Кукольник

                КУКОЛЬНИК.

   По дороге шёл человек. Он шёл ни день и ни два, он шёл уже очень, очень давно, так давно, что совсем забыл, сколько же лет ему на самом деле было.
   Идущие на встречу люди спрашивали:
- Далеко ли путь держите, дедушка?
   А тот, пожимал плечами от удивления, не понимая, отчего это
все величают его дедушкой, и отвечал, улыбаясь:
- Далече.
   Раз повстречались ему на пути юноша весёлый да разудалый, а с ним девица пригожая да ладная.
   Спрашивает паренёк путника:
- Куда и за чем ты, старичок, идёшь? Сидел бы дома, да кости на печи грел. Старуха то твоя наверно без тебя скучает?
   Отвечает странник:
- Иду я, люди добрые, в дальние края. Хочу посмотреть, где же прячется то, что называют иные Счастьем. Была у меня когда-то жена, да ушла к другому, были дети, да разлетелись голуби по разным уголкам необъятной земли нашей. Дома и того у меня  нет, каморку то я свою  жене оставил да мужу её нынешнему. Соседи поговаривали, что, видно, затерялось где-то Счастье моё. Вот и пошёл я по белу свету его искать, авось да отыщется.
- А как, по-твоему, оно выглядит, Счастье то это? Может нам оно повстречается когда, - спрашивает, посмеиваясь, паренёк, а сам едва сдерживает себя, чтобы не расхохотаться, да локтем всё девицу тихонечко подталкивает.
- Да, кабы я знал,- отвечает старик, - В глаза то я его и  не видывал, только слышал, что не всякому оно в руки даётся. Может то, птица какая необыкновенная, а может цветок какой расчудесный, что от глаз человечьих прячется, и не всяк его увидеть может? Пробовал людей спрашивать, так шарахаются те от меня, а то и обзовут как-нибудь чудно.
   А девушка, видно, доброй была да отзывчивой. Говорит она путнику:
- Пойдем-ка, дедушка, к нам в село. Стоит у нас избушка заброшенная, давно уж в ней не живёт никто. Есть там и печка, и
утварь, какая-никакая. Зиму перезимуешь, а не понравится. дальше пойдёшь.
Подумал, подумал странник, да и согласился.
    Пришли они в село. Стоит на самом краю хатка, маленькая да кривенькая, одним боком в землю вросла.  Вошёл старик в горенку и видит, вдоль стены печка с лежанкой тянется, у самого окошка стол со скамьёй стоит, от времени почернел, а  на полках, в углу, горшки да миски пустые паутиной поросли.
   Ну, что ж, не плохо,- подумал старик.- Давно я своим домом не жил, всё по людям чужим, да в стогах ночевал, а то и вовсе под кустом. Дайка я порядок в избе наведу,- решил он  и принялся за дело. Смёл паутину со стен да горшков, отскрёб от грязи стол со скамьёй, взялся за печку,  решил  вычистить её от сажи да золы старой. Только кочергу в печь  засунул, как оттуда голос донёсся: - -У-У-Уходи отсюда по добру по здорову, а не то плохо будет.
   Глянул человек в печь и видит, смотрят на него два глаза, что есть огоньки зелёные.
- Ты кто?- спрашивает он.- Вылезай, худа не будет.
Смотрит, вылезло из печи существо грязное да лохматое. Существо
стряхнуло с себя золу, прилизало волосы черными от сажи руками и улыбнулось. Человек тоже, глядючи на него, улыбнулся и весело подмигнул, своим синим и совсем не старым глазом.
- Никак домовой?- спросил он, с любопытством разглядывая сидящего перед ним маленького, грязного человечка,- Как  звать-то тебя?
- Ерошка, Ерофей, значит, по-вашему. А ты то, кто такой будешь?
Зачем в избе моей поселился?
    Рассказал домовому человек грустную свою историю. Подумал, подумал тот и говорит:
- Нравишься ты мне, чем и сам не пойму. Ну, что ж, живи, а там видно будет. Здесь многие до тебя устроиться думали, да передумали. Поглядим, что из этого выйдет.- Сказал и исчез, как будто и не было его.
     Вычистил старик печь, принёс воды из колодца, перемыл посуду и думает:- Поесть бы чего?
     Только размечтался, глядит, лежит на столе хлеба осьмушка, луковка, да ломоть сала, а в только что вымытом горшке молоко парное стоит. Удивился он. Сел за стол и думает:
 - Эх, жаль, Ерошки то со мной нет, поел бы малец.
   А Домовой тут, как тут. Сидит рядом чистенький, пригоженький.
Рубаха в горох синий на нём, волосья, что шапочка от одуванчика. Глаза зелёные- зелёные улыбаются, а на курносом носу его веснушек превеликое множество.
