Баллада о синем гусаре

     Бряцанье шпор,усы и эполеты
     И славы их заслуженный венец
     Бесстрашные рубаки и поэты
     И женских покорители сердец.

     То лунинские синие гусары,
     Не ведавшие страха усачи,
     Настроив семистунные гитары,
     Суровые грустили усачи.

     Потом в глухом урочье Акатуя
     Гитару заменил кандальный звон.
     Был ненавистью подлого холуя
     Непокорённый Лунин умерщвлён.

     Он не стоял на площади Сенатской
     В том на морозе стынущем каре,
     Он просто взял и на пирушке братской
     Небрежно отозвался о царе.

     Но,разделив с друзьями участь злую,
     Один из всех он не прогнул спины.
     И знали только горы Акатуя,
     В чём был он виноватым без вины.

     В далёкой Польше царственная пани,
     Не разгадав в нём,впрочем,ничего,
     В их кратком недосказанном романе
     Всё офицером помнила его.

     Блестящим адъютантом Константина,
     Ну,брата того самого царя,
     Что там на Петропавловской куртине
     Повесил дважды тех из декабря.

     Как было знать ясновельможной пани,
     Что образ нежный он в душе хранил,
     Что и лишённый всех чинов и званий
     Он гордо своё рубище носил.

     Дубовый крест или замшелый камень
     Был каторжника странного удел.
     Задув упрямый одинокий пламень,
     Студёный ветер сам его отпел.

     Волчицей выла и бесилась вьюга.
     В Варшаве не слыхали ничего.
     И не было ни недруга,ни друга,
     И некому оплакивать его.

     А в замке в полонезе плыли пары
     И лишь Она ,печальна и бледна,
     Услышала,как вздрогнула гитара
     И лопнула басовая струна.