13. Жизнь в эпизодах. В степях Казахстана

Паша Соколова:

     Наступил 1942 год. Я осталась круглой сиротой.(((У сестры была своя жизнь, в которой мне не нашлось места*))). Братья были на фронте. Миша, 1921 года рождения, воевал на Северном Кавказе. Павлик, 1923 года рождения, под Сталинградом. Я должна была работать, растить хлеб, помогать фронту.
     А как же учёба? Ведь я успела закончить только 8 классов. Миша прислал мне письмо с наказом: обязательно учиться! Я решила, что буду заниматься заочно. Пошла к директору школы и договорилась, что буду заниматься дома, в свободное от работы время. Работать надо было с утра, а иногда – очень далеко от дома. Писать сочинения, контрольные работы, сдавать экзамены приходилось всё-таки в школе.
     Я начала работать в колхозе «Путь к коммунизму» весной 1942 года. Это было в селе Кугалы – райцентра Гвардейского района. Название «Гвардейский» он получил якобы за то, что отсюда вышли знаменитые панфиловцы.
     Вначале я попала в бригаду женщин на посадку картошки. В бригаде были русские, украинки, казашки. Ко мне, единственному среди них ребёнку, они отнеслись по-доброму, и часто отсылали меня на горку – отдохнуть и попеть. Я делала это с удовольствием, а потом спускалась, чтобы продолжить работу. Так незаметнее день проходит… Летом работы менялись – то одно, то другое.
     К осени нашу бригаду послали на уборку пшеницы там, где она полегла, и не может быть убрана комбайном. Это приходится делать вручную, серпом. Каждому выделялся участок, который надо было обработать, а пшеницу сложить в копну. Я придумала свой способ,  как эту работу сделать быстрее: срезать целый ряд серпом, как косой.
     Ещё я работала на веялке. Бригада делилась по четыре человека на веялку. Один – насыпает пшеницу в контейнер, встав на ящик (иначе не достать). Ведро с пшеницей весит 10-15 килограммов. Второй  и третий человек крутят колесо. Четвёртый – деревянной лопатой отгребает просеянную пшеницу. Её набирается высокая гора. Подъезжают грузовики, загружают пшеницу в кузов, и нескончаемым потоком везут на  станцию Сары-Озек. Там она загружается в вагоны и отправляется на фронт. Работа идёт почти круглые сутки. Отдыхаем мы посменно, здесь же, около токов.
     Беда, что у меня нет подходящей обуви. Уже осень, холодно. Утром я бегу босиком по стерне, а у веялки надеваю на ноги мешки. Обвязываю верёвкой и работаю. Удобнее всего, чтобы меньше ходить, крутить колесо. Женщины идут мне навстречу, и я кручу и кручу. Это очень тяжёлая работа. Даже с других участков приходили посмотреть, как я это делаю (не верили словам).
     Мы работали на износ, но всё-таки не успели убрать хлеб полностью. И вот нас везут на санях на отдалённый участок, На мне самодельные бурки, сшитые из кусков ткани. Греют плохо. Я замерзаю. Ног я уже не чувствую, и меня клонит в сон. Одна из женщин – многодетная мать, как я потом узнала – снимает с меня бурки и суёт мои замороженные ноги себе за пазуху, на грудь. Ноги очень болят, но постепенно отходят. Она спасла меня, рискуя своим здоровьем. Жаль, что я не помню её имени…
     И вот 1942 год кончается, а учёба у меня почти не идёт. Лихорадочно что-то готовлю, сдаю, и так до весны. А весной – опять полно работы. Меня направляют в тракторную бригаду – учётчиком-заправщиком, как наиболее грамотную. Это два трудодня в день и огромная ответственность. Бригада живёт в вагончике с нарами. Подстилка – сено-солома. Есть тумбочка и керосиновая лампа. Здесь я вечерами учила тригонометрию, геометрию, алгебру и другие предметы. Решала задачи из учебников. Экзамены сдавала по очереди. Комитет комсомола помог мне организовать эту процедуру в школе.
     Однажды был вот такой эпизод. Вагончик, поздний вечер. Трактористы травят анекдоты - отнюдь не безобидные, и хохочут. Мне это очень мешает заниматься, особенно похабщина. Я пытаюсь их унять, но напрасно. Возмущённая, я выхожу в ночь на улицу. До посёлка километров двадцать. Тьма непроглядная. Местность кругом гористая. Что делать? Возвратиться в вагончик я не могу из принципа. И вот – о, радость! Я вижу у дороги копну сена, и залезаю в неё… Утром просыпаюсь оттого, что что-то капает мне на ноги. Оказывается, идёт дождь. Выглядываю из копны, и вижу свой вагончик. Вокруг него паника. Приехал верхом на лошади одноногий бригадир-фронтовик. Куда ребёнка дели???!!!  Я вылезаю из копны и с виноватым видом иду к вагончику. Все очень рады. Начинается работа…
