Ну, что ещё мы о себе не знаем?

Ну, что ещё мы о себе не знаем,
что вы ещё расскажете про нас?..
А мы для вас своё сменили знамя,
стал гегемоном не рабочий класс.

Вы это всё сначала полюбили:
наш президент, весёлый дирижёр,
довёл до колик влюбчивого Билла, –
стерпели мы вселенский наш позор.

Чего ж теперь с утра вы все не в духе,
и, ковыряя в ухе или где,
брюзжите вновь, признав, что мы в разрухе
и неспособны к классовой вражде.

…Как долго вы обманывались сами,
что будто нас поссорил коммунизм.
Вновь ненавистно вам России знамя
и между нами вновь какой-то «изм».

Ну что ж, ну что ж… Насильно мил не будешь…
Открылась ваша девственная ложь.
Спокон веков вы упражнялись в блуде,
но нас теперь на это не возьмёшь.

Не коммунизм рассорил нас когда-то:
и до него и после – всё одно…
Вам портят сон гранитные солдаты,
в столицах ваших вставшие давно.

Вся ваша плоть взрывается от мысли,
что есть страна и с ней не пошалишь,
вас гнавшая от Волги и до Вислы
и от Москвы «по самый по Париж».

Бессильны были холода и Альпы,
святым крестом повержен Чёртов мост.
Срывались люди с гор, как с лысин скальпы,
сквозь горы вёл пунктир орлиных гнёзд.

Но главный фронт, невидимый, по душам
пролёг давно, и фронт тот не простой.
Как рядовой, на нём сражался Пушкин,
командовал полками Лев Толстой.

На фронте том немалые потери:
чахотка, спирт, петля и пистолет…
Но, погибая, каждый крепко верил,
что на Земле и он оставил след.

Спасибо им. Своим трудом не ратным –
не за почёт толпы, не за рубли –
России душу в сонмище разврата,
своей прикрыв, для нас уберегли.

Не знаю я, сегодня в Старом Свете
жива душа иль «ценности» одни,
те, от которых не родятся дети, –
не потому ль так злобствуют они.

…Ну, что ещё мы о себе не знаем?
Пусть не обманет вас знамён окрас:
на все века одно Победы Знамя –
оно в крови с рождения у нас.

Не будем лгать, по горло сыты ложью
красивых слов о дружбе и любви.
Давайте вспомним заповеди божьи,
хотя б одну, вот эту –  «не убий».