Тебе, мой друг, спасибо за науку. А. Романову

Эпиграф:

Обучать - значит вдвойне учиться.
(Жозеф Жубер)

Тебе, мой друг, спасибо за науку,
За то, что рядом был и говорил,
За вовремя протянутую руку,
За то, что ты горел, не просто жил.

За то, что согревал сердца собою,
За то, что к каждому имел подход,
За то, что шёл нехоженной тропою,
За радость, за свободу, за полёт.

Тебе, мой друг, спасибо за терпенье,
За дружбу и за искренность - поклон,
За мудрость, пониманье, за прощенье,
За то, что ты был в этот мир влюблён.

За светлых песен тихую отраду,
За смелый ум, за лёгкость и за боль,
За то, что разбудил во мне Светладу,
За то что ты воистину король!

7 февраля 2011 года ушел из жизни человек, моя благодарность которому никогда не иссякнет. 17 ноября 2013-го ему бы исполнилось всего 54. Дань уважения - память. Жизнь коротка, смерть неизбежна. И только одно способно утешить и дать надежду - тоненькую, призрачную нить, которая навечно свяжет биение пылкого, благородного сердца с уверенным пульсом тех, кто умеет любить и ценить - воспоминания. И напоминания - бесконечные, неутомимые, приносящие на своих белых крыльях с траурной окаемкой легкий оттенок боли и светлую грусть от невозможности все исправить и от желания - не забыть.

Встречаются на нашем жизненном пути такие люди, что оставляют в душе незаживающий след. И вроде бы не родные, не близкие, а становятся такими дорогими и значимыми, что занимают почетное место рядом с родителями и любимыми. Именно таким человеком для меня стал Александр Георгиевич Романов - историк по образованию, финансист - по принуждению и музыкант от Бога.

Только спустя годы я начала осознавать, насколько важной оказалась наша первая и совершенно случайная встреча на просторах виртуальной реальности. Случилось это в 2001 году, когда передо мной стоял суровый выбор жизненных приоритетов, которые дает высшее образование.

Возможно, если бы не он, моя судьба сложилась совсем иначе. И кто знает: лучше ли? В этом позволю себе усомниться.

Наши продолжительные разговоры обо всем на свете учили меня незаметно и ненавязчиво. Подростку в 16 лет так важно чувствовать свою нужность и весомость перед лицом взрослых! Он понимал это, как никто другой. Богатая педагогическая практика (преподавал в школе и в коммерческих ВУЗах) научила его быть тонким психологом. Врожденная тактичность и умение заинтересовать, увлечь, так подать любой материал, что это превращалось в захватывающую игру по неожиданным и постоянно изменяющимся правилам - делали каждый разговор незабываемым. А ожидание следующего - томительным и насыщенным. Ведь за те промежутки, что проходили между очередными сеансами связи, было невозможно усидеть на месте: хотелось во что бы то ни стало найти что-то такое, сделать нечто, о чем потом не стыдно будет рассказать своему старшему товарищу.

Именно Александр Романов первым в 2004 году сказал мне о том, что со звуком можно и нужно работать. Вручил первую версию музыкального редактора, которую я осваивала под его чутким руководством. Да, это был старенький-престаренький Cake Wallk 9, но как это было увлекательно!

Первые пробы. Первая удача. Первые трудности и первые разочарования. Все эти важные и нужные переживания на пути становления творческой личности мы делили поровну. И это - самое главное. В 2012 году ко дню рождения своего учителя я выпустила собственный диск со стихами. Это - полностью его заслуга, что мне удалось достичь определенных высот в работе звукорежиссера. И вдвойне - то, что не перестала писать.

Он никогда не говорил "Мне нравится" или "Мне не нравится" то, что я делала. Как-то невесомо, неощутимо, но властно и уверенно ему удавалось расставлять все акценты: здесь не хватает того-то, а вот это я вижу совсем иначе. Мы никогда не беседовали конкретно о моем поэтическом творчестве. К женской поэзии (и вообще современным авторам) он относился весьма скептически. Я об этом знала, а потому побаивалась наткнуться на грамотную и конструктивную критику. Для меня это было бы слишком большим испытанием, до которого следовало морально и духовно дорасти. Ему, видимо, были понятны мои страхи, в следствие чего все высказывания на эту тему подавались в шикарной обертке. Под ней находилась сладкая, вкусная шоколадка с начинкой из перца и полыни. Однако столь экзотический продукт, тем не менее, переваривался "На ура" и шел исключительно впрок моему дикорастущему организму.