     Моя задача – обеспечить технику горючим, а людей – питанием. Это не так-то просто. У меня есть верховая лошадь, правда, не очень хорошая. Она часто спотыкалась, и если это происходило на приличной скорости, я перелетала через её голову и плюхалась на дорогу. Не очень-то это приятно, особенно вечером, когда лошадь начинала храпеть, чуя волков.
     Чтобы добыть горючее, иногда приходилось с вечера ехать в посёлок, там ночевать, чтобы рано утром приехать в МТС. Ночевала я обычно в сарае у дома, там у меня было припасено одеяло. В моём распоряжении была ещё телега для перевозки бочек с горючим, и при ней тяжеловоз Саргаул – старый ленивый конь.
     Помогал мне старый казах-горючевоз.  Иногда мы ездили вместе. Я – верхом на бочке. Старик всю дорогу пел свои протяжные, мелодичные песни. Что-то вроде: «Босторгай! Чарлдайде ан саладай! Менике сенике джан саладай!» Это значило, как я думаю: птицы поют на небе, а мы с тобой поём на земле». Но он часто болел, и мне приходилось ездить одной.
     Главная трудность была в погрузке бочки на телегу. На базе работал кладовщиком тоже очень древний старик. Он мне помогал, но однажды тоже занемог. Делать нечего, надо справляться самой… Прикрепила на телегу поручни, стала накатывать по ним бочку. Всё тяжелее и тяжелее… Вдруг внутри меня что-то лопнуло, а бочка сорвалась и покатилась по горку. Было больно, страшно, но я, постояв немного, повторила попытку, на это раз успешно. Впоследствии оказалось, что от огромного напряжения у меня вылетела почка. С тех пор она стала блуждающей. Я была очень худенькой, почке не за что было зацепиться, и она бродила вдоль и поперёк, причиняя мне боль. Впоследствии мне пришлось носить бандаж.
     Особенно трудно было осенью. Дожди, грязь непролазная… А работа – ещё более напряжённая - надо срочно убирать урожай. Успеть до заморозков и снега. Вечером уже рано темнеет. Я одна, везу на Саргауле бочки с горючим в бригаду. Он еле идёт. Каждый шаг приходится выбивать и словом, и кнутом. И вот впереди речка – узкая, но с крутыми берегами. Мой Саргаул вдруг резко повернул, телега опрокинулась, и бочки покатились в реку. Мне с ними не справиться. Вокруг никого. Я и злюсь, и плачу. Долго так промаялась, до полуночи. Холод, морось. Наконец - о счастье! - кто-то появился рядом, помог мне поставить телегу, накатить на неё бочки, и уже к утру я приехала в бригаду. Подобных эпизодов было множество…
     И вот, в конце года, посчитали всем заработок. У меня получилось – 1,8 тонны пшеницы. Каждый килограмм стоит на рынке 100 рублей, это очень много. Я распорядилась своим добром так: половину отдала фронту, 5 центнеров – в помощь голодающим освобождённых от немцев областей. На оставшиеся деньги я купила фуфайку, кирзовые сапоги и замшевые синие туфельки, чтобы было в чём поехать в Ленинград на учёбу.
     И последнее, о чём я хочу рассказать… Был у меня в Казахстане парень, Арсений Казанцев. Он очень смущался, пытаясь ухаживать за мной. Когда я бывала в посёлке, он старался подойти ко мне, поговорить. Я была неприступна. А как же! Война, братья на фронте. Мне не до любви. Арсений уехал на фронт. Писал мне, но безответно. Наконец он вернулся – раненый, с одной ногой. Мне было жаль его, но не более. Я сдала экзамены, получила аттестат, и уехала в Ленинград по вызову Технологического института. Арсений ещё много лет меня искал, пытался встретиться, но этого так и не случилось.

     Итак, я поехала в Ленинград…
В пути к новой жизни меня сопровождала моя любимая песня:

Я ехала домой… Душа была полна
каким-то для самой неясным, новым счастьем…
Казалось мне, что все с таким участьем,
С такою ласкою смотрели на меня…

Я ехала домой… Двурогая луна
Светила в окна тусклого вагона…
Далёкий благовест заутреннего звона
Пел в воздухе печально, как струна.

Я ехала домой… Я думала о вас…
И мысль тревожная то путалась, то рвалась…
Дремота сладкая моих коснулась глаз…
О, если б никогда я вновь не просыпалась…

******************************************
* - прим. редактора

Текст - Паша Соколова. Лето 2004. Белоостров.
На фото - Паша Соколова. Сороковые годы(1943?)Казахстан.

ПРОДОЛЖЕНИЕ: http://stihi.ru/2018/03/25/8754