Старухи. Цикл стихов
Сморщенное яблочко.
Сморщенное яблочко,
ротик- куриный пупок,
сладкий изюм-ягодка,
вяжет свой шарф и носок.
Грабли корявых пальцев
бойко снуют-мельтешат.
Любит котов и зайцев,
внуков- своих малышат.
Сморщенное яблочко,
ротик- куриный пупок,
знает все тропки в сказочки.
А на сундук- замок!
Старая женщина
Старая женщина. Плат словно ворот.
Взгляд недоверчивый: слишком уж молод.
"Так ли, хозяюшка, гостя встречают?"
Ишь ты, не брезгует, как величает.
Старая женщина. Умерли вороги.
Да и которые были ей дороги.
В чаще лесной наша дама кукует
и без внимания дико тоскует.
В глазках прищуренных вспыхнула злоба:
"Я, хочешь знать, может тоже зазноба.
Только мой милый по свету кочует,
глупых девчонок за деньги целует.
Ладно, входи, не толкайся у входа.
Леший? Он так. Он простак. Из народа.
Шут балаганный, даже не пьяный,
даже не нюхавший воздух туманный.
Где же мой милый? Где ты, Кощеюшка?
Где твоя тонкая, гибкая шеюшка?
Сердце колючее, чувство щемящее.
Вот бы вернуть нам любовь настоящую.
Я ведь когда-то была Василисою.
Здесь, под прикрытием, стала Ларисою.
Даже об этом никто не узнает.
Бабой Ягой меня все величают.
Честно признаюсь: была не прынцесса.
Очень уж нравилась всяким повесам.
Кислая клюква, ржава брусника.
Леший не раз мне шептал: "Земляника!"
Ну, добрый молодец, что будем пить?
В баньке попарить? Хватит шалить!"
Жду дружочка
Ушла в болото. Бегаю по кочкам.
На пнях, корягах сушатся носочки.
Надела шляпку скользкого грибочка
и поджидаю милого дружочка.
Ему, как метку, нацепила пластырь.
Забыл дорогу, дуралей щекастый.
Совсем не глупый и такой глазастый.
Какая дура! У него же пластырь!
Глаза и рот залеплены от мух.
Чтоб не разглядывал чужих старух.
У Яги большая стирка
У Яги большая стирка.
У бабули банный день.
Но чертей, схватив за шкирку,
полоскать старухе лень.
Натаскала в хату воду.
Под котлом горит костер:
"Кто там первый с хороводу?
Кто на язычок остер?
Полезайте, пошалите,
спинку и рога потрите.
Вот поганки вам и мыло.
Я тут воду вскипятила."
Черти плещутся в котле.
Бабка кружит на метле.
И,представьте, мокрой тряпкой
по рогам попало мне.
В камне
Распустился каменный цветок.
В нем жила Дюймовочка седая,
всей родне лягушечной мешая
пить болотный забродивший сок.
Вроде голос тонок и не резок,
среди насекомых- недовесок,
но ее потусторонний вид
отбивал нескромный аппетит.
Чтобы эта Щепка не мешала
и фальцетом слух не возмущала,
все решили: только раз в году
выпускать заморскую звезду.
Чтобы не пустилась на утек,
посадили в каменный мешок.
В нем жила и выла и стенала,
громким эхом среди гор рыдала.
Светлый луч за ниточку ловила,
все ткала, вязала, робу шила
и в нее седой вплетала локон,
чтобы вышел невесомый кокон.
Час настал. Распахнута темница.
Дух покинул кокон из гробницы.
Каменный кулак расправил пальцы.
Отпустил на волюшку скитальца.
Старушка нравилась ему
Старушка нравилась ему.
Но только вот не та.
Ее седая голова давно была пуста.
И лишь отточенный язык
колоть и жалить не отвык.
Егорили меня
Егорили меня- заблуду и неряху.
Не бойтесь: я, без вас,
сама взошла на плаху.
Пока сверлили мозг
пииты удивленно,
"А мир ведь так велик!"-
сказала восхищенно.
Но вдруг скользнуло "вжих",
(рука не удержала).
И лезвием мой дух
из тела высекало.
"Лети, исследуй мир.
Без страха и свободно.
Не быть тебе уже
ни глупой, ни голодной."
И неостывший склеп
покинуло сознание.
"Прости меня, старуха,
что не сказал заранее."
Старуха
В шелках разодранного тлена,
в платках из кружев с бахромой
с лицом подвыпившей сирены
старуха шла одна домой.
Она брела к себе неспешно.
Под барахлом коса? Клюка?
Под ноги путнице нездешней
свалился ком- как перст рука.
Старуха наклонилась низко.
Похоже, тут накрылся флирт.
Его не тронула и пальцем,
а он уже лежит, смердит.
Как не досадно было даме:
за сотни лет вдруг выходной-
но подцепила тюк клюкою.
Поволокла его домой.
Дорога дальняя. К тому же
сомненье колет и свербит:
Еще теплехонький покойник,
к тому же, кажется, пердит.
Проснулось солнце на рассвете.
Устало Смерть пришла домой:
"Тебе, брат, надо бы обратно.
Похоже, ты еще Живой."
Она брела усталая и злая
Она брела усталая и злая,
срывала травы, била их клюкой.
Мечтала слушать "Ласкового мая",
ей, как всегда, поют "за упокой".
Сегодня я не чудище, а зритель.
Но сторонятся, в страхе в пол глядят
и шепчут: "Боже, где ты наш спаситель?"
И курят ладан. В колокол звонят.
Я вся в трудах: лечу и убираю
за вами сор и хороню ваш грех.
Сегодня я , как зритель, отдыхаю.
Но вижу слезы. Где надежда, смех?
Представьте вы: я тоже музыкальна.
"О, белые розы. О, снег и мороз."
Но папа когда-то решил радикально:
поставил служить среди белых берез.
Заказ Смерти
Загадочная фигура,
пряма и худа- Жердь.
Кому-то я гиблая дура.
Кому-то помощница- Смерть.
Кому-то покажется странной,
нелепая фраза из всех,
но только почти регулярно
спонсируют мой успех.
Вот тут заказали драку-
войнушку на тыщи персон.
А там вдруг болезнь неизвестная,
тайфун, катастрофы, муссон.
Дымит мир и тонет селениями.
А здесь вот случились обвалы.
И в топке сгорают поленьями
честь, совесть и идеалы.
Пока копошится на шарике
плодящийся род людской,
не будет покоя рукам моим.
Да мне и не нужен покой.
Всегда есть заказы глобальные:
опять прет страна на страну.
И кнопки вернулись красные.
Ну, что вы закажете? Жму?
Размышления о смерти
Руки Смерти привычно дарящие жалость.
В списках дел у нее "что прошло", "что осталось".
Острым когтем судьбы оставляет зарубки.
В старом высохшем теле прыть шальной институтки.
Ты для всех, безусловно, страшнее Годзиллы.
Неужели тебя тоже Мать породила?
Где такая сыскалась? Как прожорлива рожа-
может выкосить всех. А себя вот не может.
Если грех у себя отнимать свои жизни,
никогда не справлять по тебе твоей тризны.
Неужели за столько веков не устала?
Видно, много глистов, раз тебе всего мало.
Но плодится народ и грешит вероломно.
Не ропща тащишь крест молчаливо и скромно.
Сколько жизней в миру ты покоя не знала.
Хоронила куски под свое одеяло.
Свидетельство о публикации №118032706213