Лицедеи

ЛИЦЕДЕИ

 Геннадию Жукову посвящается

              Боже мой, смейся! – легла колея
              В два колеса, так привычно и странно...
              Пыль в полстепи – это, видимо, я.
              Женщина плачет – то, видимо, Анна.
                Геннадий Жуков


Часов двенадцатый удар
Мне возвестил начало бала…
Свечей чадящих странный жар,
Иль запах серы? Я узнала
В толпе красавца из Руана…
Его ли знала я когда-то?
Да, полно!  Нету дон Гуана!
И в этом я не виновата -
Он умер сотни лет назад…
И вдруг – его смятенный взгляд
На мне, на мне остановился…
О, Боже! Боже! Он молился…

…Он замолчал, потупя взор,
И медленно пошел навстречу.
Сутулясь, словно весь позор
За тыщи лет взвалил на плечи.
Глаза, отверстые как рана,
С надеждою… и возглас: Анна!

Замешкавшись, ему в ответ
Хотела я воскликнуть: Нет!
Но он твердил упрямо:
О, Боже! Донна Анна! 

И я сдалась. Я знала скоро
Вновь грянет поступь Командора,
И звякнет выпавший клинок
Из рук его… И возле ног
Бесчувственной холодной глыбы
Он снова выдохнет: «Спасибо…»

…И ни о чём не пожалела!
Как алебастрово белело
Его лицо, а жгучий рот
Струил то жар, то свежесть вод,
Что сам капризнейший Эрот
Взирал на это изумленно:
Он лет на триста наперед
Не видывал таких влюбленных!

…Но прокричал петух зарю,
А мне еще казалось рано…
- Я Вас  вовек боготворю!
Прощайте,донна Анна!
- Прощай, и мой прости обман…
Он посмотрел вдруг странно:
- Прости, но я – не дон Гуан…
- Прости, но я не донна Анна…

26. 04. 1991

Цикл "Огненный Кентавр"
Сборник "Танаисские акварели"

ВДОХНОВЕНИЕ:

Геннадий Жуков

Романс для Анны

Звякнет узда, заартачится конь.
Вспыхнет зарница степного пожара.
Лязгнет кольцо. Покачнется огонь.
Всхлипнет младенец, да вздрогнет гитара.
Ах, догоняй, догоняй, догоняй...
Чья-то повозка в степи запропала.
Что же ты, Анна, глядишь на меня?
Значит –  не я... Что так смотришь, устало?
Что же ты, Анна, –  цыганская кровь! –
Плачешь с раскрытыми настежь глазами?
Стол собери, да вина приготовь:
Будем смеяться, и плакать над нами.
Боже мой, смейся! Я смех пригублю –
Горестный смех твой – единственный яд мой.
Плачь, боже мой! Я другую люблю,
Вечно, до смерти, всю смерть безвозвратно.
Боже мой, плачь – это я отворял
В ночь ворота и гремел на пороге.
Что-то искал, что давно потерял,
И не в конце, а в начале дороги.
Ну, догони, догони мой фургон.
Что же ты, Анна, так смотришь, ей-богу?
Вознегодуй на постылый закон
И разверни за оглобли дорогу.
Боже мой, смейся! – легла колея
В два колеса, так привычно и странно...
Пыль в полстепи – это, видимо, я.
Женщина плачет – то, видимо, Анна.

http://www.stihi.ru/2000/09/06-289