Я вообще каждое мгновение ощущала внимательное и заботливое присутствие в своей жизни этого потрясающего человека. Казалось, что он лучше всех прочих знает, о чем мои мысли, каковы мои устремления и какие проблемы мучают меня в данное время. Мне никогда прежде и потом тоже не встречались люди с таким уникальным "Чувством локтя" и даром такой природной, ненаигранной политкорректности, навыками вежливого, лояльного и вместе с тем настойчиво-мягкого обхождения.

Ему всегда было просто признаваться в своих слабостях, невежестве и некомпетентности. Это не вызывало ответной негативной реакции. Наоборот, понимание, одобрение того факта, что об этом не стесняешься говорить. Значит, делаешь первый шаг на пути к устранению замеченного пробела в своем образовании.

Он никогда не вел беседу со мной, глупой и неразумной школьницей, позже - студенткой и, наконец, неопытным магистром, с позиций умудренного жизнью взрослого, прошедшего огонь, воду и медные трубы. Хотя имел на это полное право и реальные основания. Такой подход заставлял тянуться изо всех сил, рваться к свету - туда, где можно будет свободно и без помех говорить с ним на одном языке, оперировать с той же непринужденностью такими же глубинными философскими категориями и приводить столь же убедительные аргументы в любом споре, не важно, будет ли он касаться музыки, истории, психологии, математики или астрофизики.

Потом, уже позже, я учила его основам Sonar, но это не существенно, поскольку мои знания все равно не шли ни в какое сравнение с багажом его жизненного опыта. Мы поменялись местами. И это было куда сложней. Учиться у такого учителя было сплошным наслаждением. Обучать такого ученика - мучением и пыткой. Хотя и это, разумеется, оборачивалось во благо.

Найти правильные слова. Объяснить так, чтобы и трехлетний ребенок сумел все понять и воспользоваться данными инструкциями. Отыскать правильную мотивацию и необходимые иллюстрации - все это приходилось осваивать мне на пути нашей совместной просветительской деятельности. Терпение, выносливость, преодоление собственных возведенных в ранг божественности представлений об учителе и друге - жестокая, но такая эффективная школа.

Всякий раз мне чудилось, что вот-вот откроется какая-то потайная дверка, и я наконец пойму его до конца. Смогу также проникновенно и целостно почувствовать душу ставшего близким и родным человека. Однако этого не происходило. Удивительное, непостижимое, нездешнее существо - Александр Романов - оставался загадкой. Тайной, которая манила, завораживала и не давала покоя. Будоражила, дразнила и звала к себе...

Подарочная обертка с радостным шелестом и хрустом разворачивалась, пуская солнечные блики в глаза. Сердце замирало в сладостном предвкушении... И ухало в бездну, обнаружив под этим слоем еще один - точно такой же. Такую ассоциацию неизменно вызывали у меня наши продолжительные дискуссии. От них на губах оставался чуть заметный привкус абсурда и непонимания. И был он настолько изысканным и желанным, что его хотелось пробовать еще и еще, не имея сил остановиться и насытиться вдоволь.

Я пила из него, как из неиссякаемого источника знаний, пытаясь и не умея утолить свою жажду. И это было, действительно, королевским напитком. Истинной амброзией для тех, кто стремится постичь окружающий мир; желает научиться жить в нем, сохраняя гармонию в душе и не переступая законов мироздания.

Величество - это имя собственное и титул в одном слове он носил с затаенной гордостью. И вместе с тем так, как будто и в самом деле относился к царской семье не только согласно имени и фамилии. Благородство поступков, красоту речи, бархат голоса, ум и прозорливость - всего этого у него было не отнять. Аристократизм с налетом мальчишества и беспечность, окрашенная в цвета мудрости - таким противоречивым и органичным был этот человек, моя благодарность которому никогда не узнает границ.

Спасибо тебе, друг и учитель, за то, что ты случился в моей странной судьбе; за то, что вылепил из глупого, неказистого утенка самостоятельную, свободную птицу с гордым размахом крыльев, на кончиках которых уютно дремлет вдохновение. И еще - память. Густое, горькое вино откровения, чересчур запоздавшего и быть может неуместного. Но я не могу иначе, потому что такие люди, как ты, не умирают до тех пор, пока в сердце хотя бы одного привязавшегося к тебе создания живет любовь, восхищение и искренняя радость от подаренных тобой мгновений встреч, отпечатавшихся навсегда отточенными линиями карандашного рисунка на хрустальных гранях души.