- Звал что ли?- спрашивает Ерошка.
- Откушай со мной, милый, да скажи, не слыхал ли ты, где Счастье людское хоронится.
- За угощенье спасибо, а что на счёт Счастья, так, для каждого оно своё. Иной раз рядом ходит, а человек его вроде бы и не замечает.
 Вот послушай. Я хоть и мал, но, поди уж, годков полтора сто здесь живу, с тех самых пор, как дом этот мужик один выстроил. Звали того Захаром. Мужик он справный был да работящий.
   Надумал Захар жениться. А надобно сказать, что в селенье жила  девица, всем красавицам красавица, только характером сварливая. Да говаривали люди, что душой она нечиста, завистлива и чего захочет, всего вроде бы ворожбой добивается. Вот и Захара она присушила, а любила того до страсти  местного кузнеца  дочка, да так любила, что на всё за ради него пойти могла.
   Тот же вроде бы и не замечал этого, всё о той красавице думал,
ну и надумал жениться. Уж как люди добрые его не отговаривали, не послушал их Захар. Женился он на этой раскрасавице, привёл в дом свой, и стало у него в избе худо. Ругань да недовольство разное от молодой  жены слышал Захар каждый день. Чего соседи не купят, то и молодице подавай. Вымотался мужик, сам на себя  не похож стал, одни кожа да кости остались, а та знай себе, всё требует то одно, то другое. Как муж за порог,  дверь крепко накрепко запрёт, окна ставенками прикроет и ворожит, лихо на других нагоняет. Дом этот с тех пор люди обходили стороной, а с самим Захаром и знаться перестали. Одна только кузнеца дочь, видя, что с любимым её делается, решила, во что бы то ни стало помочь тому.
    Пошла она к бабке-знахарке, что в соседней деревеньке жила да рассказала всё, как есть. А бабка и говорит, мол, помочь Захару можно, только вот с самой  девицей то тогда неладно будет.   
- Ну, что ж,- сказала девица,- лишь бы любому моему хорошо было.
   Сварила бабка зелье, одной ей только и ведомое, да говорит:
- Питьё это на три части поделишь, да дашь выпить любимому, одну часть - на зорьке утренней, другую - днём, а третью - вечером, когда солнышко прятаться станет.
   А  надо сказать, что сосед Захара выстроил себе баньку новую. Ну и молодице новую баньку подавай.
    Ещё и солнышко не взошло, собрался Захар  в лес, за брёвнами, а кузнеца дочка увидела,  и давай с ним в лес проситься. Говорит она тогда:
- Возьми меня с собой, Захарушка. Пока ты дерева рубить будешь, насобираю я хворосту, поможешь мне его до дому довести.
- Ну, что ж поедем,- отвечает тот, а сам рад радешенек, что хоть кто-то с ним да заговорил.
   Поехали они в лес, а девица-умница взяла водицы, да зелье бабкино. Не успел Захар и за дело приняться, налила девица водицы в ковшик, да зелье туда и плесканула.
- На,- говорит она Захару, - испей водицы чудесной, авось полегче работать будет.
   Испил тот, и работа на самом деле спориться стала. Днём опять девица ему предлагает водицы дивной отведать.
- Что ж, и впрямь от неё у меня сил вроде прибавилось.
   Выпил Захар и вторую часть зелья, ну а третью уж перед самой дорогой домой, чтобы веселее да сподручнее ехать было. Только вот девица занемогла как-то сразу, лицом осунулась. Приехали они на село. Помог Захар девице хворост до дому донести, а сам дальше поехал.
   Приезжает к своей избе, стучит в дверь, а дверь та заперта. Стучал, стучал, так и не достучался. Хотел в окошко посмотреть, да куда там, окно наглухо ставнями закрыто. Кричал, кричал, так и отправился спать на сеновал, ночь ведь на дворе.
   Сон ему приснился, а во сне дочка кузнеца пригожая да ласковая, в дому его убирается и песни поёт.
    Ночь прошла, прокукарекал петух, Захар снова в дом стучится, не открывает ни кто. Взялся он за дело, работал, работал да есть захотел, уж корову доить пора, а жена всё не идёт, скотина, птица заголосили, не кормлены. Тут уж решил он дверь в дом сломать. Вскрыл Захар дверь, что за диво, дом изнутри закрыт, а жены нет. Лежит на полу её одеяние, а самой её и дух простыл. Я то знаю, это бабкина ворожба на неё так подействовала, исчезла раскрасавица навсегда, а Захар, недолго думая, женился на дочке кузнеца. Хорошая она была, да уж больно, после той езды в лес, хворой стала и прожила недолго. Уж как горевал Захар, а когда та померла, всё причитал:
- Счастье ты моё, на кого же ты меня покинула, без тебя мне и жизнь не мила.
