Поэма Глава 2

               
                М Е Ч Т А

                Мысль изреченная есть ложь

                Ф.Тютчев

                Внизу – река. Кругом дожди нависли,
                вокруг  палатки – мокрая трава.
                О Вас мои клокочущие мысли
                облечь пытаюсь в тесные слова.

                И для поэта – трудная задача,
                а как же я такую разрешу?
                Слова ничтожны и так мало значат
                в сравненьи с той, о ком сейчас пишу.

                Хочу восславить Солнце в непогоду,
                награды не предвижу, кроме розг.
                Гоню слова по строчкам-электродам,
                вживленным в мой работающий мозг.

                Как Вам писать? На “Вы” – звончей немного,
                но холодней и как-то суше слог,
                а может «ты» – как англичане с богом?
                (Ведь Вы и есть мой всемогущий бог!)

                Спешу, однако,  вновь отдаться теме,
                а как к Вам обращаться – пусть решит
                по ходу написания поэмы
                повествованья тон и колорит.
 
                Писать портрет, наверное, не надо,
                однако, как не вспомнить Ваших глаз,
                (я мог бы написать о них балладу,
                но, извините, только на заказ).

                В них заглянув, забудешь повседневность,
                хоть век смотри – не наглядишься всласть:
                в них дивчины украинской душевность
                и Нефертити пламенная страсть.

                Игра тех глаз богаче всех театров,
                какая бездна чувства и мечты!
                Отдашься ей – и миф о Клеопатре
                вновь обретет реальные черты.

                Один лишь взгляд Ваш может сердце вынуть,
                мне он дороже всяческих наград.
                Как я завидую тому мужчине,
                кто до конца познает этот взгляд!

                А голос Ваш! Виолончель, валторна,
                на обертонах слышится свирель,
                металл при гневе, словно отзвук горна,
                при смехе – флейты сладостная трель,

                при шепоте – шуршащий в ниве колос,
                а «р» – как воркованье голубей.
                Мне вместо музыки включите этот голос,
                чтоб наслаждаться до скончанья дней!

                Весь облик Ваш я воссоздам едва ли,
                ему достойных слов на свете нет.
                Как смею я описывать детали,
                я, жалкий дилетант, а не поэт?

                Мне Вас не разобрать на компоненты,
                ведь совершенство – слитность всех начал
                (слова мои – совсем не комплименты,
                я таковых писать не намечал).

                Боюсь – не исчерпаю эту тему,
                хотя всю жизнь молился красоте,
                но все ж продолжу я мою поэму –
                поэму о разбуженной мечте.

                Ваш образ – идеал непостижимый
                естественности. Нет ни суеты,
                ни позы, ни кокетства, ни ужимок –
                не в том ли суть волшебной красоты?

                Такая красота достойна оды,
                ей сочинить бы надо звонкий гимн,
                с ней я забыл бы все мои невзгоды –
                все это счастье выпадет другим!

                Любить Вас будет каждый поневоле,
                кто рядом с Вами был хотя бы час.
                (По новым представленьям, биополе,
                наверное, сильнейшее у Вас).

                Быть может Вам до приторности сладко,
                и нужно влить хоть каплю кислоты?
                Однако даже Ваши недостатки –
                лишь продолженье Вашей красоты.

                Писать о них едва ли  здесь уместно,
                хотя Вам век придется с ними жить,
                ненужным словом я б испортил песню,
                которую пытаюсь здесь сложить.

                К тому ж о них Вы ведаете сами,
                и я узнал, пожалуй, с Ваших слов,
                и, признаюсь, с открытыми глазами
                пройти и не заметить их готов.

                Дам Вам совет – один во всей поэме:
                чтоб ореол чудесный не угас,
                старайтесь быть по-искреннее с теми,
                кто жизнь свою готов отдать за Вас.
            
                Живите честно – это так прекрасно!
                Кривить душой – Вам это не идет.
                По-моему, надеюсь, Вы согласны? –
                ложь только унижает тех, кто лжет.

                К тому ж – мы все в том убедились сами –
                путь лжи не так уж легок и хорош,
                ведь тут нужна отличнейшая память,
                чтоб очень четко помнить все, что лжешь.

                Глава вторая просит завершенья.
                Уж ночь давно. Увижу ль Вас во сне?
                Не всё я написал, ведь, к сожаленью,
                так мало Вы позировали мне!
 
                Простите, что сумел я так немного,
                в строку не все, что думалось, влилось,
                глава не завершается итогом,
                и перейти на «ты» не удалось…
 
                Неумолимо близится прощанье
                с той, для которой мыслю и дышу.
                Торопит время. На одном дыханьи
                Последнюю главу я допишу.

                Ее названье не совсем законно
                (смотри пролог), но как ни назови,
                она – повествованье о влюбленном,
                а значит – безусловно – о любви.