Мятежник

Ночное небо, сравнимое с тушью на кончике кисти художника, с особенным чувством прорисовывающего зрачок глаза, завораживает разум. Небесный океан сгущает облака в сплошную массу так, что не видно ни единого доносящегося отблеска далеких холодных звезд. Однако, чем дальше ввысь, ближе к небесному светилу, тем более расступаются облака, обнажая рассеивающийся лунный свет, несущий какую-то печаль. А в вышине, там, где человеческий взгляд едва способен уловить изменения в движении небесного океана, тьма окончательно расступается перед гнетущей силой света и проступают белые крапинки космических искр. Лунный свет маняще отражается в морской глади. Со стороны кажется, будто силы добра и зла столкнулись на горизонте и противоборствуют друг с другом, демонстрируя равную мощь. Серебряные блики скачут по низким волнам морской воды, подсвечивая её угольную черноту изнутри. Пейзаж наполнен спокойствием, водная гладь простирается так далеко, что кажется бесконечной и недосягаемой, и лишь силуэт белеющих вдали полуспущенных парусов намекает на реальность этого места. Но есть что-то ложное в этом умиротворении. Кажется, будто сейчас море взорвется чувством и словно дикий зверь с жадностью заглотит плывущий вдалеке кораблик. Естественный отбор.

Легкая улыбка отобразилась на измученном думами лице парня. Холодная длинная рука сжала прядь кудрявых волос, пропуская их между тонких пальцев. Подобные представления затрагивали внутри Дилана особенные струны, от которых становилось радостно. Долгожданное утро естественного отбора.

Зрачок поймал солнечный луч, прокладывающий себе дорогу сквозь жалюзи на окне. Если глаза – зеркало души, то у Дилана её будто и не было. Холодный взор, затуманенный голубой поволокой, не выражал никаких эмоций. Посмотрев на 17-летнего парня не возникало сомнений, что этот тихий, застенчивый молодой человек не способен испытывать никаких чувств, кроме смущения. Дилан был тем типом подростков, который не мог высказывать свои переживания вслух. Ему было легче писать, поэтому он вел дневник. Он не вписывал туда происходящие с ним события, скорее эмоции, накрывавшие его с головой. Гнев. Дилан не мог совладать с ним. Возможно лишь потому, что и не очень-то горел желанием. В минуты подобных размышлений лицо молодого человека оставалось спокойным, тогда как в сознании творились самые настоящие баталии. Как скажут позже, Дилан обладал патологической самовлюбленностью, антиобщественными наклонностями и добровольной агрессией.
Парень проснулся на 20 минут раньше обычного, но времени оставалось всё меньше. Нужно было собраться, чтобы пойти в школу в этот особенный для Дилана день. Школу он представлял несколько иначе, нежели его одногодки. Гниющее место, кишащее десятками сотен крыс, готовых будто от безысходности кинуться на тебя в любую минуту. Дилану хотелось оставить свой след в истории, как и любому другому человеку. «Могу ли я решать судьбы других?» - думалось ему в такие минуты, «если я богоподобное существо, обладаю ли властью Бога? Могу ли хоть попытаться оставить воспоминание о себе?».

Позже в дневнике Дилана Клиболда была найдена запись, согласно которой он думал, что «жизнь не была бы забавной без некоторого количества смертей» и что он хотел бы, чтобы «моменты его прошлого были подкреплены разрущающими нервы завихрениями убийств и кровопролитием». В заключении он написал, что позже покончит с собой, чтобы «уйти в лучшее место из мира, который он ненавидит».

Худощавое тело парня, будто существуя отдельно от его сознания, скиталось по комнате в поисках любимой футболки. Прийдя в себя, Дилан вспомнил, что оставил её в шкафу в самом дальнем углу, куда закинул в порыве сильного раздражения. Нащупав черную материю, парень выудил вещь из шкафа. Развернув футболку, глазам предстала надпись, пропечатанная на ней. Точнее одно слово. «Гнев». Как раз то, в чем сейчас так отчаянно нуждался Дилан. Последние приготовления прошли успешно и к нужному моменту парень нацепил солнечные очки и длинный тёмный плащ, доходивший ему практически до щиколоток. Подойдя к входной двери, молодой человек решил попрощаться с мамой. В дальнейшем его мать скажет: «Уходя, он сказал мне из темноты «пока». Шагнув за порог, парень остановился, и его ладонь в кармане плаща крепко сжала пистолет. 20 апреля 1999 года Дилан не вернулся домой.

В газетах от 21 апреля была представлена информация о массовом убийстве в школе Коллумбайн. Это заранее подготовленное нападение двух учащихся этой школы - Эрика Харриса и Дилана Клиболда - на преподавательский состав и остальных учеников с применением огнестрельного оружия и самодельных взрывных устройств. 20 апреля нападавшие ранили 36 человек, из них 13 – погибли. После этого нападавшие застрелились сами.