   С горя слёг и уж больше не вставал. Вот так.
- Да,- вздохнул человек, выслушав Ерошкин рассказ.-
   Стало быть, счастье, не птица, и не цветок вовсе.
- Как знать, как знать,- пожал плечами Домовой и, взяв отломленный человеком кусок, исчез.
  А старик подумал,- Но ведь то, Захара счастье было, а вот где моё?- И побрёл на огород. Надо бы о запасах на зиму подумать, решил он.
   Прошло лето. Трудился человек тот много. Избу поправил, продуктов на зиму заготовил, а вечерами с Ерошкой беседу вёл, сказки его да суждения о жизни слушал. Пришла осень дождливая,  холодная, и, чтобы скоротать время, стал старик из дерева кукол вырезать, только походили те всё больше на героев Ерошкиных сказок.
   Прознали об этом дети, и стали они захаживать в дом к кукольнику, а тот  наденет фигурки на палочки и давай ими двигать, да истории разные рассказывать. Прослышали о чудачествах этих люди из других сёл, близких и не очень, и решили тоже глянуть, что же это за человек такой, и какие сказки тот показывает, что дети, как пчёлы на мёд, к нему тянутся. Приходили селяне, смотрели, слушали и довольные увиденным да услышанным домой возвращались. Потом шли сюда снова и снова, несли кукольнику подарки за  веселье и радость, которые он им доставлял, и рассказывали о нём своим знакомым. А человек от удовольствия, что куклы его нравятся, помолодел сразу, и стариком его уже никто не называл, да и душой он стал моложе лет, этак, на двадцать.                И вот однажды, дело было уже зимой, в дом к нему постучали. И кто бы, вы думаете, это был?
  На пороге стоял весь в снегу молодой человек. За руку тот держал девочку, закутанную в большую шерстяную шаль, да так, что одни только глазёнки синие и виднелись. Когда тот снял шапку, кукольник сразу узнал в нём своего младшего сына. Девочка же доводилась ему внучкой. Слёзы навернулись на глаза кукольника, он и сам не помнил, когда же это последний раз плакал, да и плакал ли вообще когда-нибудь. А девочка, ничего не понимая, тормошила отца и спрашивала:
- А когда, когда нам сказку покажут, тятя.
   Старик немедля помог раздеться девочке и пригласил гостей к небольшой, изготовленной им же ширме. Изба была заставлена скамьями и скамеечками, и всюду сидели люди: старые и молодые,
дети разного возраста, одетые, кто бедно, а кто побогаче, весёлые и грустные.
   Усадив сына с внучкой на скамью, кукольник с нескрываемой радостью вошёл за ширму, и началось действо. Одни куклы сменяли других, речь их тоже менялась в зависимости от характера, пола и возраста персонажа, а люди смотрели, слушали и удивлялись, что всё это, есть один единственный человек, который в действительности самый обычный и, можно было бы даже сказать, невзрачный на вид, но чрезвычайно добрый  и радушный.
  Сказка закончилась, но никто не хотел расходиться, так здесь, в избе, было хорошо, тепло и уютно. Кукольник поблагодарил всех за внимание, и люди, нехотя, но постепенно стали разбредаться по домам, не стали собираться только двое, милые его сердцу люди, сын да внучка.
    Когда же все разошлись, и в избе стало совсем тихо, сын подошёл к тому, кого он знал когда-то и, как оказалось, совсем не знал, кто был для него далёким, безразличным, и, вдруг, за один только вечер стал таким до боли родным и близким,  и сказал:
- Спасибо тебе, отец, и прости меня. Мы с дочкой будем приходить к тебе теперь часто, а если нужна будет помощь, ты только скажи.
- Я тоже хочу делать сказку,- сказала шустрая, курносая девчушка, крутя  на палочке деревянного мишку,- Р-Р-Р... Ты меня боишься? – обратилась она к кукольнику.
- Конечно, боюсь,- сделав испуганный вид, ответил тот.
Девочка засмеялась. И человек, вдруг, понял, что это то и есть, его, кукольника, Счастье, которое он так долго и безрезультатно искал, бродя по белу свету, а теперь вот нашёл совсем неожиданно. А может, это Счастье само нашло его здесь, в этой избушке, в благодарность за его терпенье и покладистость, трудолюбие и доброту?
- Ах, ты цветик мой ненаглядный, счастье ты моё,- сказал он ласково внучке, взяв её на руки, и  взгляды их встретились, а  души потянулись  друг к другу, слились в нечто единое, трепетное, щемящее, вероятно, чтобы больше никогда-никогда не расставаться.