Жизнь

В супермаркете дед   пробирался вдоль  полок. Касса. Выход. Стоит на сырой остановке.

А в авоське видны  молоко, хлеб и творог  - тычет  чей-то   малыш  в  этикетку : «Коровка!»

Да ещё журналист, молодой папарацци,    наснимал  старика, подвернулась удача:

И  колодку наград,  и  загнувшийся лацкан,   и  нагрудный карман, где топорщится  сдача.

А вот если б  назад отмотать  семь десятков, плюс  ещё девять лет,  да  шпионски  отправить

Журналиста в село, чтоб  снимал он украдкой  злую  жизнь, что  сегодня нам  трудно представить,         

То б в архивах лежал исторический снимок,    где   стоит  у окна  посиневший   мальчишка

Средь пустых чугунков, сиротеющих  крынок,   зябко  шмыгает  носом  и звякает  крышкой:

Мама делает тюрю, дожили до лета,    мама рада траве,  ведь еды  не осталось.

Третий год  без  отца,  он исчез на  рассвете,  говорили, что  враг, мать  воробушком сжалась…

Ждёт  сестрёнка,  в тряпье  чуть видна полатях: как старушка, мудра - голодна и  не ропщет.

Зиму с ней  пережил он один -   смолкли  братья, ему  стукнуло семь  и он мамин  помощник.

Он  пошёл  по дворам, пас   чужую скотину, за тарелку  еды, за скупую горбушку.

А  дадут молока – не глотнёт - помнит  Нину, нёс сестрёнке его,  наливая в  «чекушку»…

Вырос он  для войны,  бросил тело  под  танки,  леденящий свист   пуль  и  осколки  снарядов.

За окопом окоп, долог путь  до Европы,   повезло – жив,   горят в свете   солнца  награды...

Повезло -  вышел в    май,   в ликованье народа,  шёл в   букетах  черёмух  в   бурлении  улиц…

После - город,   завод…  пятилетки в три года…   сыновья…  ждёт жена,  и сегодня волнуясь…

Жизнь, как кадры кино, гаснет, рвётся на части…  Тёмным  боком «Газель» перед ним  стала резко.

Дед прямится спиной, держит крепче авоську, вот  доедет - попьют чаю с бабушкой вместе.