Глава 56/1               
         Он подскочил к самке, обнюхал её, удовлетворённо крякнул..., ой, нет,  квакнул и сел напротив био-жены, упершись своим бородавочным носом в её зелёный носик.  На улице, возле клуба, бабульки-дедульки, молодёжь, и те, что постарше, все, разом повскакивали с принесённых табуреток-лавочек, кто-то начал швырять в воздух картузы, шляпы, старые деды - штопанные триста раз - треухи...  Далеко, на всю округу разнеслось:  - Слава ОКей!!! Да здравствуют Одноклассники""". Фляжечка нежно покоилась в темнице кармана..., пустая...      Кася и Мася неистово целовали и обнимали гуся, чуть не задушили его, но обошлось, девчонки целовались, тоже - обнимались... Мануйл стоял как истукан - пребывая в прострации от увиденного. Я погасил экран рентгеноаппарата (от греха подальше), Фёдорыч, накинув на глаза фирменную кепку - уже сладко похрапывал в своём "космическом креесле"               

               
           23:40
                Глава 57.               
               Откуда-то издалека, пока ещё слабо различимый, но с каждой секундой - всё более нарастающий,  похожий на песню под бравурную мелодию, -  к клубу, перекрывая торжественные возгласы селян..., наслаиваясь и расплываясь  пластами звука, -   приближалось нечто - схожее на симбиоз музыки, лязганья тракторных гусениц и рёва двигателя грузовика.    Степан, вытянув шею,   тревожно водил туда-сюда клювом, нахохлился и привстал на лапах из корзинки...  Через минуту, с улицы, усиленные репродукторами-колокольчиками,  донеслись чётко-огранённые слова строевой песни:  "  А на плечах, у нас - зелёные погоны! И  мы, опять, дружок, идём с тобой в наряд! У пограничников - суровые законы! Нельзя нам спать - когда другие люди спят...!"    Лязг и гул немного ослабли, перестали дребезжать стёкла в окнах клуба, Степан успокоился и свернул шею калачиком... В распахнутом дверном проёме, в лёгкой пылевой облачности, возник контур фигуры председателя колхоза - Ивана Кузьмича.    На голове, залихватски, сдвинутая на затылок, не известно - за что там цеплявшаяся,  - поблёскивающая, при каждом шаге, воронёным козырьком  -  гордо восседала фуражка зелёного цвета... На плечах, вместо повседневного пиджака в клеточку,   франтовато обтягивая чуть располневший торс Кузьмича,  - размахивал пОлами расстёгнутый парадный армейский  китель с погонами того же цвета...   Аня и я - переглянулись..., вот, те, на..., заработались.    - Ребята! - загрохотал возбуждённым голосом Кузьмич, -  С наступающим вас!    Через два часа - 20.00, начинаются пограничные сутки..., а вы..., а, чо, вы тут делаете, что это за агрегаты на столе?   На "магнетто" от сенокосилки похоже..., с носиком... И  - откуда такие красавицы? Нет, не с соседнего колхоза..., я, там - всех знаю...     Аня, Катя и Марта таинственно молчали и улыбались...   - Иван Кузьмич, это мои одноклассники...  - Да? - председатель, задумчиво осмотрел каждого "пришельца", приподнял рукой фуражку, другой почесал вспотевшую залысину, и выдал, - Та, какая, на-фик, разница - откуда...? Главное - молодые, красивые, шо ещё надо...?!     - Ты, мил человек, - сорвалась с места Кася, за ней, вдогонку - Мася, - не буровъ абы што. Ты, тута не камандавай, ишь! Увезде нос свай сизый суёть..., када нить табе ево прищемють... - распалялась Кассиопея Маузеровна, -  Эти девчонки, тока шо, маво Стёпушку, от верной погибели спасли...   - Дык, я - шо? Я  - ничо, - засуетился пристыженный Кузьмич, -  Давайте, будем знакомиться!    После мимолётной официальной церемонии знакомства, все мило улыбались друг другу, шутили.    - Иван Кузьмич, -   изобразив на лице деланно-лукавую улыбку,  произнесла Анна, -  Не рановато ли, начали праздновать День Погранвойск, Вы, кстати, где служили?   - Нет, Анечка, девочка, не рано..., - Кузьмич сменил добродушное лицо - на серьёзное, - Это - генеральный прогон, репетиция, а я - командую парадом,  еду на УАЗике впереди колонны, трактор ДТ-54 закамуфлирован "под танк Т-62, как на Даманском, там служил, в самое то время..               


                29 мая
                Глава 58.               
