Внутреннему я

Ты корчишься от боли, а я смеюсь в сторонке,
Я презираю слезы, я презираю жалость.
Ты будто со страданиями в салочки да гонки,
Но ты взгляни, как мало тебя, дружок, осталось.

Ты менее любезен, чем гнусный Ричард Брендон,
Губитель и палач, убивший короля,
Ты так же озабочен внушениями, бредом,
Твои друзья безбожие, леность и петля.

Мне мерзко исподлобья смотреть в твои пустые,
В твои ужасно странные блеклые глаза.
В твоей душе плющи опасные, кусты и
Огромная шипастая сердечная лоза.

Твой сад души истоптан, истрачен и покинут,
Испепелила нежность агрессии жара.
Наверно, удивительно, нож втыкая в спину,
Метал холодный чуять прошедшим у ребра.

Себя калечишь часто и предаешь стабильно,
Ты пашенька морозов, предатель для себя.
И слезы проливая из глаз своих обильно,
Себе не забываешь в лицо плевать любя.

Мне стыдно и противно наедине с тобой,
Ты странный, искушенный, в уныния пучине,
Ты грубый и жестокий, ты лживый и пустой.
Скажи, ты был бы мразью, красивым будь мужчиной,
Иль ветренной и временной, гуляющей женой?

Сосуд давно разбит, разбиты стекла, стены,
Решетки на дверях, на окнах. На руках -
Оковы, что ласкают запястий тонких вены
И горе, что целует в твоих признаниях страх.

Мне жалко и обидно, мне грустно и отвратно,
Что ты внутри меня, мой маленький дружок,
Что ты, уйдя на миг, воротишься обратно.
Тебя не уничтожит ни врач, ни даже Бог.

Мне страшно, неприятно, ты вертишься в груди.
Втыкаешь колья, спицы, ножи, бьешь алебардой,
Кричишь из клетки ребер: открой и отпусти,
Мой пакостный дружок, сама была бы рада,

Но ты цепляешь крепко, ты сам не хочешь сдаться,
Не хочешь, чтоб открыла, на волю отпустив.
Ты просишь 'отпусти', но грезишь оставаться
Всегда и бесконечно, ворочаясь внутри.

Даю феназепама тройную дозу сразу,
Желаю в рефлексии почаще растворяться,
Но ты неизлечимая, жгучая проказа,
Которая не может, не хочет поменяться.

И самое больное, что глупо и нелепо,
Что ты не паразит, зараза и змея,
Что отказавшись верить, тебя виню я слепо,
Ты даже не вторая, плохая часть меня,
Ты долго и наивно скрывавшаяся я.