Верлибр с напрочь изломанным смыслом

Добро пожаловать, милый оборванец с кучей глупых вопросов,
И, хотя они, правда глупы, их задать, безусловно, можно.
Только послушай, а надо ли тебе это?
Ты прочел в своей жизни кучу стишочков классных поэтов,
А теперь тебя тянет на пару куплетов,
Где непонятная девочка вопит про то и про "это".
Но если ты всё же решил остаться,
То садись поудобнее, и волосы под носом нежно поглаживай,
Потому что тут я расскажу, как меня насаживали, ой, то есть, как меня предавали.
А помимо этого я просто буду лить свою мыслю направо, налево, прямо,
Чтобы те, кто стучали бокалами
Резко замерли
От негодования.
Ну что, готовы? Тогда тупые и эгоистичные, ой, то есть милейшие гости
Садитесь, пожалуйста, поудобнее,
Расширьте свой кругозор, возомните из себя королей, как заведено с ваших пра-пра-отцов.
Я здесь пишу, как захочется душе морального пьяницы и шалопая,
А потому не стоит говорить,
Что я настолько тупая,
Что не могу понять, где нужен пробел, а где дефис.
Я это все знаю, а потому,
Пожалуй, начинаю я мыслю свою.

Я знаю, однажды, проснувшись утром,
Я пойму,что теряла время,так бессовестно и бестактно,
Как теряют в подъездах невинность,
И,знаешь,что на самом деле странно?
Вовсе не то,что я спала с чужими людьми в обнимку,
Не шептала молитв и была беспробудной пьяницей.
Странно то,что уткнувшись носом в плечо человека,который шептал:"красавица",
Я заплакала
От того,что между дверью и лестницей,
Что вела,безусловно, к согнутой напрочь бессмыслице,
Целовали меня подлецы,что на прощанье желали удачи,
И, распяв меня в сонных объятьях,
Не признавались,что они палачи.

Я знаю, проснувшись однажды утром,
Я пойму, что счастье-то рядом.
В рваных разговорах, которые ранили и жутко злили,
В поцелуях, обдававших ядом,
Но вовсе не в тысячах милей,
Что, казалось, ведут в бесконечность,
А на деле, оказались, оперой мыльной
И заставили прореветься так сильно,
Что, казалось, я бы затопила четверть всего этого тупого мира.

Я знаю, что однажды, проснувшись утром,
Я буду спать со своим человеком,
Я буду смеяться,кидаться тарелками,
Шуметь беспрестанно,борясь с гравитацией,
А затем,как ни в чем ни бывало,
Я услышу тихонько:"красавица",
И умру между ним и мягкой подушкой,
Лежа на которой очередной подлец называл меня душкой
И рвал меня на сотни кусочков,
Как голодные волки рвут, проклиная, добычу,
Хоть я и думала, что в этой сказке наконец сама окажусь волчицей,
На деле я оказалась самой дохлой на свете рыбой.

Кто-то думал, что здесь будет что-то рифмованно-классное,
Море разбитых надежд, плененных юношескими сказками,
А деле сплошной белый стих с ликерно-прекрасным запахом,
С бессмысленным смыслом, что на страницах многих книг.
И кто бы ни вдыхал:"до чего же мы дожили",
Мне плевать, ведь мое сердце на холод брошено,
Жизнь не прожита, карты до сих пор разложены,
А потому, я считаю, что изменить всё еще можно
Мою пятнично-добрую жизнь.

Я знаю, что однажды, проснувшись утром,
Все стихи, что писала, расстанутся
С моим разумом
И в миг полетят над болотным пространством,
Разделявшим Африку с Азией,
Разделявшим меня и классически-правильное равенство
Между мной и тысячей пьяниц,
Которые также писали, пишут и будут писать
Свои бредни ночные в тетрадь,
А я все также, по-прежнему,
Будто любимый называет меня своею женщиной,
Продолжаю долбиться рифмой в ухо,
Хотя и получается довольно сухо,
Но плевать, я свободный поэт,
И буду писать до скончания лет,
Пока жива я и живы мои стихи,
Я буду шептать врагам на ухо тихо:"сгори".

Скажи мне, мой друг, а что лучше?
Писать свои бредни в тетрадь, закрывая уши
И никого никогда не слушая,
Или вестись на стадо, просто рыдая над листом драной бумаги,
Которая, как и ты, без остатка,
Промочилась в соленой воде?
Скажи мне, мой не друг, разве можно
Обвинять психически больного в его недуге?
Так и я, взяв в зубы блокнот и пожеванную ручку, пишу.
И пишу до потери пульса,до последней изломанной рифмы.
Ты спрашиваешь:"можно ли..",и я ору тебе радостно:"МОЖНО",
И также, нелепо-бестактно,с улыбчиво-довольной рожей,
Пишу.