                - Так, что? Имеется очень хороший повод налолнить бокалы, и содвинуть их разом! - широко улыбаясь,  молвил Фёдорыч.  Все оживились. Марта решительно открыла санитарную сумку, достала литровый флакон из-под капельницы, закупоренный резиновой пробкой, цвета гусиного клюва.     - Чо, это? Спиритус вини? - сморщил нос Фёдорыч, - Вы издеваетесь, Марта? Это же - сушняк и глюки-миражы в пустыне Гоби ранним утром! Не, не покатит, оставьте для протирки кожи перед инъекцией внутрипопочно.  Чтобы директор ЛВЗ, и - пил "сухостой"?     С этими словами, Вовка нажал какую-то клавишу на своей  к/камере,  послышалось тихое жужжание моторчика, и, словно трап космического корабля - отъехала потайная дверца, на неё выкатилась бутылка 0.75, с залитым сургучом горлышком с фирменным оттиском "печатки" и  аббревиатурой "ВФВ".              У Кузьмича отвисла нижняя челюсть.    Мануйл не мог унять напавший на его глаза - "моргательный" тик.  Бутылка плавно, будто на волнах,  продолжая мерно покачиваться,  - переливаясь своим содержимым, пронизанная светом,   сияла изнутри насыщенным рубиновым цветом.  Фёдорыч поставил на стол "жидкую картину" и с некоторым сожалением в голосе, произнёс: -  Фужеров нет, бум пить из стаканОв. Рекомендую - 3 года выдержки, напиток "приятной" крепости, 42 градуса, настоянный на пережаренном  корневище молодой вишни, без консервантов и химических добавок, экологически-чистый элитный питьевой продукт. Исключительный аромат, вкус, цвет. Шибает по мозгам прилично, но оставляет рассудок в здравии. Очищен и отфильтрован по спец.технологии.  Без синдрома похмелья.      - Бабульки, вам - налить? - подобревшим голосом спросил Кузьмич.    - А, какжесь?!  За такое дело - не во грех! Радость-то какаича,  любимку от смерти спасли, храни вас, господь, добрыя люди! Дай вам всего - что вам хочется! - запричитала Марсионелла Маузеровна.      - За погранцов пьём, бабушки... -  насупился Кузьмич    - А, шо? Стёпка, тожеть, можа - кАмандир, охраняет стаю свою, вражин щиплет, шипит на их..., - возразила весело Кассиопея.                -  Да..., дурдом, он, и в Африке дурдом, тока - песочный..., - вынес вердикт Кузьмич.    - Не ссорьтесь, уважаемые! - улыбаясь блестящими губами, тихо произнесла Катерина, -  Аннушка, плесни мне ещё..., ну, очччень вкусный напиток, - она подмигнула Вовану и подняла большой пальчик руки кверху, - Вовка! Ты - волшебник..., как приятно растекается тепло в желудке..., ммм,  я тебе "классаю" сто лайков сразу!      Все, кроме Мануйла, бабулек, председателя и гусака  - звонко засмеялись...      - Ребята, девчата! - зашумел-забулькал как закипающий чайник, шмыгая от удовольствия сизым носом,  Кузьмич,  - ПыйдемтЕ на крылечко, покажу вам своё детище!    Всёй гурьбой "выкатились" на свежий вечерний майский воздух...               
                Глава 59. (08.06.2016)               
               Воздух майского вечера, пронизанный тёплыми солнечными лучами, можно шинковать ножом, толстыми, прозрачными пластами , укладывать на разрезанный вдоль огромный румяный батон, а сверху - поливать звенящей тишиной земляничного варенья..., и неторопливо, с нескрываемым вожделением, с чувством нарастающего аппетита, - вкушать эту съедобную картину блаженства, без стеснения ощущая, - как из уголков слипающихся губ, с подбородка, с пальцев стекает эта приторно-прозрачно-перламутровая жижа..., липкими вертлявыми ужиками щекоча кожу на груди..., животе...  Молодые, только набирающие силу и соки, ожившие после зимней спячки дерева, изящно перемежающиеся охапками белоснежных гроздей черёмухи и фиолетово-красной сирени, - похожие на листья салата, обрамляющего  застывший холодец глади деревенского пруда, -  так и влекут, зовут к себе своей ароматной прохладой..., хочется надеть коньки, и промчаться с ветерком по лоснящемуся  жирком  студёному ледку, из-под которого, озорно подмигивают пузырьки  воздуха... Сквозь толщу "льда", в сумраке  застывшего, желтоватого желатинового бульона, просматриваются застывшие кусочки  мясных водорослей..., гладкие и ровные спилы оранжевой моркови...   Да..., ребята, вокруг нас - столько съедобностей и прелестей поварского искусства..., что, порою, хочется поставить кровать, среди всей этой гурманистической яви, положить под подушку большую деревянную ложку, и не вставая среди ночи к холодильнику - черпать, черпать эту сласть, запивая соком  лунного света или чая, настоянного на  мерцающем дыхании далёких звёздных миражей...   - Да, Сан Василич, умеешь ты так вкусно описать природу, что -  аж, есть захотелось, -  пробурчал внутриутробным  голосом  председатель Кузьмич, - Да, природа, у нас,  обалденная...- Владимир Фёдорович, надо бы, запечатлеть, для истории...   - Ха! Иван Кузьмич, Вы, как это себе представляете? По кустам - с дорогой фирменной аппаратурой, я ж не лось сохатый - буреломы разгребать..., тут, надо, с маленьким фотоаппаратом...   - Сань, - обратился ко мне Вовчик, - кто у тебя есть в друзьях,  любитель природу печатлеть? Давай, вызывай...  - О! Вован! Есть такой, точнее - такая,  тамбовчанка, Наталья Баранова (Терехова), большая любительница сидеть под кустами, и караулить-отлавливать закаты-восходы...   Тотчас, за крыльцом клуба, зашевелились заросли сирени, из-под них  отчётливо послышалось клацанье фото-затвора, несколько раз  сверкнула фото-вспышка...   Местный люд, до этого, блаженно обсуждавший  удачно проведённую операцию, замер..., бабуси начали истово креститься, мужики остановили на полпути  движение рук со стаканами самогонки..., мёртвая сцена...    - Наталья! Вылезай, это Курск, ты уже не в тамбовских лесах, - весело обратился я к фотографу, лежащему в кустах с  фотоаппаратом...   - Вот, всегда так, Трубавин, в ОКее покоя от тебя нет..., только настроилась..., такой закат..., нет, не дал  очередной шедевр снять..., -  наигранно-шутя пробурчала, вставая, Наталья... Всем - вечер добрый!               
