Человек с глазницами без глаз...

Человек, одетый в чёрный балахон,
Стукнул тростью из железа по брусчатке.
Скрыл лицо его от мира капюшон,
На руках – в крови – железные перчатки.

Человек, хромая, двинулся вперёд,
Рваные сандали шаркнули чуть слышно.
Вороны над ним водили хоровод,
Разносился запах забродившей вишни.

Столб позорный завершает эшафот,
У подножья всё в крови, корзина с мясом.
Старец у столба, ему зашили рот,
И толпа безжалостно смеётся басом.

Человек почти приблизился к толпе,
Со всей силы стукнул тростью по брусчатке.
Каркнув, ворон взгромоздился на столбе,
Все упали вдруг и оголили пятки.

Человек, одетый в чёрный балахон,
Вновь продолжил путь свой, двигаясь неспешно,
Было слышно каждому как дышит он,
С хрипом жутко громким, в тишине кромешной.

Вдруг остановился, чтобы сделать взмах,
Трость со свистом рассекла кому-то пятку
И ещё! ещё! – ни звука, только страх –
Все приучены к смиренному порядку.

Человек вздохнул и сбросил капюшон,
На ворон взглянул, пирушки в небе ждущих.
В тот же миг раздалось карканье, а он
Приказал им кровь из ран пить, болью жгущих.

Лишь один остался ворон на столбе,
Приглашая человека, начал каркать;
Человек шагал, бил каждого в толпе,
Продолжая медленно ногами шаркать.

Он поднялся не спеша на эшафот,
Посмотрел на старца – тот дрожал от страха.
Рвота проступила сквозь зашитый рот,
Но пугала старца далеко не плаха.

Человек смотрел глазницами без глаз,
Бесконечно чёрными, как в муках вечность,
Но смотрел он не на старца в этот час,
Разглядеть в душе пытался человечность.

Человек снял с пояса большой бурдюк
С брагою вишнёвой, раскупорил резко
И хлебнул. Глотков раздался мерзкий звук,
Он всё пил и пил, глотая брагу мерзко.

Наконец-то он допил и зашептал
Хриплым голосом, склонившись к старцу снова.
– Вспомни добрые дела, что совершал,
Добрые слова, и я сниму оковы.
Просто вспомни, старец, ты любил других?
Вспоминай, неважно, что я вижу душу.
Вспомнишь, я сниму перчатки с рук своих
Из железа. Старец, слова не нарушу.
А не вспомнишь, вырву сердце твоё в миг
Левою рукой, а душу вырву правой.
Вспоминай, молю тебя, старик,
Ты же человек – не бес. Ты не лукавый!

Вспоминал старик, копаясь в прошлых днях,
Сердце билось, годы проживая снова...

Вырвал душу левой, сдул с руки как прах,
В правой сердце... Человек не ждал иного.

Бросил сердца часть в корзину, весь в крови,
Взял другую, капюшон надел устало;
И подумав, ворону сказал:
– Лови!
Счёта нет сердцам, заплывшим злобы салом!

Тихо вымолвил:
– Старик один из вас!
Так примите ж, словно гостя дорогого!
Я готов взглянуть глазницами без глаз!
Приводите без грехов ко мне любого...

А. Н. Пушкарь