Одинокий трамвай

                В одинокий трамвай одиноко
                я вошел на конечной остановке
                в Межапарке
                и поехал по плохо освещенной улице
                со старыми домами и деревьями,
                напоминавшими торсы пожилых людей,
                с руками с узловатыми
                и скрюченными пальцами.

                На следующей остановке  пустой вагон
                заполнился гомоном
                двух подвыпивших пар.
                На русском и латышском
                они вспоминали
                старые названия улиц,
                соревновались в произношении
                старых латышских слов.             
                Один из них стал негодовать
                по-русски - почему в магазинах
                исчезли конфеты <Коровка>?

                На набережной Даугавы
                я вышел из вагона и пошел
                по затихающей и сумеречной Риге.
                Древние чугунные кнехты
                вызывали в памяти грудастых
                торговок салакой, широких в бедрах,
                с красными оголенными руками -
                воспетых *Чаком.

                Что-то от них осталось
                и по сей день,
                как эти чугунные тумбы причалов
                и осевшее на стены и крыши
                старых домов тёмной накипью
                время,
                кое-где проглядывавшее в не смытом
                названии древнего магазинчика.

                Мы шли с Чаком по Риге
                и вдыхали её засыпающий запах.
   

               

                *Чак - латышский поэт.