                Глава 60.               
            Она поднялась с земли, небрежным движением плеча, словно находясь на подиуме демонстрации модной одежды, - сбросила с себя маскировочную накидку ( не одни же, лодки и закаты снимать приходится, но, и -  животные-пернатые, порой, позируют...) и направилась к крыльцу, на котором стояла наша развесёлая компашка.                - У-уу..., да-а-а..., - послышался приглушённый шёпот деревенских  джентельменов, глядящих во след Наталье...      -  Гражданиночка фотографистка,  а не могли бы Вы сделать с нас фотографиЧСкай оттиск? -  к крыльцу, пошатывающейся походкой, неуклюже перешагивая через лавки-скамейки, - пробирались местные денди.                - Кудыть, табе, Мишка, чёрт чимирюзлай, пыйди харю обмой сначала, -  загудели со всех сторон бабуси, - Васькя,  ты куды, в дратой рубахе? Вот, вам, жинки оттиснут чонить, попозжее...           - Ды, ладно, тебе, Мироновна, не гуди аки пароход..., это - на память, а когда ещё? Всё - в полях, да на току, в рожу глянуть некада...   - Сниму, всех, обязательно, чуть позже..., - ответила Наташка, "вливаясь" в нашу компанию.        Ой, Наталка, привет! - защебетали девчонки, - Видели мы, твои фотки в ОКее, красота неописенная, здорово!     - А какие сказки пишет! - восхищённо улыбнулась Анна, -  Как образно, точно и глубоко раскрываются характеры и облик животных.  И, на философские темы, женские мысли, тоже, очень проникновенно, молодец! Пиши, мы читаем с удовольствием...       Мануйл  осторожно потянул меня за рукав..., приблизился губами к моему уху, и прошепал: - Таки, Сащя, дорогой, я имею до Вас парочку свежих вопросов..., отойдёмте в сторонку, будьте, таки, так любезны...    Мы вошли в клуб. Кася и Мася, вместе со своим любимцем Степаном, увидев нас, шустро подхватились и растворились в в проёме двери.     С лица Мануйла не сходило удивлённо-восхищённое выражение, он, то - озабоченно теребил сою бороду, шурша щетиной, то - другой рукой, вынимал из внутреннего кармана носовой платок, и сняв свою фетровую шляпу, - начинал протирать выступающий на лбу пот.   - Что Вас интересует?   - Таки, Сащя, я пожил в мирах, видел таки, минога, но, такова - никада..., кито все енти людИны, энти гарные миловидные барышни? Они же не здешние? Я  могу правильно предполагать?     -  Успокойтесь, Мануйл Бартоломеевич,  дорогой, всё нормально, это- мои друзья с сайта "Одноклассники"...    - Щё це таке  е  - "сайт" , - озадаченно вопросил Мануйл, -  Вразумите мине таки, можа, я щё не разумею, це - на какейной мове? Пока шла операция - я не имел такой возможности - спросить. Сайт...? Мине таки, напоминает это другейное словосочетание - "сайка за испуг"..., не? Сащя, дорогой, успокойте таки, мине, это - не то щё я имел знать в неких местах?  Ви жи, помнити, я таки, Вам ведал о моём горе?   - Помню, конечно, успокойтесь, сайт - это онлайн, в текущем времени, представительство одного или группы людей во всемирной сети Интернет.  - Эт, щё, как, типа - интернат?   - Ну, что-то, вроде того..., - улыбнулся я.